— В таком случае, почему не женился раньше? — Мне не ведомо, — Чимальма покачала головой. — Его наложницы позволяли себе насмехаться над тобой. Как он мог это допустить? — Он просто не вникал, не придавал значения. Его цели были слишком велики, чтобы обращать внимание на челядь. Они глупы, Майя, от того и вели себя мерзко. Обрати внимание, ты, знатная дочь Сочимилько, не позволяла себе такого. Именно это и отличает высокородных господ от невежественных рабов. — Тебе известно, что будет с его детьми? Наложниц отобрали, привели к теулям, остальных просто выставили из поместья. — Они стали подобны икнотлака*, бедными людьми без дома, крова и пищи. Им придётся искать хозяина, продать себя в рабство или, если повезёт, найти покровителя, на которого смогут работать. Но рабы останутся рабами, как их не называй. Майоаксочитль задумалась. Сейчас их участь незавидна и неизвестно, кому повезло больше. Теперь они сами вынуждены работать и ублажать теулей. Велика честь! — Чимальма, — вдруг осознала Майя, — ты сказала, тебе нельзя зачать дитя, слишком опасно. Но рыжий теуль... иногда зовёт тебя. — Да, Майя, если будет суждено, я погибну вместе с ребёнком в утробе. От того нет никакого смысла сводить счёты с жизнью. Это лишь вопрос времени... или везения. — В таком случае, я буду молиться Богам, чтобы ты быстрее наскучила этому рыжему попугаю и прожила ещё много лет. Пусть донья Луиса дарит ему детей сколько влезет. Чимальма улыбнулась, шутливо заключив: — Светает, Майоаксочитль. Сейчас эта самая донья Луиса придёт и загрузит нас работой донельзя. К вечеру свалимся голодные, никакие теули нас не добудятся. Женщины тихонько рассмеялись, продолжая безропотно дожидаться утра. ---------------- * La Bellesta — Арбалет * икнотлакатль (icnotlacatl) — сирота, бедный человек. Глава 14 - Хуан Женщины испанцев занимались самой разной бытовой работой. Готовили, стирали, чистили походные котлы, а также были обучены штопать и шить, то, что требовалось их хозяевам. У чужеземцев, изнуренных долгой экспедицией, часто приходила в негодность нижняя одежда. Льняные камизы рвались, изнашивались и им на смену приходили хлопковые рубашки, пошитые схожим образом. Раздобыть хлопок труда не составляло, нитей из волокон агавы тоже было в избытке, но привычных теулям льна и шерсти нигде не находилось. Алехандро, растерявший все свои пожитки, одевался одно время на ацтекский манер, затем получил рубаху с широкими штанами, заботливо пошитые кем-то из женщин, от чего стал смахивать, по большей части, на крестьянина. О шоссах, сапогах и дублете мечтать и не смел, а в качестве защиты получил единственное возможное в текущих условиях спасение - хлопковый стёганый нагрудник, в котором тело прело не так зверски, как в железе. Как и обещал, Алехандро наказал донье Луисе ацтекских пленниц голодом не морить, обучить всем премудростям, помочь освоиться. Тласкаланка возражала: — У меня нет времени на это. Я должна быть подле своего господина. Его желания для меня превыше всего. — Так это же прекрасно! — восклицал испанец, — Слыхал, дон Педро сейчас, очень кстати, увлечён другой женщиной. Стало быть ты располагаешь достаточным временем, чтобы наладить общий быт. Девушка недовольно поджимала губы, но воспротивиться не смела. Таким образом у Майи появилась помощница по имени Атли, которая объясняла, рассказывала, обучала и на живом примере показывала всё, что необходимо сделать. Майоаксочитль вспоминала служанку Ксоко, судьба которой стала неизвестна, после того, как союзники теулей заняли поместье Текуантокатля. Дочь вождя надеялась, что служанка сможет добраться до Сочимилько, получить кров и защиту и рассказать отцу и матери, всё, что с ними приключилось. Ранним утром Атли обратилась к Майоаксочитль, сообщив: — Там в саду привели твоего брата. Его будут обращать в новую веру. Поспеши. Майя, позвав с собой Чимальму, быстрым шагом поторопилась в сад. Дворец Ашаякатля был дочери вождя почти незнаком, поэтому изрядно поплутав в лабиринте его коридоров, девушки всё таки добрались до назначенного места. Конкистадоры побоялись открыто проводить крещение Тепилцина на глазах у всей столицы, потому капеллан предложил привести индейца в сад, взять с него присягу и там же обратить в католичество. Падре, так обращался к нему капитан Кортес, с виду выглядел добрым простодушным мужчиной средних лет несколько полноватым и со смешной залысиной на затылке, но Майя прекрасно помнила как этот добродушный человек в серой рясе легко с благословенной улыбкой опускал горящий факел к ногам Текуантокатля. Что говорил Падре никто не понимал. На странном языке, отдалённо напоминающим язык теулей, он читал молитву, держа молитвослов над головой стоящего на коленях Тепилцина. Воин-орла обречённо опустил взгляд и, понурив голову, отрешённо слушал бормотание капеллана. Некоторые теули тоже присутствовали. Опустив головы они смиренно слушали слова святого отца и в определённый момент поднимали и опускали руку, синхронно рисуя в воздухе крест. «Чужеземцы крепки в своей вере», — размышляла дочь вождя, — «Вторят молитвам, к церемонии относятся более чем серьёзно, исполняют принятый церемониал». К священнослужителю подошёл молодой мужчина весьма странной наружности. Худощавого телосложения конкистадор со смешной несуразной бородкой, одетый на испанский манер, но наряд был ему явно не по размеру, рукава коротки, камзол едва сходился в груди, а на шоссах красовалась огромная дыра. Мужчина подал капеллану чашу с водой и Падре, трижды повторив одну и ту же фразу, тонкой струёй лил воду на голову Тепилцину. — Нарекаю отныне тебя именем Хуан. Да благословит Господь сына божьего Хуана де Теночтитлан. Испанцы хором повторили: — Да благословит Господь сына божьего Хуана де Теночтитлан. «Очень странное действо», — подумала про себя дочь вождя, — «Нет ни звука барабанов, ни танцев, ни песен. Нет ни трепета, ни благоговения — ничего, чтобы усиливало связь присутствующих с Богом теулей». После завершения церемонии, капеллан, кланяясь, пригласил жестом капитана к диалогу с индейцем. Тяжёлой поступью Кортес подошёл к новоиспечённому христианину, а с ним, как всегда, его верная переводчица Марина. — Отныне твоё имя теперь Хуан. Ты понял? — Хуан. Понял, — тихо отвечал Тепилцин. — Веруешь ли в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли? И в Иисуса Христа, единственного Его Сына, Господа нашего, который был зачат Святым Духом и рожден Девой Марией? — Пощади, Малинцин, слишком много имён ваших Богов — язвительно прохрипел воин-орла. Кортес повторил свой вопрос нетерпеливо, раздражённо повысив голос: — Веришь или нет? — Верю, — ответил Тепилцин. «Ну да, как тут не поверить?» — горько усмехнулась Майя. — Признаёшь ли ты, — продолжал Кортес, — Короля Испании Карлоса V Габсбурга своим королём, своим вождём? — Признаю, — сжав кулаки, сквозь зубы процедил ацтек. — Клянёшься ли ты верно служить Испанской Короне, выполнять приказы короля и его верных советников? — Клянусь. — Признаёшь ли меня своим командиром, а врагов Испании — своими врагами? — Признаю. Воин-орла, казалось, дышал огнём, лицо его мучительно исказилось, он смотрел исподлобья, всем своим нутром ненавидя проклятых теулей. — Отныне я, говорящий от имени нашего короля, дарю тебе, Хуан де Теночтитлан, прощение и свободу. Если ты нарушишь клятву, будешь провозглашён изменником и немедленно казнён. Ты меня понял? — Понял. — Уведите его. Сопроводите к одной из дамб, проследите, чтобы покинул город. А ты, — капитан обратился к воину-орла, — Поднимись. Тепилцин медленно поднялся. — До вечера ты должен убраться из города. Увижу — прикажу открыть огонь. Два коренастых теуля тут же молниеносно подхватили индейца и быстро увели прочь из сада. Майоакочитль хотела было рвануть к брату, обнять, утешить, попрощаться, но девушкам тут же скомандовали возвращаться к работе, грубо подгоняя к женским комнатам. Работа не шла. Сидя на циновке, Майя молча всхлипывала от обиды, вытирая слёзы ладошкой, практически не слушая объяснения Атли. — Что у тебя случилось? — молодая девушка из племени тотонаков сжалилась над дочерью вождя. — Я не успела попрощаться с братом, тем самым, которого сегодня утром теули нарекли новым именем. — Подойди к этому человеку, — собеседница указала на помощника капеллана, — Все девушки обращаются к нему, он очень добр к нам. Он сможет помочь, но плохо говорит на науатль. — А он говорит на науатль? — Майя опешила, — Удивительно. Я встречала лишь одного теуля, знающего наш язык. — Я не знаю его истории, но, насколько я слышала, он жил где-то на Юкатане и свободно говорит на языке майя, а вот науатль он так и не освоил. — Спасибо. — бросила Майя, решительным шагом направляясь к помощнику капеллана. — Микспацинко, — начала Майоаксочитль, кланяясь мужчине в ноги, — Целую землю перед тобой, теуль. Прошу, помоги мне проститься с братом, обязанным покинуть наш славный город.