— Громкие крики в общественном месте, — предложил Эмерсон. Похоже, у юноши всё-таки имелось чувство юмора. Его губы дрогнули, но речь осталась степенной: — Должно быть, кричал кто-то из злоумышленников, если леди молчала. Тогда получается, что они не нападали на вас? — Мы не можем предъявить никаких обвинений, — призналась я. — Более того, вы могли бы арестовать нас, капитан — мы силой ворвались в этот дом и выломали дверь. Офицер вежливо улыбнулся. Эмерсон вытащил из кармана пригоршню монет и бросил её на стол. — Это должно избавить нас от любых жалоб на сломанную дверь. Идём, дорогая, мы опаздываем на встречу. Оказалось, что мы свернули от фонтана не в том направлении. Владелец кафе хорошо знал дом мистера Мак-Кензи, расположенный совсем недалеко. Но почему-то меня не удивило, когда слуга Мак-Кензи заявил нам, что сегодня вечером хозяин не ожидал гостей. И уже давно улёгся спать. Он, как укоризненно сообщил слуга, был очень старым человеком. ГЛАВА 5 Мужчины — хрупкие существа. Это — непреложная истина. Никто не ожидает, что они продемонстрируют стойкость женщин. — Не настолько он уж, черти бы его побрали, стар, чтобы забыть, где живёт, — заметил Эмерсон. — Указания абсолютно ясны. От фонтана повернуть влево. Он отшвырнул смятую бумагу на стол с завтраком. Она упала в кувшин со сливками, и к тому времени, как я её вытащила, буквы так расплылись, что разобрать их было невозможно. — Поверю тебе на слово, — согласилась я, бросая мокрый комок на чистую тарелку. — И более того — заявляю, что даже у молодого может произойти кратковременный провал памяти или случайно соскользнуть перо. Но тот факт, что ошибочный поворот привёл нас в засаду, является доказательством того, что неверное направление было указано преднамеренно. Тебе не случалось когда-нибудь оскорбить мистера Мак-Кензи? — По-моему, — ответил муж, чьё красивое лицо неузнаваемо исказил хмурый взгляд, — ты претендуешь на остроумие, Амелия. Приглашение пришло не от Мак-Кензи. Собственно ответа на вопрос я не получила. Хотя вполне резонно могла предположить, что когда-то он обидел мистера Мак-Кензи — на свете мало людей, которых он не обидел. Однако его реакция казалась несколько чрезмерной. — Откуда ты знаешь, что не от него? — Я не знаю, — признался Эмерсон. — Сегодня утром отправил к нему слугу, чтобы выяснить, но посланник ещё не вернулся. — В любом случае он будет всё отрицать. — Верно. — Эмерсон задумался, как меланхоличный сфинкс, над булочкой, которую намазывал маслом. — О Мак-Кензи ходят разные любопытные слухи. Его возраст и минувшие годы придали ему респектабельность, которой он отличался отнюдь не всегда. В юности он расхаживал с важным видом в турецких костюмах — шёлковых халатах, огромном тюрбане — и, по общему мнению, вёл себя подобно турку и… м-м… в других отношениях. Я знала, что он имеет в виду женщин. Эмерсон застенчив в таких вопросах до абсурда: во всяком случае, со мной. Но у меня были некоторые основания подозревать, что он отнюдь не был так сдержан с другими мужчинами или с некоторыми женщинами. — У него был харим (гарем)? — полюбопытствовала я. — Ну да. — Эмерсон явно чувствовал себя неуютно. — В ту пору это не было чем-то необычным для необузданных молодых людей, столкнувшихся с чужеродной культурой и перенявших некоторые её обычаи. Прежде археологи относились к памятникам ничуть не более трепетно, чем… к другим вещам. Говорят, что частная коллекция древностей Мак-Кензи… — Очевидно, он никогда не был женат, — размышляла я. — Возможно, он предпочитает не женщин. Существует один турецкий обычай… — Великий Боже, Пибоди! — крикнул Эмерсон, зардевшись. — Хорошо воспитанная женщина не знает, а уж тем более не говорит о таких вещах. Я имел в виду просто коллекцию Мак-Кензи. Но я так ничего и не узнала о коллекции мистера Мак-Кензи. Вошёл сафраги и объявил о приходе посетителя. Мистер Винси и его питомец вошли одновременно. Огромный тёмно-пёстрый кот шёл на поводке рядом со своим хозяином, как… Я собиралась сказать «хорошо обученная собака», но в кошачьем поведении не было и следа собачьей подчинённости. Выглядело так, будто он приучил мистера Винси гулять вместе с ним, а вовсе не наоборот. Я предложила мистеру Винси кофе, и он согласился. Однако когда я налила немного сливок в блюдце для Анубиса, он принюхался, а затем презрительно посмотрел на меня, после чего уселся к Винси на колени и обвил хвостом его бёдра. Мистер Винси пустился в излишне длительные извинения за грубость своего питомца. — Кошки не бывают грубыми, — сказала я. — Они поступают в соответствии со своей природой, с искренностью, которой людям не мешало бы поучиться. Многие взрослые кошки равнодушны к молоку. — У этого существа наверняка инстинкты плотоядного, — добавил Эмерсон. Он более вежлив с кошками, чем с людьми. Затем продолжил: — Ну, Винси, чем мы можем вам помочь? Мы как раз собирались уходить. Мистер Винси объяснил, что зашёл узнать, полностью ли я оправилась от своего злосчастного приключения. Я собиралась ответить, когда приступ кашля и пронзительный взгляд Эмерсона напомнил мне, что Винси имеет в виду происшествие на костюмированном балу, поскольку вчерашний случай не может быть ему известен. Я заверила его, что нахожусь в отличном здоровье и прекрасном настроении. Эмерсон проявлял видимое беспокойство, и после нескольких вежливых фраз мистер Винси понял намёк. Но когда он встал и поднял поводок, я увидела, что на другом конце нет кота — одиноко свисал пустой ошейник. С возгласом веселья, смешанного с огорчением, мистер Винси осмотрел комнату. — И где же он? Кажется, решил поставить меня в затруднительное положение перед вами, миссис Эмерсон. Уверяю, что раньше он никогда так не поступал. Если вы простите меня… — Вытянув губы, он издал пронзительный, но нежный свист. Кот мгновенно появился из-под стола. Увернувшись от протянутой руки Винси, он прыгнул ко мне колени, улёгся и принялся мурлыкать. Было ясно, что усилия убрать его без ущерба для моей юбки не увенчаются успехом, поскольку первая же попытка мистера Винси вызвала глухое рычание и аккуратное, но вполне определённое выпускание острых когтей. Я почесала его за ухом. Хватка исчезла, он откинул голову назад и издал звучное «мурр». — Существо демонстрирует отличный вкус, — сухо заметил Эмерсон. — Я никогда не видел, чтобы он так себя вёл, — пробормотал мистер Винси, уставившись на него. — Это внушает надежду, что вы не откажете мне в просьбе. — Мы не принимаем больше животных, — твёрдо заявил Эмерсон. Он пощекотал кота под подбородком. Тот лизнул ему пальцы. — Ни при каких обстоятельствах, — продолжал Эмерсон. Кот прижал голову к его руке. — О, я бы никогда не отказался от своего верного друга! — воскликнул Винси. — Но я собираюсь покинуть Египет — короткое путешествие в Дамаск, где друг попросил меня о помощи в личных делах. Я не знаю, где найти временное пристанище для Анубиса. У меня не так много друзей, чтобы навязываться кому-нибудь. В последнем заявлении не было жалости к себе — только мужественная стойкость. Меня это тронуло. И в моём ответе тщеславие сыграло свою роль. Одобрение кота не может не льстить тому, к кому оно обращено. — Мы могли бы взять Анубиса на несколько недель, не так ли, Эмерсон? Мне кажется, я скучаю по Бастет больше, чем ожидала. — Невозможно, — заявил Эмерсон. — Мы собираемся покинуть Каир. И не можем везти кота в Луксор. Как только вопрос был урегулирован, кот перестал возражать против снятия с колен. Создавалось впечатление, что он понял и одобрил договорённости. Мистер Винси уезжал на следующий день, он обещал привести Анубиса утром. Так и случилось, и вечером мы с Эмерсоном и котом отправились ночным поездом в Луксор. С котом не возникало никаких трудностей. Он сидел прямо на сиденье напротив нас, глядя в окно, как вежливый пассажир, притворяющийся, что не подслушивает нашу беседу. Разговор наш, к сожалению, был далёк от спокойного, и я признаю, что вина лежала на мне. Я была крайне раздражена. Это не имело никакого отношения к тому, что я обнаружила, прибыв на вокзал: Эмерсон втайне от меня пригласил Абдуллу и Дауда сопровождать нас. Наш опытный мастер мог оказать большую помощь, особенно в Луксоре — его родном городе, где у него оставалось невероятное количество родственников и знакомых. Так что у меня не существовало никакой разумной причины обижаться на присутствие Абдуллы. Вначале они с Даудом помогли нам с багажом, затем отправились на поиски своих мест. — Я не понимаю, почему ты так спешишь, — бурчала я. — Через несколько дней мистер Вандергельт прибудет в Каир; мы могли бы подождать и поехать с ним. — Ты уже говорила об этом, Пибоди. А я ответил, что не вижу смысла застревать в Каире на неопределённый срок. Вандергельт — безнадёжный любитель развлечений, он захочет присутствовать на ужинах и глазеть на дам. Кроме того, он намерен отправиться на юг на своей чёртовой дахабии. — Он был настолько любезен, что предложил остановиться в его доме на всё время нашего пребывания в Луксоре. — Ему это ничего не стоит. — С твоей стороны это просто грубо! И так далее. Кроме этого — ничего интересного. Даже после того, как портье приготовил нам постели, поскольку окружающая обстановка не способствовала проявлению супружеской привязанности, и Эмерсон утверждал, что кошка наблюдает за нами. — Он на полу, Эмерсон. Ни он не может увидеть нас, ни ты — его. — Я чувствую, что он подсматривает, — ответил Эмерсон. Тем не менее, я проснулась достаточно рано, чтобы увидеть поцелуй восходящего солнца, бросающего поток розового света на западные утёсы — картину, которая неизменно поднимает мне настроение. Обмен ласковыми приветствиями с мужем (который принял меры предосторожности, закрыв спящего кота простынёй перед тем, как продолжить этот обмен) завершил исцеление. Прямо с вокзала мы отправились на набережную и наняли лодку, чтобы переехать вместе со снаряжением на западный берег. Только человек, полностью лишённый воображения и чувства прекрасного, остался бы равнодушным, увидав то, что предстало моим глазам, когда я сидела в челне с большими вздымавшимися парусами, а утренний бриз ерошил мне волосы. На противоположном берегу изумрудная лента полей и кустов окаймляла реку, за которой лежала пустыня, Красная Земля древних свитков. А за этой бледной и бесплодной полосой поднимались скалы Высокогорной пустыни, через которые Нил пробивал себе путь в доисторические времена. Постепенно из-за туманов появлялось нечто скорее воображаемое, нежели видимое: волшебные замки, рождающиеся из пены морской, как выразился поэт, — разрушенные, но величественные стены древних храмов. (Впоследствии я обнаружила, что цитата не совсем точна. Однако моя версия лучше отражает впечатление, которое я пыталась передать.)[111] На первом месте среди храмов — по крайней мере, на мой взгляд — находятся массивные колоннады в Дейр-эль-Бахри, заупокойный храм великой женщины-фараона Хатшепсут[112]. Неподалёку от него некогда стояло более современное строение, невидимое взору, но отчётливо отпечатавшееся в моей памяти — Баскервиль-Хаус, ставший сценой для одного из самых необычных детективных происшествий[113]. Теперь от дома остались лишь жалкие заброшенные руины, ибо нынешний лорд Баскервиль предал его забвению, что не удивительно — достаточно вспомнить об ужасной судьбе прежнего лорда Баскервиля. Владелец предложил Баскервиль-Хаус Сайрусу Вандергельту, но воспоминания последнего о злополучном доме были не более приятными. «Я не подошёл бы близко к этому клятому месту даже за миллион долларов», — отрезал Сайрус в своей причудливой американской манере. Сайрус построил собственный дом возле входа в Долину Царей. Деньги для него ничего не значили, и следует сказать, что в результате бросалось в глаза проявление скорее экстравагантности, чем хорошего вкуса. Дом стоял на холме, возвышаясь над Долиной. Когда наша коляска подъехала, Эмерсон заметил, с отвращением рассматривая турели[114], башни и балконы: — Очевидный памятник сочетания экстравагантности с дурным вкусом. Надеюсь, ты не примешь его за образец, Амелия. — Мистера Вандергельта, очевидно, вдохновили замки крестоносцев. На Ближнем Востоке их полно. — Это не оправдание. Но придётся смириться. Лично мне совсем не трудно было смириться с чистыми комфортабельными комнатами и отличным обслуживанием. Сайрус держал в резиденции постоянный штат персонала; приветствие смотрителя не оставляло сомнений в том, что нас ждут, и наши комнаты готовы. Своим элегантным убранством они не уступали любому современному отелю. Прекрасные восточные ковры покрывали полы. Окна и двери были снабжены сеткой для охраны от насекомых, а комнаты охлаждались по способу, известному со времён Средневековья — с помощью пористых керамических кувшинов в машрабиях за окнами. Спросив, когда мы желаем отобедать, дворецкий откланялся, и я начала снимать одежду, покрытую дорожной пылью. Эмерсон бродил у открытых дверей гардеробной и изучал стоявшие там шкафы. Затем удовлетворённо проворчал: — Вандергельт не дурак, хоть и американец. Шкаф снабжён хорошим надёжным замком. То, на что я и рассчитывал. Из небольшого дорожного несессера, который он не выпускал из рук с самого Каира, он достал коробку со скипетрами, аккуратно убрал её в шкаф, запер дверцу и положил ключ в карман брюк. Я слышала плеск воды из соседней ванной комнаты — слуги наполняли ванну, поэтому я завернулась в халат и уселась ждать, пока они закончат. Нам принесли прохладные напитки и набор маленьких пирожных. Я налила себе стакан содовой. — Ты так суетишься по поводу этих скипетров! Раз уж ты уверен в том, что цель охоты — именно они, то я бы предложила «обнаружить» их прошлой весной, когда мы были в Напате. В конце концов, это наиболее логичное место для их местонахождения. — Ты считаешь, что я не думал об этом? Я не настолько глуп, как ты полагаешь. — Эмерсон, успокойся. Я не имела в виду…