Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 7 из 10 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Это случилось, – восторженно сказала Коваленко, – ты перешел ко мне и будешь рожден. Вот твое «Я». – Я погиб… – печально прошептал Гриша Лоно и тут же сгинул, словно его в самом деле никогда не было в этом мире. Возможно, он перешел в собственную сперму, отдавая самость потомству; может быть, это было наказанием за все-таки свершенный грех, а скорее всего, это была жертва. Так или иначе, Гриша Лоно зачал Мишу Оно и пропал непонятно куда, выполнив свое предназначение. Зачавшее женское существо нагло улыбалось, лежа на постели в бесстыдной позе. Новообразованный зародыш где-то внутри оставался еще не понятен никому. Так была выполнена одна из насущных задач высшего порядка. Любовь с помощью похотливых тел начала новую жизнь. Что-то произошло. «Лао умер, – сказал Иисус Кибальчиш. – От зависти к независимым существам умер Лао». «Все кончено, – сказал Я и закрыл глаза. – Что-то началось». «Я хочу изменений, – сказал А. К. – Мне скучно, я люблю момент». Кто-то родился опять. Семен сел на стул. Итак, после совершения ряда попыток получилось все же, что Яковлев забеременел. С интересом он рассматривал в зеркале свою располневшую фигуру, хранящую плод, и радовался переменам. Когда он лежал утром в постели, чувствуя шевеление новой жизни внутри себя, он часто задавался разными вопросами, типа «кто это, что это, зачем это?». Но зародыш безмолвствовал в отцовской утробе и был абсолютным, как новоявленное на свет творение, не требующее объяснений и анализа. – Я счастлив! – говорил самому себе Яковлев, попивая кофе. Он был тридцатипятилетним брюнетом с кривыми ногами, его глаза презрительно блестели, когда он злился, пиджак мешком висел на сутулых плечах. Часто он лежал на кровати, не зная, что бы такое предпринять, но человеку, готовящемуся стать отцом, было необходимо отдыхать и больше спать, и поэтому Яковлев яростно сжимал зубы, но переносил наступающую скуку с завидным мужеством. Он смотрел на яркое синее небо в окне и мечтал о развратных удовольствиях, которых был лишен. Однако великая миссия грела нынешнюю жизнь. Когда он заходил в автобус, то пассажиры уступали ему место, но не потому, что видели истинную причину его большого живота, а потому, что думали, что Яковлев болен ожирением и ему трудно ехать стоя. Яковлев подсмеивался про себя над людьми, не верящими в противоестественное чудо, и садился на сиденье. Когда он приходил на работу, коллеги встречали его бытовыми разговорами и протягивали ему сигарету. – Нет! Я бросил! – отрывисто говорил Яковлев, проходя дальше к рабочему месту. – Почему у него такой живот?! – спрашивал начальник остальных подчиненных, но они не знали ответа. Яковлев работал не спеша, не напрягаясь особо, чтобы не повлиять плохо на дитя, которое уже проявлялось внутри тела. Вероятно, ребенок был в настоящее время рыбой, и он часто тыкался острым рыльцем в обратную сторону живота Яковлева. В эти секунды Яковлев буквально расцветал, хлопал себя по ляжкам и выглядел очень довольным; коллеги смотрели на него, недоумевая, и думали о нехорошем. После работы Яковлев долго мыл руки и пел какую-то невнятную песню, похожую на плохо спетый религиозный гимн. Торжество сияло во всех его действиях, какое-то истинное знание причин и следствий исходило от его улыбающейся головы, как нимб; руки его выглядели как руки мастера, создавшего что-то новое; и все его существо источало трепет и восторг и словно приглашало остальных встать на колени и молиться чему-то великому. Дома Яковлев сразу же ложился в кровать и лежал, выжидая блаженный миг шевеления ребенка. Он ощущал его прямо под сердцем и сочетал удары сердца с жизнедеятельностью будущего сына. – Я хочу только сына! – говаривал он часто вслух. – Только мой возлюбленный сын может спасти мир, погрязший в неверии, и заставить его серьезно отнестись к высшему смыслу. Таинственный младенец в утробе брыкался новообразовывающимися конечностями и будто соглашался с будущей миссией, какой бы трудной она ни была. Яковлев съедал два яблока и засыпал до следующего утра, улыбаясь нежно и всепрощающе, как Богоматерь. По воскресеньям он гулял в саду, наблюдая птиц и белок. Цветы наполняли окружающее приятным летним ароматом. Яковлев выгуливал свое беременное тело с настойчивостью курортника, желающего оздоровиться. Он с такой жадностью вдыхал почти свежий воздух, словно это был наркотик, одна капля которого стоит больших денег, и поэтому нужно стараться выжать максимум удовольствий из каждой мельчайшей частички, отведенной индивиду. – Гуляете? – уважительно спрашивали его старые женщины, выходившие в сад посидеть на скамейке в раздумьях о социально-бытовых вопросах. – Угу, – кивал им Яковлев, занятый своими размышлениями, и продолжал идти своей дорогой. Он был сейчас самодостаточен; он был поглощен будущей целью, как политик, ведущий общество куда-то вдаль; ничто в мире не затрагивало его дух, и ничто не вызывало в нем ни любви, ни ненависти. Довольный и таинственный, он смиренно ждал своего часа. Однажды начальник вызвал его в кабинет, и Яковлев пришел туда, гордо неся свой живот, поддерживаемый корсетом. – Артем Кондратьевич? – спросил начальник, вперив взгляд в яковлевский живот. – Да, я! – У меня есть для вас сногсшибательное сообщение, – сказал начальник каким-то презрительным тоном. – Но, по-моему, это просто бред собачий. – Я вас слушаю, – сказал Яковлев. – Дело в том, что мне только что позвонили из Нью-Йорка, – начал начальник свое сообщение. – Так вот, вам присудили премию в один миллион долларов. – Это чудесно! – воскликнул Яковлев. – А за что? – По беременности. – Прекрасно! – Но это же чушь! – вдруг закричал начальник, ударив кулаком по своей ноге. – Отнюдь нет, дорогой Иван Петрович, – радостно проговорил Яковлев. – Вы видите мой живот? Я беременен, в самом деле жду ребенка.
– Что ты мне дуру гонишь? – сокрушенно спросил Яковлева начальник. – Мужчина не может быть беременным. Как тебе это удалось? – Вы что же, не знаете, как получаются дети? – злобно сказал Яковлев. – И вообще, я хотел бы не распространяться на эту тему. – Ты страну опозорил, козел! – опять закричал начальник. – И вообще, ты все врешь. Ну-ка, показывай, что там у тебя! Начальник сделал незаметный жест. Тут же откуда-то выскочили два сильных человека и схватили Яковлева под руки. Начальник встал из-за стола и подошел к перепуганному Яковлеву. Он расстегнул ему штаны, увидел корсет. – Ах ты, сучка! – сказал начальник, бритвой разрезая корсет. – Что вы делаете! – залепетал Яковлев. – Это безобразие. Это насилие! Вы негодяй! – Заткнись, – сказал начальник, отодвигая порезанный корсет, чтобы увидеть истину. Но разоблачения не получилось, потому что все, что находилось под одеждой и корсетом, было упругим и толстым человеческим животом, и вполне возможно, что там скрывалось некое маленькое живое существо, так как этот живот пульсировал, словно обнаженное сердце. – Что это? – изумленно спросил начальник. – Это живот мой… – прошептал Яковлев. – А внутри что? – Сынок… Я верю, что это сын, и он спасет мир, дав ему истинное понимание… – Сейчас мы посмотрим, – сказал начальник, доставая из кармана большой нож. – Аааа! – завопил Яковлев при виде ножа, пытаясь вырваться из рук сильных людей, держащих его. – Молчи, гад! – кровожадно проговорил начальник, нацеливая нож куда-то в пупок. – Сейчас мы откроем твою тайну… – Стойте! – завопил Яковлев, дергаясь, как рыба в руках. – Это великий сын. Он нужен вам всем, это – спаситель, он даст вам истинную вершину; вы существуете сами для себя; ваше бессмертие есть дурная бесконечность, вам все равно; он должен появиться на свет; я вынашивал его так долго, стойте же!.. – Ах ты, гнида! – разъяренно проговорил начальник. – Ты хочешь отнять у нас нашу вечную жизнь! Ну и что, что я буду в будущем рождении старой бабушкой, я люблю всю реальность, а не твое высшее ничто! Сейчас мы извлечем плод, и пусть нас судит наш земной суд, а ничего высшего нам не надо! Ты хочешь просто убить меня, негодяй! – Милый мой, это не смысл! – крикнул Яковлев, но начальник не обратил внимания. Начальник любил кровь и конкретную действительность. Он размахнулся, чтобы вонзить нож, но тут же упал, сраженный пулей в самое сердце. Его помощники изумленно стали смотреть по сторонам. В это время откуда-то появились десять очень серьезных людей с пистолетами в руках. – Простите нас за убийство, – сказал один из них с американским акцентом, – но это политическое убийство, поэтому ничего страшного. Этот человек угрожал вам, а мы должны привезти вас для получения вами премии по беременности. У нас не было другого выбора. Да ждет его высшая участь! Яковлев был немедленно отпущен из сильных рук и препровожден в комфортабельный автомобиль, который тут же отправился в аэропорт. Там уже был собран большой митинг в его честь. Лучшие люди страны, рабочие и интеллигенты, провожали первого в истории забеременевшего мужчину за границу, где уже давно была учреждена мудрая премия. Какой-то большой начальник громко захлопал при виде Яковлева, на которого еще в машине надели новый корсет и брюки. – Мы горды тем, что отправляем за деньгами именно тебя! – сказал большой начальник в заключение длинного доклада о сущности происходящих событий. Яковлев кивнул и помахал ручкой. Собравшиеся люди громко приветствовали его криками и лозунгами. Некоторые скептики кричали: «Покажи голый живот!», но их тут же арестовывали. Наконец митинг закончился, и Яковлева проводили в самолет, который быстро взлетел. В самолете стюардессы окружили Яковлева вниманием и делились с ним советами об уходе за ребенком. – Мне это не обязательно! – говорил Яковлев. – Вся страна будет заботиться о моем сыне. Около двери в туалет к нему однажды подошла молоденькая стюардесса и шепотом спросила его: – А кто мать ребенка? – Вас это не касается, – сказал Яковлев, покраснев. – Я тоже хочу, чтобы мой любовник забеременел, – сказала тогда она, заплакав. – Мне надоело это делать одной! – Все впереди, – назидательно ответил ей Яковлев и пошел в туалет. Когда самолет прилетел, вся Америка встречала Яковлева, раскрыв ему объятия. Его тут же посадили в машину марки «Форд» и повезли в какую-то торжественную обстановку, чтобы вручить миллион долларов. Там, на глазах всей толпы, Яковлев вошел в рентгеновский аппарат, и ему просветили живот. Изображение настоящего младенца появилось на экране, и американский народ, увидев истинность происходящего, взвился овацией и чуть было не смял кордоны полиции, окружающие уникальную мужскую особь. Кое-кто обратил внимание, что у мальчика (а это действительно был мальчик) над головой сиял некоторый нимб. – Вы, случайно, не Бог? – спросил репортер Джон Смит довольного Яковлева. – Конечно, я – бог! – серьезно отвечал Яковлев, поглаживая живот. – Ура! Ты посетил нас снова! – сострил Джон Смит и стал с этого момента популярным телекомментатором. – Какова цель вашей беременности? – спросила Джуди Браун. – Я хочу родить Великого Сына, который даст вашему миру высший смысл! – немедленно отвечал Яковлев, расправляя плечи, чтобы соответствовать своим словам.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!