— Подобное открытие в Напате привлекло бы всех африканских охотников за сокровищами и вызвало бы алчность туземцев. От пирамид бы ничего не осталось. — Да и сейчас их осталось немного, — заметила я. Эмерсон проигнорировал мою реплику. Размашисто шагая по комнате, сцепив руки за спиной, он продолжал: — И ещё одно соображение: я хотел, чтобы «открытие» было разделено по времени с появлением Нефрет. Если эти предметы найдены в Фивах, их невозможно связать с Затерянным Городом Уилли Форта. Я согласилась с резонностью этих рассуждений. Моё откровенное признание улучшило настроение Эмерсона. Стук в дверь возвестил, что ванна готова, и я приступила к её принятию. После лёгкого завтрака мы облачились в рабочие костюмы и отправились в Долину в сопровождении Абдуллы, Дауда и кота. Абдулла не являлся любителем кошачьих и подозрительно посматривал на Анубиса. В ответ на это кот, подобно своим собратьям, одарил бедного Абдуллу избыточным вниманием — вился вокруг его лодыжек, прыгал на него из-за укрытия, притворялся (я так считаю), что атакует подол его халата. Абдулла несколько раз пытался пнуть его (когда ошибочно думал, что я не вижу). Излишне упоминать, что нога так и не достигла цели. Хотя я предпочла бы отсутствие Абдуллы и Дауда, не говоря уже о коте, экспедиция не могла не радовать меня. Видеть Эмерсона в одежде, которая так ему к лицу, наблюдать за развевающимися чёрными локонами, сияющими на солнце, глядеть на загорелые мускулистые предплечья, обнажённые закатанными рукавами, шествовать шаг за шагом рядом с ним, чувствуя себя свободно в удобных брюках, слыша музыкальный лязг от столкновения инструментов на моём поясе, сжимая крепкую ручку зонтика… Простыми словами не передать всю радость этих ощущений. Вместо того, чтобы идти по дороге для туристов, мы отправились по извилистой тропке, ведущей на северо-запад. Долина Царей — Бибан-эль-Мулук, буквально «Врата Царей» на арабском языке — это не одна долина, а две. Наиболее часто посещают восточную долину, где находится большинство царских гробниц империи. Она была популярна среди туристов и исследователей ещё со времён Древней Греции, а в наше время оказалась слишком переполненной для комфорта благодаря таким предприимчивым коммерсантам, как мистер Кук[115], чьи пароходы, что ни сезон, доставляли в Луксор сотни праздных гостей. Да, требуется нечто большее, чем неподобающе разряженные, многоголосые толпы, чтобы лишить восточную долину её величия, но, на мой взгляд, западная долина впечатляет неизмеримо сильнее. «Долина» на самом деле не соответствует своему названию, если иметь в виду зелёную и плодородную низину, орошаемую рекой или ручьём. Эти каньоны или «вади», как их называют арабы, столь же скалисты и голы, как и сама пустыня. Мы следовали извилистым путём, который вёл сквозь фантастические скальные образования в чашеобразные проёмы, покрытые мелким белым песком и окружённые скалистыми известняковыми утёсами. Единственным обладателем цвета было синее небо высоко над головой. Ни одного зелёного пятнышка. Даже сорняк или травинка не радовали глаз. Но именно в этом засушливом амфитеатре находилась вода. Вади пробивали мягкий известняк скал ещё в доисторические времена, когда пустыня цвела, как роза, а бурные потоки, срываясь с фиванских холмов, устремлялись к реке. Здесь по-прежнему происходят редкие, но сильные паводки, которые уносят с собой обломки скал вниз по долинам и засыпают ими гробницы. Скорпион, удравший от моей ноги, насекомые и ястреб, паривший в вышине, были единственными живыми существами, попавшими мне на глаза, хотя тёмные разводы, отчётливо видные на фоне выбеленного солнцем известняка, обозначали места гнездования летучих мышей. Каменные стены круто вздымались вверх, но не были гладкими: сотни, а то и тысячи, выбоин и щелей, ниш и пещер превращали скалы в небрежную каменную резьбу. И абсолютная тишина, ибо песок заглушал даже звук шагов. Возникало суеверное нежелание нарушить эту тишину. Однако я всё-таки нарушила её, но только после того, как Абдулла и Дауд отправились исследовать многообещающую щель. Никто из них не знал нашей настоящей цели. Мы не брали наших верных мужчин с собой в Нубию — из-за невозможности обеспечить транспорт и снабжение для большой группы в этом беспокойном крае. И потому они были осведомлены о наших приключениях прошлой зимой не больше, чем все остальные. Шансы сохранить тайну увеличиваются in inverse ratio к числу людей, которым она известна. — Место достаточно далёкое и уединённое для наших целей, — промолвила я. — Но разве вероятно найти здесь кушитские королевские скипетры? — Египтология полна неразгаданных тайн, — нравоучительно ответил Эмерсон. — Мы откроем нашим коллегам ещё одну, и пусть они обсуждают до бесконечности, как эти уникальные предметы могли оказаться в скальной расщелине. — Воровская добыча, — предположила я; моё воображение разыгралось на полную катушку. — Спрятанная неразборчивым в средствах разбойником, который не хотел делиться выручкой с сообщниками. Но вернуться ему не удалось — то ли из-за какой-то случайности, то ли из-за ареста. — Такое объяснение примут без всякого сомнения. Но где воры нашли их? Думаю, что Питри и Масперо будут спорить по этому вопросу не меньше, чем двадцать лет. Его глаза искрились от удовольствия. Я чувствовала, что он в полном восторге от своего замысла. — Жаль, что приходится поступать именно так, — вздохнула я. Эмерсон «стёр улыбку с лица», как выражаются американцы. — Не думаешь ли ты, что это нравится мне? — И, не давая мне возможности ответить, продолжал: — В этом случае истина невозможна, и не всегда её достаточно, чтобы пресечь пустые домыслы. Разве ты забыла о мумии из королевской гробницы в Амарне? Я изложил Ньюберри все факты, но и на мгновение не предполагаю, что сплетни утихнут. Запомни: научные журналы ещё долгие годы будут повторять слухи о том, что в Амарне найдена мумия Ахенатона. И, кроме того… — Да, дорогой, — примирительно согласилась я, потому что увидела признаки нарастающего потока возражений. Обман был проклятием для этой чистой, откровенной натуры. Но Эмерсон был прав — что ещё ему оставалось? — Какую теорию ты собираешься выдвинуть? — спросила я. — Очередной тайник с королевскими мумиями, дорогая моя Пибоди. Два из них расположены слишком далеко, равно как и коллекция верховных жрецов последних династий. Однако у нас по-прежнему не хватает жриц. Где погребения Супруг Бога Амона — Возлюбленных Бога[116], которые правили в Фивах во время Двадцать пятой и Двадцать шестой династий? Некоторые из них были кушитскими принцессами. — Эмерсон повернулся, прикрыл глаза рукой и осмотрел скалы, окружавшие Долину подобно расколотым, разбитым стенкам гигантской чаши. — Здесь достаточно вероятное место для обнаружения настоящих гробниц. — Никаких поздних гробниц здесь не найдено, — возразила я. — И мы не можем бездоказательно объявить, что отыскали перезахоронение группы мумий, похищенных после того, как их гробницы были разграблены ворами. Существуют тайники около Дейр-эль-Бахри. — Другие перезахоронения относятся к Двадцать первой и Двадцать второй династиям, — парировал Эмерсон. — Кушиты появились там много позже. К чему твои вечные возражения? Мы должны что-то предпринять с проклятыми скипетрами, и если ты не в состоянии предложить лучшую альтернативу… В таких стимулирующих, пусть даже морально сомнительных, дебатах мы проводили целые часы, проверяя контуры оснований холмов и карабкаясь по скалистым склонам. Жара была значительной, и мы пили в невероятных количествах холодный чай, который Дауд носил с собой. Анубис отказался даже от воды из наших запасов, но сумел выбить у Абдуллы чашу из руки и облить его халат чаем. После чего удалился заниматься самостоятельными исследованиями — скорее всего, охотиться. Эмерсон привёз с собой копии планов Долины, составленных ранее другими учёными. Он обожал находить в них ошибки. Абдулла с Даудом искали признаки неизвестных доселе гробниц. Как и в большинстве случаев охоты за сокровищами, наше предприятие было бесконечно заманчивым и достаточно безнадёжным, поскольку норы и расщелины так пронизывали скалы, что превращали их в решето. Впрочем, у некоторых имеется или развивается чуть ли не сверхъестественный инстинкт для подобных занятий. Бельцони[117], знаменитый итальянский силач, одним из первых начавший раскопки в Долине царей, обладал необыкновенными способностями к поиску скрытых гробниц. Он был инженером по гидравлике и чуть ли не раньше всех понял, что наводнения, происходившие в его время гораздо чаще, нежели сейчас, могли оставить свидетельства в виде оседаний и смещений. Абдулла и Дауд не являлись инженерами, но принадлежали к династии профессиональных расхитителей гробниц из Гурнаха, и эти воровских дел мастера нашли больше могил, чем все археологи, вместе взятые. Любая полость среди скал может указывать на вход в гробницу — или же только на естественную пустоту. Мы проверили множество таких пустот и исследовали кучу камней, похожих на тот, о котором упоминал Бельцони в своём описании открытия гробницы фараона Айя[118] в этой самой долине — но всё безрезультатно, чего мы и ожидали. — Взглянем ещё раз на могилу Айя? — спросил Эмерсон, указывая на отверстие, зиявшее над головой. — Зрелище только огорчило бы меня. В последний раз она была в ужасном состоянии, и уверена, что с тех пор стало только хуже. Но то же самое можно сказать о любой могиле и любом памятнике в Египте. Трудно решить, где сосредоточить наши усилия. Предстоит колоссальная работа. Закат ещё не закрыл светящимися пальцами небо, когда мы повернули назад к дому. (Строение это, следует добавить, носило гордое имя «Дом Царских Дверей», но такое название имелось только в блокноте Сайруса. Европейцы называли его «усадьбой Вандергельта», а египтяне — «Замок Amerikani», т. е. американца.) В основном долина уже опустела. Туристы и гиды усаживались на лодки, доставлявшие их в отели на восточном берегу. Тени становились гуще. Эмерсон ускорил шаг. Я услышала шуршание гальки и приглушённые арабские ругательства Абдуллы, спешившего за нами. Фраза включала слово «кошка», из чего я сделала вывод, что Анубис заставил его споткнуться. Рыжевато-серый мех животного так хорошо сочетался с сумерками, что был почти невидим. Кот, естественно, опередил нас и встретил на пороге. — Вот видишь! — воскликнула я. — Мой метод всё-таки оказался эффективным! Эмерсон фыркнул. Он насмехался надо мной, когда во время завтрака я натирала маслом кошачьи лапы — освящённый веками и традиционный способ приучить кота остаться в новом доме. Кроме того, он заметил, что Вандергельт может не поблагодарить нас, если мы превратим Анубиса в постоянного жителя. Я ответила, что мы справимся с этой трудностью, когда и если она возникнет. Я попросила, чтоб ужин подали пораньше, так как надеялась соблазнить Эмерсона прогулкой при луне — без Абдуллы и Дауда. Но он отказался от моего предложения. Поэтому мы отправились в библиотеку — Вандергельт обладал одной из лучших в стране коллекций работ по египтологии — и Эмерсон вынул трубку. — Пибоди, — позвал он. — Не подойдёшь сюда? Он сидел на диване, огромном сооружении в турецком стиле, с множеством мягких подушек. Я выбрала стул с прямой спинкой и взяла книгу. — Нет, спасибо, Эмерсон, я предпочитаю этот стул. Эмерсон встал. Поднял стул вместе со мной, перенёс его к краю дивана и с грохотом опустил на пол. — Я склоняю голову перед твоими пожеланиями, дорогая моя Пибоди. — О, Эмерсон… — начала я. Но стоило ему застыть передо мной — руки на поясе, губы изогнуты — я не смогла не улыбнуться. А затем встала и устроилась на диване. — Вот так-то лучше. — Эмерсон присоединился ко мне и обнял за плечи. — Гораздо приятнее. Кроме того, я не хочу, чтобы меня слышали другие. Кот вскочил на другой конец дивана и уселся. На нас устремился немигающий взгляд широких зелёных глаз. — Анубис слушает, — заметила я. — Будь серьёзной, Пибоди. Я хочу, чтобы ты мне кое-что обещала. Это не приказ. Это — просьба. — Конечно, мой дорогой Эмерсон. Что именно? — Дай мне официальное обещание, что не будешь бродить по скалам или где-нибудь ещё в одиночестве. Если ты получишь сообщение с просьбой о помощи, или кто-то предложит показать тебе, где скрыты древние ценности… — Послушай, Эмерсон, ты превращаешь меня в какую-то глупую героиню готических романов, хотя отлично знаешь, что я — разумная, рациональная женщина. Когда это я позволяла себе подобное? Губы Эмерсона раскрылись, и негодование исказило его благородный лоб, но опыт научил его, что противоречить моим заявлениям — вернейший путь к дальнейшим спорам вместо соглашения, которого он так желал. — Выражусь так: ты непоколебимо самоуверенна, Пибоди, когда вооружена своим зонтиком и считаешь себя способной победить любое количество противников. Можешь ли ты дать мне слово? — Если ты дашь мне своё, с тем же результатом. — Брови Эмерсона сблизились. Я продолжала: — Ты непоколебимо самоуверен, Эмерсон, и считаешь себя способным… Расхохотавшись, Эмерсон прервал мою речь таким способом, который мне особенно приходится по вкусу. Объятие было довольно коротким. Однако немигающий взгляд кота, казалось, встревожил Эмерсона, потому что он с беспокойством посмотрел на Анубиса, прежде чем снова заговорить: — Ситуация вряд ли та же самая, Пибоди, но я готов принять некоторые меры предосторожности. Надеюсь, ты не думаешь, что я отклонил приглашение прогуляться при луне, потому что мне это было неприятно? Нет. Мы не будем выходить на улицу ночью, пока вопрос не разрешится. — Какой вопрос? — Да ну, Пибоди! Ты, как правило, первой обнаруживаешь зловещие предзнаменования и предвестники катастрофы задолго до того, как на нас обрушиваются неприятности. Когда мы впервые обсуждали ситуацию, доказательства ещё были неубедительными, однако они непрестанно становятся всё более и более вескими. Обыск нашей комнаты, три попытки нападения или похищения менее, чем за неделю… — Три? А мне казалось, две. Эмерсон снял руку с моей и наклонился вперёд, потянувшись за трубкой. — Инцидент в Мейдуме отличался некоторыми интересными особенностями. Сначала я не поняла, что он имеет в виду. Затем рассмеялась: — Эта дурацкая стрельба молодого немца по газели? Я же говорила тебе, Эмерсон, пуля даже рядом со мной не пролетела. И потом, учти: только сумасшедший будет пытаться убить меня средь бела дня на глазах у свидетелей. Удачное покушение для убийцы было бы равносильно самоубийству — ты так вспыльчив, что расправился бы с ним на месте. Нет, это слишком абсурдно. — Я склонен считать молодого человека ангелом-хранителем, — медленно произнёс Эмерсон. — Что случилось с рабочим, который обещал показать тебе неизвестную гробницу, Пибоди? Мы больше его не видели. — Он испугался. — Чушь. А что ты думаешь о незнакомцах, которые появились позже? — Трое, напавших на тебя в саду… — Я уже говорил тебе, что они были необычайно вежливы, — нетерпеливо прервал Эмерсон. — Эта атака могла быть задумана, чтобы наверняка вывести меня из игры, пока мой двойник похищал тебя. Для всех этих событий должен иметься какой-то основной мотив. Из наших недавних действий ничто не способно вызвать интерес преступного мира — кроме обнаружения затерянного золотого города Уилли Форта. — На редкость поспешные и необоснованные выводы, Эмерсон. Допустим, ты или я могли бы связать вместе смутные намёки и разбросанные подсказки, прийти к правильному выводу — фантазии Уиллоуби Форта абсолютно правдивы — и обнаружить сокровенный клад. Но кто ещё способен на такие блестящие рассуждения? Голова Эмерсона медленно повернулась — точно так же, как поворачивает голову Бастет, намереваясь схватить ничего не подозревающую жертву. Он посмотрел мне прямо в глаза. — Нет, Эмерсон! — воскликнула я. — Этого не может быть! Ведь мы не видели его и не слышали о нём столько лет! — Только человек, — ответил Эмерсон, — имеющий обширные источники сведений, рассеянные по всему миру — помнится, ты как-то сравнила эту сеть с паутиной — знакомый с миром археологии, её практиками, историей и легендами, у которого есть повод ненавидеть одного из нас и, более того, причинить…