– В каком смысле «коллегой»? – удивился я. – У Олега, как оказалось, еще одна семья была, – пояснила Римма. – Он последние семь лет на два дома жил. Нежданчик, верно? С той, правда, разницей, что вторая жена про меня знала, а я, первая, про нее нет. Вот такие пироги, Саша. – Лихо. И чего теперь? – Да ничего. По бумагам у моего недоделанного султана, царствие ему небесное, только одна супруга имелась, и это я, официальное завещание отсутствует, потому мне все и достанется. Что до судебных исков со стороны второй женушки, которыми она под конец беседы начала грозиться, – пусть дерзает. Мой адвокат сказал, что шансы на успех у нее практически отсутствуют. В крайнем случае затянем судебные заседания на годы, пока ей самой не надоест этим заниматься. – Действительно, нескучно вам, похоже, живется, – признал я. – Еще как, – Римма Аркадьевна снова рассмеялась. – Саша, как вы смотрите на то, чтобы нам с вами лично встретиться? В конце-то концов, имею я право угостить ужином своего спасителя от разнообразных напастей? Подписку о невыезде с меня сегодня сняли, так что я скоро из России улечу, и неизвестно, когда снова тут окажусь. Да и окажусь ли вовсе. – В принципе не проблема, – задумчиво произнес я. – Почему нет? В принципе я сегодня вечером, наверное, свободен. Часиков после семи. И то – денежные вопросы лучше решать не по телефону, а лично. – Сегодня, увы, я никак не могу, – печально ответила мне собеседница. – У нас сегодня похороны, а за ними, как водится, будут поминки, которые наверняка допоздна затянутся. Вот как раз на кладбище сейчас едем. – Елки-палки, как неловко получилось, – смутился я. – Сразу бы сказали, что мой звонок не ко времени. – Ко времени, ко времени, – заверила меня Римма Аркадьевна. – Возможно, это вообще единственный позитивный момент на текущий день. Предлагаю такой вариант: завтра мы созвонимся и договоримся о месте и времени встречи. – Хорошо, – согласился я. – На том и договоримся. – Тогда до завтра, – почти шепнула в трубку женщина. – До завтра. Да, вот еще какой вопрос, немного странный, но все же. На каком кладбище супруга хороните? Название кладбища, где бывший партнер Черемисина нашел свой последний приют, само собой, было мне знакомо, но сам я там ни разу не бывал. Тоже, к слову, упущение. По-хорошему, надо бы мне обойти все более-менее крупные московские погосты и свести знакомство с тамошними Хозяевами. Мероприятие, понятное дело, это не сильно радостное и, пожалуй, небезопасное, особенно если учитывать тот факт, что умруны не самые приятные в общении существа, но, как думается мне, в разрезе перспективы нужное. Кто знает, как и что дальше случится? Тем более я все еще верю в то, что вернулся домой всерьез и надолго. Вот разгребусь с нынешними напастями и непременно займусь данным вопросом. – Остыли, – причитал, подкладывая мне сырник за сырником, Родька. – Говорил же! – Нормально, – ответил ему я. – Вкусно. Спасибо. Ты давай лучше доставай наше алхимическое снаряжение – горелки, плошки, пестик и так далее. Будем нынче зелье варить. Мандрагырное. – Ишь ты. Дорог ить мандрагыр-корень, – рачительно заметил Родька, подкладывая мне в розетку еще варенья. – Хоть для денежного человека стараться станем? Хорошую мзду получим? Или опять за так сработаем? В счет будущих барышей? – Хорошую, хорошую, – заверил я его. – Тебе что за печаль – хорошую, плохую? – спросила у моего слуги Жанна, пристроившаяся рядом со мной. – Все равно же на полном пансионе живешь. На всем готовом. – А у меня душа за хозяина бесперечь болит. За то, что добротой его всякие-разные безданно, беспошлинно пользуются, – моментально окрысился на нее Родька, топнув по полу лапой. – Только тебе этого не понять! Не понять! – Ой, да ладно, – отмахнулась от него девушка. – Душа у него болит. Ты сам-то в сказанное веришь? – Самое забавное, что да. Нет, серьезно, так оно и есть на самом деле, – заступился за слугу я. – Просто он смотрит на подобные вопросы со своего угла зрения, не всегда совпадающего с нашим. И вообще, хорош спорить, дайте поесть. Родька, а ты время не трать, извлекай с антресолей имущество. – А как? – выпучил глаза слуга, недоуменно посмотрев сначала на меня, а потом наверх, на упомянутые в разговоре антресоли. – Даже если табуретку подставлю, то все одно до них не дотянусь. Лапы у меня коротки! И в доказательство своих слов он выставил конечности вперед и даже повертел ими почти перед моим носом. – Тоже верно, – признал я, доедая последний сырник. – Ладно, сам достану. Однако, крепко же я в той своей жизни, доотъездной, имуществом оброс – именно к этому выводу я пришел, когда доставал с антресолей коробку за коробкой. Наверное, у меня среди предков кулаки по какой-то из линий имелись. Скорее всего, по маминой, она же не коренная москвичка. Сибиряк я по маминой линии. Просто сколько же я тогда разных трав, корней, семян и прочих ингредиентов для снадобий запас! Лет на десять вперед, не меньше. Причем многие из них сам отыскивал, собирал, сам сушил. Мало того, в отдельном кофре обнаружились и готовые к употреблению, так сказать, продукты, я ведь совсем про них забыл. Нет, где-то на периферийных участках памяти хранилась информация о том, что тут, в Москве, есть запас разных всякостей, но напрочь вылетело из головы их количество. А ведь это добрых полсотни флаконов с самыми разными зельями, предназначенными для самых разных случаев. Да и не только зелий. Например, вот порошок, предназначенный для того, чтобы замести свой след. В прямом смысле. Если не хочешь, чтобы кто-то проведал о том, что ты где-то был, то, покидая это место, брось себе за спину три щепотки данного порошка, произнеси заговор – и все. Ни одна собака тебя не унюхает. Что собака – домовик не сможет с уверенностью сказать, заходил сюда чужак или нет. Хорошая штука. Пользоваться мне ей, правда, не приходилось ни разу, но сделать я ее сделал сразу же после того, как в книге появился рецепт. Пусть будет. А вот десяток мешочков с зельем «Зов мертвых», которым я тогда сдуру пользовался налево и направо, совершенно не задумываясь о последствиях. Как уцелел – до сих пор смекнуть не могу. Нет, так-то дивная штука – пустил его в ход, призвал нужную тебе душу – и вуаля! По нынешней же ситуации вообще отменный способ: ни за кем бегать не надо, по одному этих поганцев призывай и куда следует после отправляй. Так, да не так. Хорошо, что меня Жозефина в свое время на этот счет просветила. Всякий раз используя это зелье, я, по сути, вхожу в призрачный мир, туда, где и людям, и ведьмам, и, понятное дело, ведьмакам делать нечего. Это не наша территория. Платой же за такой визит является часть моей сущности. Проще говоря, призывая духов на их территории, я выжигаю часть своей души. Пусть небольшую, но навсегда. Хуже того, я оставляю там, в призрачном мире, свой след, по которому меня можно отыскать тут, в реальности. Например, можно попасть сюда, в мою квартиру, в обход подъездных, ножа в притолоке и прочих ловушек. Так что меня тогда, два года назад, только незнание подобных основ, возможно, и спасло. Почему? Потому что дуракам – счастье. А по-другому меня, бездумно использующего подобные зелья, назвать никак нельзя. Вернее, можно, но там слова будут из того же семантического ряда. Кстати, моих нынешних фигурантов я, скорее всего, «Зовом мертвых» приманить к себе и не смог бы. Наверняка колдун первым делом их от подобных неприятностей оградил. Заклятие призыва – штука несложная, блок на нее поставить как нечего делать. Особенно если речь идет о призраке. А вот тоже забавная вещица. Расческа с мороком. Да-да, именно так. Это я для Чиненковой расстарался, когда еще в банке работал. Специально купил такую же, как у нее в сумке лежала, а потом два выходных дня над этим артефактом корпел. Вот только так и не успел одну расческу на другую подменить, экая досада! А как бы весело вышло, скорее всего. Чиненкова начала бы причесываться и увидела в зеркале, как ее волосы пучками выпадают. Меньше минуты – и вот она стоит перед зеркальной гладью лысая напрочь. Ох, ору бы было! И ведь что примечательно, любое другое зеркало в течение десяти минут то же самое бы показывало. Но не сложилось. Жаль. И подарить эдакую красоту больше некому, она именно на мою бывшую коллегу заточена. Я ее биоматериал в процессе варки первичного зелья использовал. Господи, на какую только ерунду я тогда свое время не тратил! Ужас… – А почему тут написано «Федоткино зелье»? – спросила у меня Жанна, с интересом изучая фигурные пузырьки и холщовые мешочки, которые я разбирал. – Это против икоты, – пояснил я. – И что? – удивилась девушка. – Не вижу логики. – Икота, икота, перейди на… – я вопросительно глянул на нее. – На кого? – Не знаю, – пожала плечами Жанна, а после предположила: – На фиг? – На Федота, бестолочь! – не выдержал Родька. – С Федота на Якова, с Якова на всякого. – Блин, как у вас все непросто, – закатила глаза под лоб девушка. – Федоты, Яковы… Капец! – Дикая она у нас, – иезуитски-кротко сообщил мне Родька, сноровисто перебирая ингредиенты в разных коробках. – Уж мы в нее вкладываем-вкладываем ума, а все впустую, как вода сквозь сито… Да, хозяин? Я ничего ему не ответил, вместо этого отправился в комнату за своей ведьмачьей книгой. Так-то я вроде рецепт стабилизирующего зелья из мандрагыра помнил, благо до того несколько раз варить его приходилось, но в таких вопросах лучше все же памяти не доверять и иметь под рукой первоисточник. Да, и надо бы туда перенести рецепт, что мне Дара на телефон прислала. – Так, хозяин, я не понял, мы какое зелье-то варим? – уточнил у меня Родька, переложивший из коробок на стол большую часть их содержимого. – Мандрагыр – корень могучий, какую из сил будить станем? Опять кому ребеночка зачать надо? – Нет, на этот раз оздоравливающее. Силенок одному дядьке надо прибавить, чтобы смог болезни противиться какое-то время. Родька внимательно глянул на меня, как видно хотел что-то спросить, но не стал этого делать. И правильно. Не ему решать, кого и чем мне поить. Его дело – принимать мои решения такими, какие они есть. – Стеблелист есть, правильный, хороший, – лапки моего слуги шустро елозили по столу, раскладывая пакетики с травами в кучки. – Помню, как мы его на «Амазоне» заказывали. Я еще не верил в то, что из заморских земель те травки-муравки, что нам нужны, прийти могут. Однако ошибался. Так, а где расторопша? Охти мне! Неужто нету? – Да вот она, – я пододвинул к нему небольшую банку с сушеными плодами. – Не паникуй раньше времени. Как верно заметил Родька, мандрагыр – корень сильный, но, чтобы пробудить эту самую мощь, а после направить в нужное русло, надо провести очень большую подготовительную работу. В чем-то варка зелья из мандрагыра напоминает выступление оркестра. Инструментов в нем много, каждый звучит по-своему, и, чтобы сплести эту какофонию в мелодию, нужен толковый дирижер, который проследит за тем, чтобы труба, скрипка или тромбон заиграли не раньше и не позже того момента, который им предназначен. Малейшее опережение или заминка – и вот уже композиция звучит фальшиво. Нет, стройно, красиво, завораживающе, но опытное ухо бывалого меломана уловит этот мизерный сбой. Здесь то же самое. Чуть замешкался, перепутал меру, передержал зелье на огне – и все. Нет, оно поможет тому, для кого предназначено, но чуть меньше, чем могло бы. А вдруг именно этого самого «чуть» и не хватит? Такое случается сплошь и рядом, потому что закон подлости пока никто не отменял. Не скажу, что я прямо ах какой опытный дирижер, мне еще учиться и учиться. Но вот Родька в этих вопросах незаменим. У него дозатор, похоже, в голову встроен при рождении был, причем с нулевой погрешностью, за ним перевешивать ничего не нужно. Да и как исполнитель мой слуга идеален, все у него всегда на своем месте лежит и приготовлено для отправки в котел в том виде, в котором должно. – Так, теперь, стало быть, бросаем руту душистую, – произнес я, глянув на часы и сверившись с книгой. – Полмеры. – Полмеры, – измельченная зеленая труха всыпалась в кипящее варево. – Ух, душистая какая! Помню, как ее собирал. И я помню. Она только в одном месте у нас в Лозовке и растет, на каменистой россыпи, что в южной части леса. Причем то чудо, что вообще растет. Так-то это южный полукустарник, он не любит холода и обожает солнце, чего наши широты ни растениям, ни людям даже летом гарантировать не могут. Но мне повезло, у дяди Ермолая он в хозяйстве обнаружился. Рута – штука многофункциональная, часто выступающая основой разных зелий. Можно ревматизм ей лечить, можно бессонницу прогнать или тревожному человеку нервы успокоить, даже болевой спазм снять. А еще в сочетании с кое-какими заговоренными травами можно нежелательный плод из женского чрева выгнать, в том числе и на очень серьезных сроках. Да так, что дура, на подобное пошедшая, жива останется и, может, после даже снова забеременеть сможет. Последнее, правда, не факт, не факт… Но лично я никогда по этой части не работал, хоть пару раз получал подобные предложения с гарантиями щедрой оплаты и обещанием серьезных авансов. У меня, знаете ли, старых грехов на душе хватает, новые не нужны. Последним в котел отправился мандрагыр, полученный мной от Дары. Весь, без остатка, под грустный вздох скаредного Родьки. Зелье на секунду перестало кипеть, и его поверхность словно зеркальной пленкой подернулась, создавая ощущение, что в емкости находится не травяное варево, а живая ртуть. Но сразу же после этого цвет сменился на красно-коричневый, а следом за тем со дна поднялся огромный пузырь, мигом лопнувший на поверхности и затопивший кухню ароматом цветущей лесной поляны, как видно той самой, на которой некогда и появился на свет попавший в котел корень. – Молодой корешок, – филином ухнул Родька. – Слабенький. – Как узнал? – заинтересовалась Жанна. – Так он светлым цветом только на миг сверкнул и на медяшку перекинулся. А теперь и вовсе в зелень пошел. Стало быть, силы в нем чуть. Был бы старый, мудреный, так с минуту бы золотом сиял, не меньше. И уж после того серебром переливаться начал. – Надо же, – с неожиданным уважением посмотрела на мохнатика девушка. – Ага, – Родька потер лапы. – Ну что, хозяин, почитай, что и все. Полчаса ему кипеть осталось, верно? – Верно. – Я снова глянул в книгу, после взял со стола пустой флакон и показал ему. – Что думаешь, полный наберем в итоге? Родька наклонился над бурлящим котлом, понюхал варево и мотнул башкой. – Не, не наберем. Больше половины – да, но под пробку зальем вряд ли. – Да ладно, – не поверила Жанна. – В этом пузырьке емкость четверть литра, а тут у вас все полтора. – Мандрагыр, как губка, все в себя впитает, – фыркнул Родион. – Полегоньку-помаленьку, глядишь, и дно котелок покажет. Да сама к вечеру увидишь, что я тебе рассказывать стану. – Думаешь, до темноты настоится зелье? – с сомнением глянул на бурлящую влагу я. – Само собой, – заверил меня слуга. – Говорю же: молодой корешок. Много ли ему надо?