— Всё верно! Увидел бездыханное тело девушки, взял на руки и отнёс высоко к вершинам гор. Там поцеловал её в последний раз и навсегда остался рядом охранять вечный сон своей любимой. Так они превратились в два вулкана и, если посмотреть на них из Теночтитлана, то видна заснеженная вершина Истаксиуатль, напоминающая величественную фигуру спящей женщины. Истаксиуатль многие столетия не просыпалась, как будто действительно погрузилась в вечный сон. Рядом с ней возвышается Попокатепетль и, говорят, когда он думает о своей возлюбленной, сердце его стучит быстрее и вулкан начинает дымить и извергаться. — Грустно, ничего не скажешь, — пожал плечами теуль, — Но такие почти все легенды. Алехандро отпил из чаши ещё немного, не сводя с Майоаксочитль лукавых ореховых глаз, когда неожиданно предложил: — Попробуй и ты. — Зачем? — удивилась девушка, округлив глаза, — Я знаю каков шоколад на вкус. — Попробуй. Потом поймёшь. Майя посмотрела на теуля с некоторым недоверием, но всё же послушно взяла напиток и сделала небольшой глоток. Испанец медленно забрал чашу из её рук, поставил на песок, глядя на девушку всё так же хитро, а затем с озорной улыбкой жадно припал к её губам, как к сочному и спелому нектару. — Этот напиток имеет невероятный вкус и пробовал я его только здесь, в ваших землях, — тихо прошептал он, — И, мне кажется, ты подобна шокоатлю - скромная и сладкая, но отдаёшь терпкой горечью, дерзкой и непокорной. Всё так же неистово целуя, лёгким атлетическим движением резко подался вперёд, впечатав в песок тяжёлый шёлк её смоляных волос и, хотя его вес был в основном перенесён на локти и предплечья, Майя оказалась почти обездвижена, беспомощна, немного задыхаясь под его тяжестью. Разумеется Майоаксочитль предполагала возможный характер их свидания, много раз подвергалась сомнениям, старалась мыслить здраво, прогоняя сладкий морок и сильнейшее желание, но в текущих условиях строить планы было просто невозможно. Наставления учителей юности не работали, законы родного государства не действовали, совета ждать было неоткуда, выходит, правильным могло быть лишь то, что сочтёт верным она сама. А единственное решение, подвластное ей сейчас - довериться или нет. Но, кажется, этот выбор она сделала давно. Желая показать свои намерения, Майя потянула за завязки камизы, распахивая ворот шире, и юркнула маленькими смуглыми ладошками под тонкую ткань его нижней рубахи, нетерпеливо стягивая, жадно касаясь горячей спины. Дыхание испанца сбилось, в глазах мелькнул огонь, разгораясь неистовее в закатных сумерках цвета вулканического обсидиана. Лукаво улыбнувшись, отвечая тем же на столь дерзкий жест, теуль стянул с неё тунику, а затем подобно безумцу, припал губами к её груди, поочередно очерчивая узоры острым языком. Теуль томил её в тягучей сладкой истоме, целовал бесконечно долго, опьяняя, одурманивая их обоих. На мгновение Майя испугалась, что он сомневается, и, возможно, отвергнет её, но чужеземец, словно прочитав мысли, неторопливо распустил пояс её нижней юбки, плавным движением оставляя дочь вождя совершенно нагой. Алехандро чувствовал невероятное волнение в крови своей - никогда раньше дочь вождя не казалась столь прелестной, трепещущей, волнующей, как сейчас - никогда её ласки не будоражили сознание так сильно. — Майя, — еле слышно шептал он, — Как же ты прекрасна, принцесса моя ацтекская. Дочь вождя не знала что так бывает, что мужская ласка может быть такой необузданной, не знающей приличий, сводящей с ума. Не знала, что можно одновременно гореть ярким пламенем и дрожать от леденящего холода, но самое главное - ей всё это нравилось. Нравилось рваное дыхание, чувство лёгкой нехватки воздуха под его весом, ощущение, словно он с восхищением ваял её подобно скульптуре, а она податливо растекалась расплавленным воском в руках умелого мастера. Пальцы сводило судорогой, руки дрожали от волнения, Алехандро приходилось сражаться с дюжиной завязок и ремней, мучительно отвлекаясь от ласк возлюбленной. Майя скромно помогала, с некоторым интересом изучая диковинные одеяния теуля. Штаны, шоссы, брэ... К черту всё! И, наконец, два сплетенных жаром тела соединились всполохами нежного пламени, заполняя друг друга, двигаясь навстречу в греховном нетерпении, прижимаясь крепче, скрепляя связь глубоким поцелуем. Подобно сосуду, Майя вбирала, поглощала его, отдавая энергию, наполняя трепещущей жизнью, как прохлада ручья возрождает умирающего от жажды, как глоток воздуха возвращает к жизни страдающего от удушья, как спасительная влага дождя питает изнывающую от зноя землю. Угасающий вечер плавно превращался в ночь, хаотично рассыпая звезды и зажигая яркий месяц. Только при большом усилили воображения можно было увидеть в этой области небесной сферы небрежно разбросанные тяжёлые женские локоны и буйные кудри её любимого. Так вторило влюблённым небо, заботливо укрывая их от взора жестоких Богов. *** Даже после самого опасного бушующего шторма небо становилось ясным, ветер усмирял гнев, уступая место облегчённому бризу, волны схлынывали с берегов, снова приветливо играя с прибрежными скалами. По телу растекалась приятная усталость, вызывая лёгкое головокружение, когда Майя, положив голову на грудь Алехандро, ласково водила ладонью по его впалому животу. Их ноги и руки уютно переплелись, испанец несколько вальяжно приобнял Майю одной рукой, зарываясь лицом в макушку, с наслаждением вдыхая аромат её волос. Как вести себя дальше дочери вождя было неведомо, но она была уверена - он подскажет. — Купаться пойдём? — шутливо предложил испанец, — У меня такая привилегия только по ночам. — Пойдём. Там глубоко? — Не знаю. Не умеешь плавать? — Умею, но глубине не доверяю. — Тогда я пойду первым, — пожал плечами Алехандро. Коротко чмокнув Майю в губы, испанец неспешно поднялся и, не стесняясь своей наготы, бодрым шагом отправился исследовать озеро. Только сейчас у дочери вождя появилась возможность хорошенько разглядеть теуля в отблесках лунного света. Сухощавый, но жилистый, с ровной благородной осанкой и сильными, перевитыми тросами мышц руками. Как же он ей нравился! Пусть даже с этим уродливым шрамом от шальной стрелы, что едва не лишила его жизни. — Не глубоко. Пойдём! — махнул рукой Алехандро, возвращая дочь вождя из лёгкого оцепенения. Прикрываясь длинными волосами, ступая неуверенно, робко, Майя медленно вошла в прохладу тласкальского озера. Ощущая в себе его семя, стекающее ей по ногам, что бесследно растворялось, омываемое прозрачной влагой, Майоаксочитль подумала — «Хотела бы я, чтобы оно прижилось». Глупо и безрассудно этого желать, не имея крова, семьи и свободы, но, что ж, пусть в таком случае Боги смеются над ней. Дочь вождя ловким движением скользнула в воду, создавая лёгкие волны, умело рассекая зеркальную водную гладь. Она вспоминала беззаботные дни в родном Сочимилько, когда путешествуя на каноэ по узким каналам пёстрых плавучих садов, она могла остановиться у безлюдного островка, спрятаться от зноя в пенистой тени ароматной акации и накупаться вдоволь, а после умыкнуть парочку сладких початков маиса, утоляя голод после приятных телу водных процедур. С тех пор, казалось, прошла целая вечность, то время утрачено безвозвратно. Тем временем подобно юркому аксолотлю Алехандро умело, даже весьма виртуозно нырял где-то поодаль, наслаждаясь единоличным владением озера в отсутствие его хозяек. «Для тех, кому предстоит пересечь океан, умение плавать жизненно необходимо» — думала Майя про себя, — «Как и для тех, кто живёт среди бесчисленных водных каналов. В этом мы похожи». Погруженная в раздумья, не заметила, как испанец оказался рядом, ловко поймал, увлекая к себе сладким поцелуем. — Дрожишь. Уже замёрзла? — Зябко, — согласилась дочь вождя. — Пойдём, подбросим ветоши в костёр, пока совсем не погас. Согреемся. На берегу Майя спешно накинула тунику, скрутила волосы тугим узлом, избавляясь от излишней влаги и присела рядом, открывая перед теулем остывший ужин, что всё это время преданно ожидал их на берегу. — Что там в твоей корзинке? — с любопытством заглядывал испанец, — Ох, очень кстати, я зверски голоден! Как ты предусмотрительна. «Не я, а Чимальма», — ухмыльнулась Майя про себя, — «Когда явлюсь в наши покои, она ведь и бровью не поведёт. Лишь глаза её мудрые, проницательные, всё подмечающие выдадут всё красноречие её мыслей». — Удивительно, — на задумчивом лице Алехандро отразилась вереница воспоминаний, — Тогда во дворце Монтесумы ты ведь единственная заговорила со мной. Не считая, разумеется, слуг, нескольких вельмож и самого тлатоани. Майя притихла. Теуль никогда ранее не рассказывал о жизни в плену. — Беседу с Монтесумой и его разлюбезными командирами я бы не назвал особенно увлекательной, — продолжал он, — Приходилось балансировать на грани. Каждый раз я рисковал нарваться на их гнев, а на теокалли мне ох как не хотелось. И, тем не менее, меня не держали в тюрьме, не пытали, скорее наоборот. Ваш император выделил для меня покои, дал рабов в услужение, позволил посещать закрытую часть сада и бани. — Чем ты занимал себя всё это время в плену? — Ничем. Иногда меня допрашивали, но делали это вежливо, без применения силы. Остальное время я был предоставлен сам себе. Никто из знатных жителей поместья не говорил со мной, слуги лишь коротко передавали весть, если это требовалось, а женщины Монтесумы, случайно встретив меня, замолкали и прятались. Вероятно, говорить со мной им было запрещено. — Как же ты тогда выучил наш язык? — Как я уже говорил, Монтесума выделил рабов мне в услужение и велел им выполнять любую мою прихоть. Чтож, я приказал им говорить со мной, учить меня. Я был одинок, чужеземец среди ацтеков, чем ещё я мог занять себя? Я столько раз слышал презренное «теуль», что стал это слово люто ненавидеть. Моё имя никто не произносил, да я его особо и не называл. Всем было достаточно прозвища, данного мне тлатоани. «Маленький Змей», — Майя не стала произносить, лишь вспоминала про себя, — «Это имя хоть и не дано тебе с рождения, но оно очень хорошее. Так император выразил своё уважение к тебе и это гораздо лучше, чем носить имя Малинцин». — Так или иначе, я запомнил тот день, когда увидел тебя. Ты не испугалась, хотя, наверняка, встретила меня случайно. Ты заговорила со мной, хотя и несколько властно. Спросила моё имя, что вообще было странно, его ведь никто не спрашивал. Позже я узнал у одного раба, что ты супруга моего пленителя, — испанец горько усмехнулся, — Тогда я решил, что только супруге моего врага разрешено говорить со мной. — Если бы Текуантокатль узнал об этом, я была бы жестоко наказана, — спокойно ответила Майя, — Но ты прав, я случайно встретила тебя, однако прятаться и избегать было бы неправильно. — Куда бы не завела нас судьба, — испанец крепко прижал к себе Майоаксочитль, — Я счастлив, что наши пути переплелись. Я много раз жалел, что отправился сюда. Экспедиция затянулась, оказалась вовсе не тем, что мы ожидали в начале пути. Но ты даёшь мне силы, возвращаешь к жизни. — Если бы не ты и Чимальма, я бы, наверное, сгинула ещё там, во дворце Ашаякатля, — тихо призналась Майя, — Ты не дал мне погибнуть. Испанец на это лишь печально улыбнулся: — Совсем поздно, Майоаксочитль. Надо бы отдохнуть. Соглашаясь, дочь вождя достала со дна корзинки маленькое тонкое хлопковое одеяльце. Теуль, глядя на это, удивлённо округлил глаза: — То есть, назад сегодня возвращаться ты и не планировала, да? — Я... на всякий случай, — смутилась дочь вождя. — На всякий случай, — примостился теуль на колючем куске войлока, подмяв под себя Майю — Иди сюда. Ближе. Уснули не сразу, но даже сквозь сон теуль прижимал дочь вождя к себе, словно показывая всему миру, что она принадлежит ему одному. Проснулись ещё до рассвета, но лишь для того, чтобы снова насладиться друг другом, пока не настало время возвращаться в город. Глава 24 - Guerra Сложно удивить богатством флоры дочь ацтекского касика, некогда видавшую невероятное изобилие диковинных растений во дворце императора Монтесумы, однако агаву столь огромных размеров и такого необычного цвета Майоксочитль видела впервые. Тёмно-зеленые листья с ярко-желтой окантовкой по краям и лёгким восковым налетом, заканчивающиеся колючками — всё это угрожающе возвышалось высоко над головой, пряча в извилистой тени гигантского растения. В этой тени и расположились Майя с Чимальмой, коротая время за игрой в патолли. Досуг в Тласкале проводили праздно, работать нужды не было, но и из поместья без сопровождения выходить опасались. Сегодня у дочери вождя игра не шла, шалтоканка вот уже который раз лихо обыгрывала её. — Майя, ты делаешь ходы необдуманно, — обращалась подруга к раздосадованной дочери вождя, — Зачем ты торопишься пересечь поле, когда вполне можешь дождаться моих бобов, размеренно подтягивая свои? Так ты можешь попытаться отбросить меня в начало. — Ох, Чимальма, руки мои тянутся к бобам быстрее, чем голова успевает обдумать возможные варианты. Кроме того, ты всегда лучше меня выбрасываешь кости — у тебя больше возможностей для манёвра! — Это всё потому, что мы играем на интерес. Нужен азарт! Как на счёт невинной ставки, но такой, чтобы проигрывать совсем не хотелось? — Я не... — начала было Майоаксочитль, когда её внимание привлекла вошедшая в сад донья Марина в сопровождении Херонимо, — Смотри, — дочь вождя похлопала подругу по плечу, — Марина в саду Шикотенкатля. Она же живёт с Малинцином в другом поместье? — Возможно, у Малинцина какие-то важные переговоры, — Чимальма рассеянно пожала плечами, — Беседа с командирами или самим Шикотенкатлем. Почём мне знать? Марина выглядела несколько растерянно, слушала Агилара, кивала, но мысленно находилась явно не здесь. «Малинцин всегда показывает своим примером с каким уважением он относится к Марине», — задумалась дочь вождя, глядя на переводчицу, — «Она присутствует на всех переговорах, и, насколько мне известно, именно она когда-то давно отказалась участвовать в заговоре против теулей в Чолуле, сдав капитану всех заговорщиков. Да, Марина неоднократно доказывала свою верность. Но почему? Неужели из любви к Малинцину?» От этой мысли Майоаксочитль поёжилась. Окажись она на месте переводчицы, что выбрала бы? Участие в заговоре и изгнание теулей, почёт и прощение соотечественников? Или пожелала бы сдать мятежников, тем самым, сохранив жизнь чужеземцам в том числе, например, Алехандро? Тем временем, завершив беседу и попрощавшись с Херонимо, Марина всё в той же задумчивости прошла вглубь сада. Девушек заметила не сразу и вздрогнула от неожиданности, услышав слова приветствия.