Конкистадор посмотрел на неё с недоумением, нахмурился и коротко попросил: — Медленно. Майя поднялась, набрала в грудь воздуха и коротко повторила, сопровождая жестами: — Брат... Тепил... Хуан! Говорить! Испанец обрадовался, вероятно тому, что понял слова индейской девушки, закивал и ответил: — Идти за мной. Провожатый шёл быстрым широким шагом, что девушка едва поспевала за ним, вынужденная иногда переходить на бег. Шли молча, поговорить друг с другом не могли, но всё таки мужчина поинтересовался: — Как твоё имя? — Майоаксочитль. — Херонимо, — показал теуль на себя. — Благодарю за помощь, Херонимо. Чужеземец улыбнулся, указывая рукой на место, где в окружении охраны стоял её брат. Провожатый перекинулся парой слов с сослуживцами и Майю пропустили к воину-орла. Дочь вождя, не церемонясь, крепко обняла Тепилцина и поцеловала в щёку, убирая прилипшую прядь волос. — Тепилцин, родной мой, любимый брат. Я боялась, не успею тебя увидеть. — Майя, — воин обнял сестру в ответ, — Мой нежный Цветочек. Прости меня за мой позор, прости за то, где ты оказалась и за всё, что я вынужден был обещать Малинцину. — Не нужно извинений, брат. Главное, ты жив! Искренне желаю тебе жить ещё очень долго, выполнить свой долг и воссоединиться с семьёй. Скажи мне, куда ты направишься? — Как и обещал, в Сочимилько к отцу. — Пусть Боги хранят тебя! — Я теперь не понимаю, кто мои Боги, — покачал головой Тепилцин. — Твой Бог тот, кто осветит твою дорогу путеводной звездой в ночи, даст тебе знамение, убережёт от стрел. Мне всё равно, кто это будет — главное, брат мой, выживи! На губах Тепилцина скользила печальная улыбка. Майя бросила взгляд на грязный, окровавленный кусок материи, обмотанный во круг ладони брата. Рука выглядела скверно. — Не могу согнуть пальцы, — проследил воин за её взглядом, — Но, не тревожься, это пройдёт. Конвоир грубо пихнул Тепилцина в бок, с усмешкой на губах приказывая: — Довольно! Пошевеливайся! Воина-орла увели прочь из дворца Ашаякатля, и Майя с тяжёлым сердцем, бесконечной тоской и горечью смотрела ему в след. Херонимо сделал пригласительный жест рукой, предлагая проводить Майоаксочитль обратно к остальным женщинам. Понурив голову, дочь вождя поплелась за провожатым. Она вспоминала детство в родном Сочимилько, представляла их с Тепилцином детские дурачества, но более явственно она видела картину из прошлого, как брат, сам ещё будучи маленьким, худым ребёнком, с яростью пантеры защищал от всех малышку Майоаксочитль. По щеке девушки скатилась слеза. Вернуть те времена было, увы, невозможно. «Много ли ацтекских детей увидят столь беззаботное детство?» — рассуждала она, — «Или наша империя погибнет и тогда каждый младенец в одночасье лишится детства, став взрослым ещё едва будучи оторванным от материнских рук?» *** Вечером Чимальма, стараясь отвлечь Майоаксочитль от мрачных дум, поделилась историей. — Когда ты ушла с тем высоким теулем, девушки тут же начали о нём судачить. Всю подноготную выдали. — сообщила женщина. — Не томи, — печально улыбнулась Майя. — Говорили, его корабль потерпел крушение где-то у берегов Юкатана. Там всех уцелевших схватил местный касик, намереваясь принести в жертву. Теулю вместе с товарищем удалось сбежать и попасть в рабство к вождю Тулума. — Остальные товарищи погибли в море? — Кто в море, кто на жертвенном камне. В Тулуме этот Херонимо служил касику, выучил местный язык. Когда теули прибыли на Юкатан, нашли его и забрали с собой. Говорят, первое время путал слова, вкрапляя в родную речь язык майя. — Забавная история. Я начинаю полагать, что теули живут очень весело. — Не то слово! — Ты говорила, ему удалось спастись вместе с товарищем. А где товарищ? Погиб? — О, нет. Ушел в другую область майя, Четумаль, где поступил в услужение к правителю. В итоге, так и остался там, если я поняла верно, на тот момент уже будучи женатым, имея детей, уважение и почёт среди местных. — Чем же ему удалось заслужить столь высокое положение? — Сведущ в военных делах, учил касика своим умениям, принёс много пользы. — Ну дела! Жизнь иногда поистине непредсказуема! А Херонимо, выходит, не сведущ? — Я не понимаю. Его ремесло сродни Падре, но он как будто ниже званием. — Мелкий жрец. — Что-то вроде того. — Эта история очень поучительна для нас с тобой. — заключила женщина, — Неизвестно как повернётся жизнь, главное, что она есть. Твой брат поступил верно. И я прошу тебя, Майя, не терзаться, не изводить себя. Нам выпало много и неизвестно, что ещё ждёт впереди. — Ты мудра, Чимальма, видят Боги! — завершила Майоаксочитль, — Вот бы мне иметь хоть толику твоей мудрости. Глава 15 - Об утрате Антекеры Ацтекский народ продолжал безропотно терпеть присутствие чужаков с завидным упорством. Таким образом за казнью главнокомандующего последовала череда репрессий его отряда, в конечном итоге головы его подчинённых красовались на пиках прямо возле главного храма, который испанцы теперь называли Темпло Майор. Вспыхивали восстания, народ выражал недовольство, но вялые попытки дать отпор чужезамцам быстро подавлялись. Иногда теули позволяли Монтесуме показаться на глазах у жителей столицы, произнести пламенную речь и успокоить новыми обещаниями. Император выглядел скверно, говорил неубедительно, обещаний, разумеется, не выполнял. Народ боялся теулей, ненавидел их, но не прекращал слепо верить своему тлатоани, продолжая бездействовать. Император содержался во дворце Ашаякатля, в специальном помещении, тщательно охраняемом часовыми, денно и нощно следящими за тлатоани. Наблюдали пристально, чтобы ел и пил, не вредил себе, не пытался сбежать или свести счёты с жизнью. Капитан Кортес беседовал с Монтесумой, пытаясь выяснить реальный запас золота, хранящегося в столице, неустанно обещая покинуть Теночтитлан без кровопролития. Кортес умудрялся ловко балансировать на крайне ненадёжной легенде о сынах Кетцалькоатля, обладая незыблемым талантом убеждения, уверял тлатоани в своих дружеских намерениях и Монтесума, вопреки здравому смыслу, продолжал верить ему. На всех важных церемониях тлатоани продолжал присутствовать, следя за соблюдением церемониала. Это был своего рода компромисс — конкистадоры не вмешивались в ацтекские религиозные дела, хотя и наблюдали за жертвоприношениями не без отвращения, а император, в свою очередь, продолжал «сотрудничать» с ними. Так или иначе, испанцам было позволено хозяйничать в выделенном для них дворцовом комплексе. Помещение с наилучшей акустикой переоборудовали в некое подобие капеллы, где святой отец проводил мессы, читал молитвы, согласно католическим праздникам. Как выяснилось, не только набожные ацтеки прилежно посещали религиозные церемонии. Испанцы, будучи убежденными католиками, присутствовали на литургиях и в вопросах веры капеллану не перечили. *** К исходу месяца Атемоцтли* Майоаксочитль, почти свыкшаяся с ролью кухарки, ненароком столкнулась с Алехандро. Всё это время, они общались мимолётно, обрывисто, почти случайно, но каждый раз девушка долго вспоминала их беседу, возвращаясь к ней мысленно снова и снова. Майя стеснялась сама заговорить с ним, в свою очередь испанец, при встрече, всегда искренне интересовался её положением дел, заводил короткий разговор, рассказывал о своих наблюдениях или делился мыслями. Вот и сейчас в свойственной ему шутливой манере, он поймал её, идущую по коридору с целой корзиной кукурузных початков, перехватил поклажу, спросив: — Я помогу? Тяжёлая! Показывай куда нести! Отряхнувшись, дочь вождя пожала плечами: — Куда и всегда. По дороге на кухню признался: — Намеренно искал тебя. Дело есть. Майя повернула голову, вопросительно глядя на теуля. — Сегодня вечером будет очень важное празднество, — тряхнув кудрями, начал Алехандро, — Если не возражаешь, я хотел бы посетить его в твоём сопровождении. — Что это за праздник? — Рождество. — Рождение вашего Бога? — Почти. Сына Божьего. Капеллан проведёт торжественную литургию. Хочу показать тебе. — От меня что-то требуется? — испугалась Майоаксочитль. — Нет, нет! Мы не режем людей на религиозных праздниках. — подмигнул испанец, — Ты услышишь молитвы и рождественские песнопения. Только и всего.