---------------- * почтека (pochteca) — купец * День Седьмого Крокодила месяца Кечолли года Первого Тростника — 8 ноября 1519 года Глава 11 - Арест С тех пор, как испанцы вошли в столицу город словно погрузился в состояние молчаливой тревоги. В воздухе пахло грозой, тучи недовольства сгущались и тяжелели, но терпение народа было так велико, что буря не осмеливалась прорваться наружу. Текуантокатль был мрачнее тучи. Не привыкший делиться с жёнами государственными делами, однажды он всё же посетовал Майе на императора: — Как мог Монтесума так просто отдать пленника, которого мы заполучили таким большим трудом? Твой брат чуть не погиб, а я, рискуя жизнью, сам едва не угодил в чертоги Тонатиу. Один неверный шаг и нам обоим стоило бы это жизни! — командир раздражённо ударил кулаком в стену. — Я был уверен — рано или поздно Монтесума прикажет казнить проклятого чужеземца. — продолжил Текуантокатль, — Полагал, захочет продемонстрировать теулям сердце их соплеменника, поразит, напугает их. Но нет! Он просто подарил! Подарил пленника, понимаешь? Майя утвердительно кивала в ответ. Она имела представление, как досадно было её мужу, но согласиться не могла. Было бы жалко отдавать красивого, светлокожего, кудрявого испанца жрецам на погибель. Разумеется, свои мысли она держала при себе, а мужу участливо поддакивала. В скором времени дочь вождя вновь стала заложницей поместья. Ни о каких занятиях поэзией она помышлять не могла, а праздные прогулки по городу, посещение рынков и других увеселений стали делом опасным в особенности для благородной женщины. И всё же с бесконечной тревогой пришло и небольшое облегчение — супруг позабыл о покоях Майоаксочитль в силу бесконечной занятости, пытаясь вразумить совет вельмож. С приходом теулей у многих благородных господ, наконец, открылись глаза и они воочию убедились в безумстве Монтесумы, однако решительных действий по-прежнему никто не предпринимал. Пришельцы вели себя мирно, но уследить за всем войском не могли, потому порой точечно в центре столицы возникали стычки. Чаще всего причиной конфликта была давняя вражда ацтеков с тлашкальтеками и воины испанских союзников провоцировали или сами были спровоцированы на драку. Так или иначе, серьёзных столкновений пока не происходило. *** Поздним вечером сон никак не приходил к Майе. После долгих бесполезных попыток уснуть она вышла в сад, вдохнула прохладный ночной воздух, наблюдая как ярко луна освящает церемониальный центр. Там вдалеке виднелся дворец Ашаякатля. Дочь вождя передёрнула плечами, прогоняя неприятную, злую мысль. — Госпожа, не спится? — озадаченно поинтересовалась служанка Ксоко, заметив спросонья госпожу. — Разбудила? Прости, Ксоко. Не могу уснуть. Тревожно. — Пойдёмте в дом, а то, чего доброго, наставница увидит. Брюзжать будет на всю столицу. — Сварливые речи наставницы теперь пугают меня меньше всего, но ты права, пойдём. — Я принесу напиток атоле. Он поможет уснуть. Внезапно из дворца императора послышалась череда громких хлопков. Девушки одновременно вздрогнули. Дворец был достаточно далеко, из поместья Текуантокатля едва ли можно было что-то разглядеть. Покров ночи плотно скрывал всё, что происходило в церемониальном центре, лишь гулкая тишина насмешливо сменила череду тревожных звуков. — Тлатоани! — Ксоко испуганно раскрыла глаза. — Не знаю что это, но если теули причинят вред нашему императору, они не покинут город, — успокаивая себя и служанку, заключила Майя. — Зачем тлатоани вообще впустил их в Теночтитлан? — Монтесума считает их сынами Кетцалькоатля. Он боится гнева Богов. — А как считает госпожа Майоаксочитль? — Мой отец, вождь Эхекатль, называл их проклятой скверной. Мой супруг, Текуантокатль, считает их мошенниками, и мой брат, Тепилцин, солидарен с ним. Так могу ли я согласиться с тлатоани? Очевидный вопрос повис немым заклятьем, сливаясь с коварной тишиной, охватившей весь великий Теночтитлан. *** Ранним утром Майя услышала топот, голоса и крики. В поместье была настоящая паника. Ничего не понимая, она едва успела схватить свою накидку и через мгновение в комнату ворвались тласкаланцы, союзники теулей, а за ними стояли два вооружённых испанских воина. Майю вместе со служанкой схватили и, ничего не объясняя, босиком выволокли из комнаты. Краем глаза она успела заметить, что вместе с ней вывели служанок, рабынь и наложниц - всех жительниц поместья. Высокий худой испанец указывал рукой на женщин, а его союзники хватали и тащили их куда-то по его приказу. Одна из рабынь, упав на колени, кричала и умоляла не разлучать её с сыном, но тласкаланец грубо выволок её из помещения, оставаясь глухим к её надрывным мольбам. Чимальма подбежала к тлашкальтеку и взмолилась: — Не разлучай мать и дитя, господин! Оставь их! Позволь мне идти вместо неё! Мужчина, остановившись на мгновение, посмотрел на рыдающую женщину, раздражённо сплюнул и сказал: — Хорошо. Шевелись быстрее, пока теуль не заметил! Всё происходило хаотично, сумбурно. Потрясенная, испуганная дочь вождя не понимала в чём её вина, кричала, сопротивлялась и, выбиваясь из сил, колотила своего пленителя. Спутанные волосы мешали обзору, липли, лезли в рот. Хватка была слишком сильной. Не придумав ничего лучше, Майоаксочитль со всей силы укусила тлашкальтека, пытаясь вырваться. Он взвыл от боли и сильно ударил её по голове со словами: — Успокойся, проклятая девка! Дочь вождя заскулила, хватаясь свободной рукой за затылок, слёзы брызнули, застилая глаза. Майя шла, жадно глотая воздух, спотыкаясь и сбивая ноги в кровь. Босую, растрёпанную, едва одетую её вели грубо и унизительно прямо в сердце церемониального центра на виду у всех жителей Теночтитлана. Женщин привели во дворец Ашаякатля, небрежно втолкнули в одну из комнат, где они рыдающие, испуганные, дрожащие ждали своей участи. Несколько мгновений спустя в комнату величаво, размеренным шагом вошла переводчица командира теулей. Она оглядела девушек холодно и пренебрежительно, намеренно демонстрируя свою неприязнь. — Госпожа Малинче, — нетерпеливо обратилась к ней Майоаксочитль. — Донья Марина! — поправила её переводчица. — Прошу простить меня, донья Марина, — раздражённо исправилась Майя, — По какому праву нас, женщин главнокомандующего империи, шакалы из Тласкалы силой приволокли сюда? — Прикуси язык, жена изменника! Этой ночью твой муж отдал приказ своим воинам напасть на вашего благословенного тлатоани! Лишь бдительность капитана Кортеса уберегла вашего императора от гибели, а страну — от переворота! — Что теперь будет с нами, донья Марина? И с нашим супругом? — Чимальма вмешалась в разговор. Первая супруга спрашивала сдержанно, уважительно, стараясь не злить переводчицу. — Теперь все богатства, дома и женщины предателей были пожалованы отряду дона Кортеса в благодарность за раскрытие заговора и спасение тлатоани. Командир Текуантокатль и его воины будут казнены возле главного теокалли в назидание другим жителям столицы. В висках Майи пульсировала боль, мысли лихорадочно путались. Дочь вождя не понимала, не принимала всё происходящее. «Тепилцин! Он в отряде Текуантокатля!» — мысль вонзилась кинжалом, — «О, Боги, что за проклятье?!». Женщины запротестовали, крича и перебивая друг друга. Но донья Марина, не желая более говорить с ними, молча удалилась из помещения. Индейским наложницам, сопровождающим теулей из самого Веракруса, было приказано привести пленниц в более менее надлежащий вид, чтобы благородные идальго могли выбрать себе женщину по вкусу. Пленных, теперь уже рабынь, вывели в сад и приказали выстроиться в ряд. Конкистадоры, наблюдавшие за ними, переговаривались на своём языке, грязно шутили и рассматривали пленниц масляным оценивающим взглядом. Даже в этот унизительный момент Майя думала о брате, нетерпеливо ожидая командира теулей. «Просить! Всё что я могу сейчас сделать для брата — это просить Малинцина о милости!» — думала она, нервно покусывая губы, — «Как хорошо, что Тепилцин успел отправить Козамалотль прочь из столицы. Он догадывался! А возможно, даже знал наверняка о замыслах Текуантокатля!» Как только Кортес появился в саду, Майя рванула к нему, упала в ноги и, громко, не своим голосом, умоляла: — Господин! Пощади моего брата, воина Тепилцина, что лишь выполнял приказ командира. Он не желал зла нашему тлатоани. Пощади! — Просишь за брата, Майоаксочитль? Не за супруга? — Алехандро, стоящий среди испанских воинов, неожиданно обратился к ней на науатль. Майя, чьи мысли были заняты планом освобождения брата, не заметила своего старого знакомого и даже не задумалась о его возможном присутствии. Сейчас ей было всё равно, как она выглядит и что говорит, не было ни смущения, ни неловкости. — Супруг - главнокомандующий. Я не посмела бы просить за него. Но мой брат выполняет приказы. Как ты, Алехандро, подчиняешься приказам капитана. — О чём ты там воркуешь, де Ортега? Терпеть не могу быть в неведении, — не понимая языка ацтеков, недовольно возмутился Кортес, — Знаешь эту девку? Чего она хочет? — Да, капитан, я знаком с ней. Просит пощадить её брата, что подневольно выполнял приказ командира. — Кто брат? — Тот, которому Гарсия прострелил руку. Кортес перевёл взгляд на Майю и, потирая подбородок, рассудил: — Рука его заживёт, но оружие держать он больше не сможет. Что ж, неплохой повод показать этим дикарям, что я могу быть милосердным. Ответь ей, что если её брат присягнёт нашему королю, откажется от своих Богов и примет крещение, я позволю ему покинуть город. Алехандро перевёл слова капитана. — Помилуй, господин. Тепилцин горд и упрям! Боюсь, я не смогу его убедить! — настаивала на своём дочь вождя. — Не сможешь убедить, значит он будет казнён вместе с остальными, — отрезал Кортес, затем скомандовал, — Ортега, раз ты с ней знаком, сам и возись с этой женщиной. Забирай себе. — Чем это де Ортега заслужил столь юную красавицу? — возмутился приближённый капитана Педро де Альварадо. — Тем, что предоставил нам ценные сведения и выучил язык индейцев, — пресёк недовольство командир, — Альварадо, а тебе никак уже наскучила молодая супруга донья Луиса? Испанцы загоготали. — Будешь возмущаться - останешься без женщины. Разбирайте остальных, — кивком указал Кортес. Алехандро подошёл к Майоаксочитль, помогая подняться.