— О, нет, нет! Еда горячий! — воскликнула негритянка, увидев, как Чимальма вознамерилась сесть за стол с Мануэлой на руках, — Я держать маленькая донья, а вы есть. — Спасибо большое, донья Люсия, — вежливо поблагодарила шалтоканка, — А ты, разве, не разделишь трапезу вместе с нами? Негритянка на это обиженно нахмурилась: — Что вы! Не нужно называть меня «донья»! Я не могу сидеть с вами, я вам служить! — Так дело не пойдёт, — покачала головой Чимальма, — Садись рядом. Быть может с теулями тебе сидеть и не позволено, но не с нами. Мы такие же доньи, как и ты. — Ох, благодарю, — Люсия добродушно улыбнулась, — Вы очень добрые! Прямо как дон Алехандро! Но, если можно, я остаться здесь с маленькой госпожой. Мануэла никак не протестовала против общества Люсии, так что всеобщим решением малышка переместилась в руки пожилой негритянки. Похлебки на столе выглядели непривычно, да и непривлекательно, но пахли, к изумлению, очень аппетитно. Тушёные овощи с каким-то мясом, приправленные соусом и обилием специй. Майя осторожно подцепила ложкой мясо, с опаской отправляя в рот, и нежный кусок, как выяснилось, индейки услужливо растекся приятным пряным вкусом. Да, голодать у Люсии они точно не будут. Во время молчаливой трапезы Майя наблюдала с какой нежностью эта чёрная женщина нашёптывала что-то девочке, умилялась, не переставая нахваливать ум и красоту двухмесячной доньи. Сама же дочь вождя никак не могла перестать разглядывать негритянку, сделав неоднозначный вывод — если за океаном есть и бледнолицые теули, и чернокожие люди, то кто же ещё может жить в этом огромном необъятном мире? В такие моменты Майе хотелось без промедления задать эти животрепещущие вопросы Алехандро. Он ведь всё знает, везде побывал, всё видел! Испанец вернулся в дом лишь поздно вечером, когда утомлённые дорогой девушки уже отошли ко сну. Хотел было сразу бесшумно прошмыгнуть в комнату к супруге, но Люсия, подобно грозному часовому, ревностно караулила и без ужина спать не пускала. Майя медленно выплывала из сонного плена, почувствовав тепло нежных рук, крепко прижимающих её к себе. Блаженно мурлыкнув, дочь вождя повернулась к теулю лицом, одаривая лёгким поцелуем. — Вернулся, — шепнула она. — Прости, что так долго. Эти ямайские наглецы вдруг затребовали вдвое больше. Решили оскорбить нас! Можешь себе представить?! — Неслыханно, — шёпотом хохотнула дочь вождя. — Ай, к чёрту их всех, — испанец провёл ладонью Майе по щеке, — Я с любимой женой в, наконец-то, отдельных покоях. В темноте черты его лица были едва различимы, но, кажется, даже прикрыв веки, она ощущала озорной блеск родных ореховых глаз. — Только там... — смущённо напомнила дочь вождя, — За стеной Чимальма и... Люсия. — Ничего. Простят, — еле слышно шепнул теуль, нетерпеливо обжигая супругу поцелуями. «Простят», — мысленно соглашалась Майя, отвечая на ласки со всей страстью и без колебаний позволяя сладкому мороку всецело околдовать себя. ---------------- *кечкемитль — накидка, схожая по крою с современным мексиканским пончо. * легуа — древняя испанская единица измерения, равная 3/4 геогр. мили. На сегодняшний день величина легуа колеблется от 4 до 6,6 км (в разных странах Латинской Америки). Глава 28 - Tiempo, por favor, detente Tiempo Por favor, detente, detente. Tiempo Debería estar siempre así. Tiempo Es tan hermoso, tan hermoso Todo el mundo sabe El momento perfecto. (Rammstein — Zeit. Traducción al Español) Ранним утром все обитатели дома собрались на заднем дворе, где уже заботливо хлопотала Люсия, подавая к завтраку свежие ароматные маисовые лепёшки и выставляя на стол небольшую миску с экзотическими фруктами. Сегодня на голове у негритянки красовался ярко-жёлтый тюрбан, выгодно оттеняя африканские черты, а лицо её так и сияло от радости — наконец-то в доме не смолкали разговоры, слышалось детское гуление, звуки возни и суетливая беготня. Это так знакомо и привычно для Люсии. Алехандро к тому моменту уже был отчитан и удостоен хмурого взгляда за то, что потянулся к спелому авокадо, не дождавшись остальных, а Майя украдкой хихикала, наблюдая, как он по-мальчишески оправдывался перед пожилой рабыней. Ждали только Чимальму — маленькая донья Мануэла пожелала завтракать раньше всех, потому шалтоканка задержалась в своей комнате, помятуя о запрете смущать своим видом добрых христиан. Внезапно негритянку окликнули с другой стороны дома и Люсия отправилась ко входу в жилище, спешно вытирая руки о край передника. — Дон Алехандро, вас ожидать святой отец, — вернувшись, сообщила она. — Проси к столу, — кивнул Алехандро, — Он как нельзя вовремя. Худощавый молодой человек в длинной сутане со смешной проплешиной, точно такой же как и у падре Ольмедо, вошёл в дом, учтиво приветствуя его обитателей. Алехандро с неменьшим уважением поднялся со своего места, поклонился прибывшему гостю и представил его вниманию свою супругу, а затем и подоспевшую Чимальму с дочерью. — Доньи, — торжественно обратился он к женщинам, — К моей большой радости падре Франсиско согласился стать вашим духовником и наставником. В силу своего неведения вы ещё не успели постичь законы истинной католической веры, а так же мало знакомы с правилами, уместными в нашем обществе. Он поможет вам и направит вас на путь истинный, а также расскажет о правилах и законах нашего государства. Если бы Майя могла рассмеяться в этот момент, то это был бы оголтелый ор гиены — оказывается, чтобы ужиться с новым мужем в мире теулей обязательно нужен наставник, следящий за соблюдением каких-то новых законов и правил. Поистине жизнь циклична. — Падре Франсиско прибыл с флотом капитана Нарваэса и пожелал остаться здесь, в Веракрусе, — продолжал Алехандро, будто девушкам действительно было какое-то дело до того, когда и как прибыл этот священник, — Так что, к всеобщему везению, он сможет помочь вам освоиться в нашем гарнизоне. Молодой священник со взглядом отрешённым поклонился индейским женщинам, пряча пытливое любопытство за сдержанной маской благочестия. — Доньи, иногда я буду наведываться в ваш дом и вести с вами беседы, — монотонным голосом, моментально клонящим в сон, обратился к ним святой отец, — Обещаю, я не буду сильно докучать вам. Но, прошу, доньи, если у вас возникнут вопросы, касаемо нашей веры, я всегда буду к вашим услугам. Самое главное — не нужно бояться. Это естественно, что вы чего-то не знаете в силу вашего невежества. «Какой индюк напыщенный», — скривилась Майя негодующе, — «Иными словами ты пришёл сделать из неотёсанных туземок благородных женщин-теулей. Как милостиво с твоей стороны». В Алехандро дочь вождя метнула глазами молнию недовольства, хотя и понимала — он делал это из самых добрых побуждений. — Падре, — учтиво обратилась к священнику шалтоканка, — Прежде всего, есть ли в этом поселении место, где можно возносить молитвы и слушать мессы? — Есть, — ответил святой отец утвердительно, глядя на Чимальму с толикой благосклонности, — Увы, оно достаточно примитивно и не сравнится даже с самой захудалой церквушкой любого нашего прихода. Я обязательно покажу вам, если пожелаете. — Желаем, — согласилась Чимальма. — В таком случае, отправимся туда, когда дон Алехандро с процессией покинет наш гарнизон. Дождёмся окончания портовой сумятицы. — Благодарю вас, падре, за хлопоты, — просиял Алехандро, — У сеньор пытливый ум и, уверен, они будут прилежными ученицами. Да вы сами видите, как весьма недурно они изъясняются на нашем языке! — Не сомневаюсь. Желание познать истину всегда благородно.Scientia est potentia.* По крайней мере сегодня отец Франсиско действительно долго не докучал. Окончив трапезу, теули спешно направились в порт, увлечённо обсуждая что-то между собой. Алехандро предложил супруге отправиться с ними. Что ж, дочь вождя не вынуждала просить дважды. *** В праздном созерцании Майя медленно ступала по зыбкому тёмному песку, оставляя следы, которые тотчас замывались раскатистой морской пеной. Тёплая вода приятно щекотала ступни, волны, отступая, тут же возвращали власть песку, беспощадно липнущему к ногам. «Не забыть бы, где оставила сандалии», — озаботилась Майоаксочитль в этот момент. Солёный ветер игриво трепал волосы, с мальчишеским озорством заставляя широкую хлопковую тунику вторить переливам волн. Вдоль берега колосились могучие пальмы, склоняя к воде чубатые верхушки, и где-то в небе кружили дивные пернатые, перекликаясь на неведомом птичьем языке. Природа клокотала и буйствовала с особым усердием, заметно отличаясь от размеренного монотонного клёкота чинамп родного Сочимилько. Вдалеке угрожающе красовался испанский флот. Вот они — настоящие корабли сынов Кетцалькоатля, что вальяжно покачивались на волнах в неторопливом танце. И хотя божественный ореол над головами теулей уже давно померк, эти деревянные лодки оказались ещё больше и ужаснее, чем тласкальские бригантины, что так спешно строились для спуска на Тескоко. Майя помнила: далеко идти нельзя — не безопасно. Но и слышать грохот телег в порту, рык чернокожих рабов, получающих оплеухи, и громкое гарканье испанцев не хотелось совсем. Алехандро дал добро, значит можно пройти по берегу, чуть отдаляясь от портовой суеты. Сам испанец остался следить за погрузкой и решал какие-то архиважные вопросы с огромным бородатым теулем, командиром гарнизона, чью физиономию обильно украшали множественные следы перенесённой оспы. Удивительно, как легко в устах командира, отличавшегося явным пренебрежением к собственному виду и запаху, ласкающий ухо мелодичный язык испанцев превращался в истошный вопль оголодавшего стервятника. Тот человек в порту к диалогу совершенно не располагал, а бедняге Алехандро нужно было иметь с ним какие-то дела. Недалече испанец представил командиру свою супругу, показал какие-то сопроводительные документы, где сам падре Ольмедо свидетельствовал о его женитьбе на Майоаксочитль, а затем потребовал выделить девушкам охрану из крепких чернокожих рабов. Командир хотел было послать Алехандро куда подальше, но упоминание фамилии Альварадо вынудило этого испанского мордоворота пойти на некоторые уступки. Отправляя Майю вместе с Чимальмой в Веракрус Алехандро не прогадал — некое родство шалтоканки с рыжим теулем гарантировало девушкам спокойную жизнь в прибрежном гарнизоне. Краем глаза Майя заметила какое-то движение вдалеке. Сощурившись, пригляделась. Несколько крепких индейских носильщиков, погоняемые надсмотрщиком-теулем, тащили на себе огромные корзины с провиантом. Всё это богатство, очевидно, направлялось в порт для дальнейшей сортировки по жителям гарнизона. Поравнявшись с дочерью вождя носильщики не обратили на неё никакого внимания — тяжёлая поклажа не позволяла отвлечься ни на созерцание природных красот, ни на случайных прохожих. И всё же один невысокий коренастый индеец взбитого телосложения, споткнувшись, потерял равновесие и едва не распластался на песке. — Балам! — обеспокоенно окликнул его товарищ, пока тот не получил оплеуху от надсмотрщика. Индеец кивнул, мол «порядок» и процессия продолжила движение. «Они из племени майя», — молниеносно пронеслось в голове у дочери вождя, — «На их языке ’балам’ означает ’ягуар’. Так, вероятно, зовут того человека. И всё же мне стоит лишний раз держать рот на замке. Эти люди явно ацтеков не чествуют». — О чём задумалась? — Алехандро подошёл бесшумно и так неожиданно, что Майя резко вскочила со своего места, глядя на супруга с испугом. — Ты меня напугал, — призналась она, — Не ожидала, что ты справишься так скоро. — Мыслями ты была далеко не здесь, — испанец заботливо стряхнул песок с её туники, — Потому и не заметила меня. — Увидела майянских рабов, — дочь вождя указала кивком в сторону порта, — Скажи, здесь случались конфликты между рабами из разных племён? Нападения?