— Целую землю перед тобой, госпожа Марина, — обратилась к переводчице шалтоканка. Говорить с Мариной полагалось лишь с огромным почтением, как того требовали внегласные правила, установленные теулями, — Мы с Майоаксочитль затеяли игру в патолли, да нет азарта. Возможно, ты пожелаешь присоединиться к нам, если, конечно, эта игра тебе известна. — Приветствую — отвечала Марина, держась по-прежнему величаво и несколько отрешённо, — Разумеется, эта игра мне известна, я ведь из ацтеков, как и вы, однако я не играла в неё очень давно и, боюсь, совсем позабыла. — Прости, госпожа, моё невежество, — удивилась шалтоканка, — Всё это время я думала, что ты из племени майя. — Я такая же майя, как ты — тласкаланка, — усмехнулась Марина, — Едва тональпокуи одарил меня именем, сколь скоро я оказалась рабой в Коацакоалькосе. — Сожалею, донья Марина, твоя история не была мне известна. — Не тревожься, ты не нанесла мне оскорбления. И всё же я вынуждена отказать вам. Боюсь, тревожные вести не позволят как следует насладиться досугом. — Позволено ли нам узнать, какие вести так опечалили тебя? — обе девушки заметно напряглись. Недалече тревожных событий было с лихвой, новой напасти ждать не хотелось. — Оспа, — мрачно произнесла Марина, — Так на языке теулей называется эта коварная хворь. В поместье Машишкацина слуга весь покрылся страшными коростами и буквально увядал на глазах. Я никогда не видела столь странной болезни, уродующей тело и пожирающей душу. Другие слуги, его товарищи, пытались скрыть от нас недуг, но как только правда вскрылась, капитан Кортес велел никому не покидать поместье, даже самому Машишкацину, а меня переселили сюда, в резиденцию Шикотенкатля. «То есть в Тласкале появилось жуткое проклятье и вдобавок мы будем чаще видеть Малинцина и Марину, вот так „удача“ » - заскулила Майя про себя. — Донья Марина, лекарям известна эта хворь? Или, возможно, капитан Кортес что-то говорил тебе? — заволновалась Чимальма, — Она опасна? — Говорил. Сеньорам не опасна, многие переболели, а у некоторых на лицах можно видеть следы перенесённой оспы. Но никто из тласкальских лекарей не слышал ранее об этом проклятье. — Возможно, слышали лекари Теночтитлана? — Майя вклинилась в разговор. — Не думаю. Я видела однажды больного мешика. Его товарищи пребывали в том же ужасе. — Больного мешика? То есть случай этой болезни был некогда и в самом Теночтитлане? — озадаченно спросила дочь вождя. — Да, — Марина задумчиво посмотрела в даль, — Капитан говорил - в Испании, эта хворь сущее наказание. Поражает быстро и не щадит никого, — переводчица серьёзно посмотрела на девушек, тоном наставницы предостерегая, — Держитесь дальше от Машишкацина и его слуг. А лучше — лишний раз не покидайте покои. В рассказы о страшной болезни верилось с трудом. А вдруг этот слуга просто очень сильно разгневал Богов, за что был жестоко наказан? Возможно, это очередная уловка Кортеса, попытка напугать тлашкальтеков и таким образом влиять на решения вождей? Божественный ореол уже давно не рдел над головами теулей, требовалась новая легенда. Липкий страх пробежал по телу, заставив Майоаксочитль содрогнуться. Поборов навязчивое желание погрузиться в расспросы о странной хвори, Майя постаралась отвлечь переводчицу: — Госпожа, а известно ли, кто избран новым тлатоани Теночтитлана? — Известно, — Марина внимательно посмотрела на собеседницу, — Куитлауак. Ты что-то можешь сказать о нём, как о правителе? «Как же не попытаться получить ценные сведения для Малинцина, да?» — хмыкнула дочь вождя про себя, но вслух ответила: — Известно лишь, что он брат Монтесумы и весьма слаб здоровьем. Особо не слыхала о его военных заслугах. Однако, полагаю, Куитлауак согласует все свои действия с выдающимся тлакатеккатлем Теночтитлана — Куаутемоком. — И всё же для нас будет хуже, если такой талантливый командир, как Куаутемок, возьмёт на себя полное командование, — ответила Марина, — Не так ли? «Теперь я и сама не знаю, как хуже» — размышляла Майя, — «Теули хотят отомстить ацтекам за Ночь печали. Но в чём вина ацтеков? Их целью было прогнать чужеземцев из своих земель и им это почти удалось. Теули сами ворвались в их... нашу жизнь, диктовали свои порядки, сами казнили и миловали, навязывали своего Бога. И хотят отомстить за то, что их справедливо прогнали? Тем не менее, на вопрос Марины я бы ответила скорее утвердительно. Моя жизнь теперь зависит от успеха теулей. Как и жизнь моего любимого». Майя опустила глаза, не выдерживая испытующего взгляда переводчицы. Вопрос Марины остался без ответа. *** Ещё недельный отдых позволил своим солдатам Эрнан Кортес, милостиво предоставляя возможность камрадам восстановить моральные и физические силы. Но сам времени даром не терял — потребовал отчёт из Веракруса о текущем состоянии гарнизона, отправлял разведчиков, писал письма с просьбой прислать порох и картечь, а так же потребовал отправить солдат в качестве подкрепления. За время длительного отдыха испанцев в Тласкале едва не случился переворот, когда сын местного вождя, Шикотенкатль младший, намеревался заключить союз с ацтеками, чтобы «раз и навсегда раздавить проклятых теулей». Замысел его был раскрыт, сам касик, пожилой Шикотенкатль старший, приказал отправить мятежника в темницу, а о союзе с ацтеками не могло быть и речи. Кортес же упорно делал вид, что ничего не знает, о заговоре и слышать не слыхивал, но солдатам своим приказал держать ухо в остро и оружие наготове. Что ж, старик Шикотенкатль в очередной раз продемонстрировал свою лояльность и преданность, кроме того, касик выдвинул предложение осчастливить теулей браком с дочерями благородных тласкаланских вельмож, дабы скорее породниться и сильнее скрепить политический союз. Но пока на столь щедрое предложение не получил ответа. Тем временем по вечерам Алехандро и Себастьян зачастую составляли девушкам компанию, ибо других дел у них не имелось. Теули много рассказывали о своей вере, пошатывая имеющиеся представления об ацтекских Божествах, вели беседы, постепенно помогая девушкам в освоении языка и, разумеется, опустошали запасы драгоценного шокоатля. Если свой испанский Майоаксочитль удалось значительно улучшить, то в вопросах веры убедить её оказалось гораздо сложнее. Зная о том, как Боги могут быть гневливы, ей слабо верилось, что можно никогда не приносить им жертв, не петь в их честь песен, не делать подношений даже в виде цветов и початков маиса. Можно не воспевать их и совершенно о них не помнить и тогда свет солнца не погаснет, весь мир не рухнет, объятый всепожирающей вулканической лавой — не произойдёт ничего, просто потому что Богов этих не существует. Теули говорили будто есть лишь один Бог и он не требует жертв, но желает преданности, покорности, соблюдения продиктованных им заповедей, искренних молитв и покаяний, а так же — любви. И всё же к великому сожалению испанцев отдых подходил к концу, раны давно затянулись, мёртвые были преданы земле, закончилось время скорби и началась подготовка к новому походу. Так однажды вечером Алехандро снова поманил свою Майоаксочитль за собой, уводя далеко от поместья правителя Тласкалы. Ему предстояло отправиться в небольшое поселение на границе с Тласкалой, как и всегда, в составе войск капитана Кортеса. И хотя поход обещал быть недолгим, Алехандро всё же не мог отказать себе в удовольствии провести вечер с милой сердцу дочерью вождя. Слабо потрескивающий огонь, зудящий колючий войлок и тёплые родные объятия стали обязательным атрибутом их тайных встреч. Глядя на замысловатый танец языков пламени, дочь вождя уютно примостилась на плече испанца, прикрыв веки и слушая размеренное дыхание. Тело ломило от его чрезмерно ретивой любви, но для Майи это была добрая боль. — Куда именно вы отправляетесь завтра? — тихо спросила она. — В Тепеаку. — Почему туда? — Жители Тепеаки учинили расправу над нашими камрадами. Нужно наказать виновных. Майя провела рукой по щеке Алехандро, поворачивая его лицом к себе, и с нежностью заглянула в бездонную глубину ореховых глаз. — Tengo miedo*, — шепнула дочь вождя. — ¿Miedo a qué?* — Por tu vida* — Не беспокойся за меня, Майя, я вернусь. Мы хорошо подготовлены к сражению, — Алехандро подмигнул, — Поход обещает быть недолгим. Соскучиться не успеешь. — Успею, не сомневайся. Но недооценивать противника не стоит. — Знаю. Нам известно, в Тепеаку отправлены дополнительные силы. Нас там ждут. Алехандро нежно поцеловал Майоаксочитль, добавив: — Главное — береги себя. Не геройствуй почём зря, с тлашкальцами споров не затевай, злыдню Луису не дразни и господину Шикотенкатлю не перечь. Да и лучше тебе в моё отсутствие одной по городу не разгуливать. Всякое может приключиться. — Можно подумать, я так и норовлю заняться всеми этими делами! — возмутилась Майя. — Нет, ты мудра, моя милая Майоаксочитль, но наставить тебя на путь истинный лишним не будет. Самому спокойнее. — Алехандро, — вспомнила вдруг дочь вождя, — Скажи мне, молва о страшной болезни правда? Или это всё выдумки? — Боюсь, что правда. И я прошу тебя, если вдруг ты увидишь больного, покрытого страшными язвами — ни в коем случае не подходи к нему, как бы ни было жаль его и чего бы он не просил. — Однажды Марина сказала нам, будто для вас эта болезнь не опасна. — Верно. Никто не болеет оспой повторно, Майоаксочитль. — И ты? — И я. К счастью или нет, я уже знаком с этой хворью с отрочества. — У тебя нет следов, — Майя провела пальцем по щеке, — Как у некоторых других. — Повезло, — испанец пожал плечами, — А иначе разве обратила бы на меня внимание красавица Майоаксочитль? Как пить дать, погибал бы славный идальго от неразделённой любви. — О, нет, Алехандро, — хохотнула дочь вождя, — Я была обречена. С детства Майоаксочитль готовили к одной единственной роли — супруги славного воина или вельможи. Полагалось, что её основным занятием будет ожидание мужа с войны и вознесение молитв за его жизнь и свободу. Так делали дочери всех благородных вельмож, которых она знала. Именно этим занималась супруга её брата Козамалотль, вынужденная ждать горячо любимого мужа с дальних опасных походов. Когда Тепилцин отправлялся на войну, Майоаксочитль не сомневалась ни минуты, что он вернётся целым и невредимым, тоски и страданий Козамалотль не разделяла, хотя, разумеется, скучала по брату и желала его возвращения. Своего покойного супруга Майя не ждала совершенно, на горизонт с тоской не глядела, никаких молитв не возносила. Вернее сказать, если уж и возносила, то лишь о том, чтобы как можно дольше не видеть его благородного лика в своих покоях. Однако за то короткое время, что они были супругами, Текуантокатль, как на зло, не отправлялся на войну в другие земли, отдавая предпочтение защите столицы. Но всё возвращается на круги своя. Пусть не мужа, но возлюбленного ей предстояло ждать, о нём молиться, получать обрывки новостей, засыпать ночами с тревожными мыслями, а по утрам украдкой глядеть за горизонт. Не давало покоя и осознание, что в случае гибели Алехандро, она всё ещё остаётся рабыней и неизвестно, что произойдёт с ней дальше. Отдадут другому теулю в «услужение»? Оставят на попечение вождя Тласкалы? Избавятся, выдав замуж за тлашкальтека? Нет, о будущем Майя запретила себе думать, иначе можно сойти с ума. *** Утром следующего дня отряд Кортеса при поддержке внушительной армии союзной Тласкалы отправился в Тепеаку с карательной экспедицией. Капитан потребовал от Шикотенкатля вспомогательные войска, что ему и было обещано, потому как жители Тепеаки находились слишком близко к границам Тласкалы и часто нападали на тлашкальские пределы, разоряя поселения и уничтожая поля. Битву выиграли при малых потерях, захватив большое количество пленных. Униженных и побеждённых местных жителей заставили присягнуть испанскому королю и насильно обратили в свою веру, а виновных в расправе над испанскими товарищами разыскали, всех их сделали рабами и выжгли на теле раскалённым железом символ «G» — Guerra, что в переводе с языка теулей означает «война». В плен брали в том числе женщин и детей — проще всего заставить женщину безропотно работать, угрожая расправой её ребёнку. Всю эту вереницу пленников рассредоточили по разным населённым пунктам — часть отправили в Веракрус в качестве рабочей силы для развития порта и строительства города, остальные попали во владения тлашкальтеков. Вернулись действительно быстро к исходу сезона дождей, как Алехандро и говорил. Однако, по возвращении в Тласкалу испанцев ждали дурные известия — благородный Машишкацин, большинство его слуг и наложниц скончались от оспы. Правитель Теночтитлана Куитлауак — тоже. Его место занял сильный, прогрессивный и, пожалуй, лучший политик Теночтитлана — Куаутемок. ---------------- * Tengo miedo (исп.) — Я боюсь * ¿Miedo a qué? (исп.) — Боишься чего? * Por tu vida (исп.) — за твою жизнь Глава 25 - Мануэла и Мария