— Донья Федерика, женщину в положении могут как пожалеть, так и ограбить, — возразил Себастьян, бесцеремонно ковыряясь в зубах, — Одной лучше не ходить. Вместе пойдём. — Тлашкальтеки, едва завидев твою рожу, скажут, что у них нет никакого провианта и отродясь не было, — ухмыльнулся Алехандро. — А зачем подходить к ним близко? Я буду наблюдать чуть в стороне. Если чего удумают, могу пригрозить, чтоб не чудили. Майя постоянно теряла суть беседы, прося пояснить, о чём на данный момент шла речь. Чимальма осваивала язык гораздо быстрее, тогда как Майоаксочитль могла похвастаться лишь базовыми знаниями и несколькими жизненно важными, бездумно заученными фразами. — Тласкала может не жалеть мешика, — коротко по-испански возразила дочь вождя. — Ты имеешь ввиду, Федерика скорее вызовет гнев, чем милость? — потирая подбородок, уточнил Алехандро. Майя скромно кивнула. — А, собственно говоря, как они отличат? — Себастьян удивлённо вскинул бровь. — По диалекту. Я говорю на чистом науатль, — в словах Чимальмы прозвучали нотки гордости, — Не уверена, что смогу изобразить говор других племён. — Ты можешь попробовать. Постарайся говорить коротко, — наставлял раненый теуль, — Майя тоже мешика, так что выбора у нас нет. — Я не мешика! — дочь вождя чуть не задохнулась от возмущения, — Я - шочимилька! — Прости, querida, я не знал, что есть разница, — Алехандро развёл руками, — Думал, ацтек и мешика - это одно и то же. — Не совсем так, — мягко пояснила Чимальма, — Племена мешика населяли прежде всего Теночтитлан, со временем, вытесняя более слабых из некоторых стратегически важных регионов, как, например, было у нас на Шалтокане. Однако большинство городов вокруг Тескоко населяют другие народы, схожие по языку и поклоняющиеся одним и тем же Богам. Так со временем эти племена попали под власть мешика, обязуясь выплачивать продовольственную дань и принимать участие в походах. Это случилось когда-то и с Сочимилько во время правления императора Монтесумы I, отца великого Ашаякатля и деда ныне покойного Монтесумы Шокойоцина. Мужчины слушали Чимальму заворожённо. И хотя язык, на котором она говорила, был для неё чужим, рассказ оказался столь увлекательным, что даже Себастьян, не проявлявший интерес к культуре индейского народа, внимал с большой увлечённостью. — Таким образом, — продолжала она, — Ацтеками стали называть тройственный союз между сильнейшими городами-государствами - Теночтитланом, Тескоко и Тлакопаном, а наша страна отныне именуется Ацтекской империей. Если вы назовёте нас с Майей ацтеками, вы не ошибётесь, так как мы подданные Ацтекской империи, но называть нас мешика было бы неправильно, потому как мешика лишь одна из нас. Беседу прервала команда отправляться в путь. Путники спешно поднялись, потушили костёр, перегруппировались и отправились дальше. *** Приём в Уэйотлипане оказался весьма холодноват, тем не менее, местные жители не проявляли вражды и Кортес позволил своему отряду день отдыха. Вождь поселения преподнёс в качестве даров скромный провиант, которого хватило только командирам и нескольким знатным тласкальским воинам, остальные дальновидно полагались на необходимость торговли с крестьянами. Как и было оговорено ранее, Чимальма в сопровождении Себастьяна отправилась к жителям поселения, в надежде выторговать еды побольше, да получше. Алехандро худо-бедно помогал камрадам натягивать кусок брезентового тента, единственного в своём роде после потери дюжины шатров, тентов и кольев, а дочь вождя, не зная, да и не желая чем-то себя занимать, присела неподалёку к одному скромному строению темаскаль, опершись спиной о серые каменные стены. Дни побега спутались в единый ком, где все события сплелись воедино, закрутились безумным вихрем, не давая прийти в себя и не позволяя думать о чём-либо, кроме усталости. Майя вдруг вспомнила день её прибытия в Теночтитлан, дни давно минувшие, время, что уже невозможно было вернуть. Она думала о брате и его семье, кажется, за столь короткий срок они так и не стали по-настоящему дружны с супругой Тепилцина. Вспомнила первую встречу с Текуантокатлем, гордым и надменным командиром, что в любви к женщине видел слабость. Подумала и о пророчестве жрицы Папанцин, к которой суеверная бабушка Кокото повела их когда-то. Что ясновидящая сказала тогда Майе? «Твоя жизнь изменится, когда придут змей и паук» — кажется, такими были её слова. Теперь всё стало ясно. Майя помнила, как прибыл Текуантокатль, чьё имя означает Ядовитый Паук, и привёл пленника, наречённого императором как Маленький Змей. Жизнь действительно изменилась, оба мужчины сыграли судьбоносную роль в жизни юной Майоаксочитль. Выходит, судьба каждого ацтека предначертана? Путь един, хотя Боги и дают иллюзию выбора. Майя устало поёрзала, взглянула на суетящихся теулей, спешно разбивающих лагерь, думая про себя — «Если бы я слагала стихи, чтобы я сказала? О чём бы пело моё сердце?». Ответ пришёл сам собой: Неси великое Тескоко В своих потоках безмятежных Кровь с ярко красного тилматль, Неси дурную весть неспешно, Пои чинампы благодарно. Пусть пёстрым цветом озаряют Чертоги родины моей. Майя нервно хмыкнула, вспоминая отца, погибшего в ту роковую ночь. Кажется, испанцы называли её Ночью Печали. Из всего войска Малинцина уцелела лишь треть, погибли благородные воины Тласкалы, и наверняка, жертвовали жизнями сотни ацтеков, среди которых отважные сыны Сочимилько. Поистине печальная ночь. Завершив дела, Алехандро прихрамывая, приблизился к Майоаксочитль, и несколько неуклюже, придерживая рукой место ранения, присел рядом. — О чём грустишь, милая Майя? — устало спросил он. — Скорблю по отцу, — ответила она. Алехандро посмотрел на девушку непонимающе, дочь вождя пояснила: — Погиб в ночь отступления, — Майя прикрыла веки, — Отряд моего отца напал на нас уже на подступах к материку. Его красный плащ оказался прекрасным ориентиром. Полагаю, многие всадники не упустили возможность ударить по нему копьём. — Мне жаль, — испанец взял девушку за руку, — Несмотря на то, что для меня твой отец был на стороне врага, мне действительно жаль. Майя слабо улыбнулась, нежно провела рукой по его впалой щеке. Теуль поймал её ладонь, слегка целуя. — Теперь вождём Сочимилько станет твой брат? — интересовался он. — Раненый брат, обращённый в вашу веру? — с горечью хмыкнула Майя, — Это вряд ли. — Кто тогда? — Тот, кого отправит новый тлатоани. Возможно, кто-то из сыновей Монтесумы, проявивших отвагу. Не могу сказать. Повисали паузы. Разговор шёл тяжело. Много скорби и печали давило на их плечи со дня побега. — Мы с тобой так и не говорили с тех пор, — тихо продолжила Майя, — Как ты, Алехандро? — Почти в порядке, — храбрился теуль. — Когда мост перевернулся, — вспоминала девушка взволнованно, — Внутри меня словно что-то оборвалось. Этот ужас навсегда застыл перед глазами. Отныне мне снятся крики о помощи, агония и боль людей, что оказались там. Испанец понимающе кивнул. — Скажи мне, как ты смог выбраться? — понизив голос, спросила Майя. — Благодаря погибшим товарищам, — испанец нахмурился, голос дрогнул. Теуль замолчал, возвращаясь мысленно к событиям той ночи. — Когда пролом был заполнен мёртвыми людьми, лошадями и поклажей, — нехотя продолжил он, — Я шёл, а вернее сказать, полз на четвереньках прямо по ним... — О, Боги, — Майя закрыла лицо руками. Алехандро задумчиво покачал головой, в глазах его мелькнула ярость, пропитанная ядом горечи и желанием мести. Через мгновение изменился в лице, пряча пугающую мысль, а затем притянул Майю к себе, ласково обнимая и одаривая короткими поцелуями. — Не надо, — едва слышно шептал он, — Не вспоминай. Самому худо, когда думаю. Немного погодя, желая немного развеять тоску, спросил: — А знаешь, что Альварадо всем рассказывает? Дочь вождя отрицательно мотнула головой. — Что он, якобы, воспользовался копьём как шестом и одним прыжком перемахнул через пролом в дамбе. Камрады так впечатлились его рассказом, что нарекли его героем и назвали этот подвиг Salto de Alvarado. — Это же невозможно! — Я этого не видел, но мне кажется, что тоже. — Альварадо любит, когда о нём говорят много и лестно, да? — Не то слово! — усмехнулся испанец. Чуть позже вернулись Себастьян и Чимальма, неся в руках драгоценную добычу, завёрнутую в хлопковый кусок ткани. Вместе с ними брёл молчаливый воин-тлашкальтек из отряда союзников. Невысокий коренастый мужчина хмурился, глядел угрюмо, вероятно, не очень обрадованный сложившейся компанией. Майя с Алехандро недоумённо переглянулись, ожидая дальнейших пояснений и Себастьян, воодушевлённый удачной торговлей, тут же выдал всё как на духу: — Этот воин помог нам, иначе бы вернулись ни с чем. Сегодня мы имеем честь разделить трапезу вместе с ним. — Как тебя зовут? — учтиво обратился Алехандро к тласкаланцу на науатль. — Уицилиуитль. — Когда тласкальцы поняли, что донья Федерика из этих, — Себастьян кивнул на Майю, продолжая нетерпеливо свой рассказ, — Дураками прикинулись, ничего продавать не хотели. Этот сеньор нам очень помог. Сказал, что Федерика его супруга и ей необходимо питание, мол, сами понимаете, вопрос деликатный. А донья Федерика оказалась не промах! Очень убедительно подыграла. — Донья Федерика! — Алехандро развёл руками, — Вот это талант! Твоими стараниями сегодня мы едим сытно и спим сладко. Чимальма молча благодарно поклонилась. — Благодарю тебя за помощь, Уицилиуитль, — продолжил Алехандро, приглашая воина жестом присоединиться, — Это большая честь для нас разделить с тобой наш скромный ужин. «Этот воин хотел помочь прекрасной ацтекской женщине, сделать широкий жест» — думала Майя про себя, — «Интересно было бы посмотреть на его лицо, когда к ним приблизился высоченный, крепкий, бородатый теуль с благодарностями. Что ж, похоже, Уицилиуитль оказался сам не рад». Тласкаланец кивнул, присел рядом, ожидая раздела добычи между всеми участниками трапезы. Алехандро старался задавать ему вопросы, поддержать беседу, но воин оказался весьма немногословен. Бросив бесполезные попытки разговорить Уицилиуитля, испанцы снова принялись болтать между собой, подтрунивая и подначивая друг друга. Вечер пролетел быстро. На ночлег рассредоточились по лагерю, согласно отведённым местам. Таким образом, Майя и Чимальма ночевали под тентом вместе с Луисой и Мариной, защищённые в случае дождя и окружённые кольцом охраны. ***