Он снял меня с осла и устроил на коврике, расстеленном Бертой. Мужчины уже приступили к разгрузке снаряжения. Рене и Чарльз, подстёгиваемые едкими комментариями Эмерсона, охотно помогали им. Кевин рухнул у моих ног со вздохом мученика и взмолился о глотке воды. Я налила чашку страждущему журналисту и напомнила ему: он сам виноват в том, что ему пришлось терпеть жажду и жару. — Любопытство убило кошку, знаете ли, Кевин. Надеюсь, вы избежите подобной смерти. — Кстати, о кошках, — сказал Кевин. — Расскажите-ка мне об этом дьявольском существе, которое повсюду следует за профессором. Когда я впервые увидел его, то подумал, что он — тот самый, о котором вы позаботились после дела Баскервиля; но этот, похоже, гораздо более дикий. — Мы временно заботимся о нём по просьбе друга, — ответила я. — Из этого вам не состряпать историю, Кевин. Извините, я хочу посмотреть, чем они заняты. — Собираетесь прогуливаться с такой лодыжкой? — спросил Кевин, когда я поднялась на ноги с помощью моего надёжного зонтика. — Она не сломана и не вывихнута — просто слегка побаливает. Оставайтесь на месте, Кевин, вы мне не нужны. Под руководством Эмерсона мужчины собрали грубые подмостки, связывая верёвкой куски дерева. Сооружение выглядело так, будто разваливается на глазах, но я-то знала, что в действительности оно намного крепче, чем кажется. Я часто видела, как наши люди расхаживали вверх и вниз по таким строениям с небрежностью канатоходцев, совершенно не обращая внимания на то, как скрипели и качались доски. На этот раз я знала, что подмосткам придётся вынести тяжёлый вес. Сайрус был настолько увлечён работой, что не замечал меня, пока я не оказалась рядом с ним. Я пренебрегла его протестами и попытками отнести меня обратно. Он последовал за мной, и я ковыляла под продолжающиеся протесты. За ребром скалы в неё врезался под острым углом овраг. Его дно покрывалось обычным нагромождением каменных обломков и нанесённой наводнениями гальки, а стены, покрытые чёрными тенями, были изборождены трещинами всех размеров и форм. Я подняла глаза, и моё сердце замерло, когда я увидела фигуру человека, вырисовывавшуюся на фоне неба. Затем я узнала Али. Осторожно наклонившись над обрывом, он помог другому мужчине подняться и встать рядом с ним. Повернувшись, они посмотрели вниз, но не на меня, а на тех, кто находился за углом утёса. — Что они делают? — с любопытством спросил Сайрус. — Али с Даудом опускают верёвки. Мужчины внизу пристёгнут их к вершине подмостков. Других способов крепления конструкции не существует, так как даже стальные шипы, которых у нас нет, трудно загнать в твёрдый камень. Эмерсон обвяжет другую верёвку вокруг талии в качестве меры безопасности. По крайней мере, я надеюсь, что он это сделает. — Если он этого не сделает, вы напомните ему, — улыбнулся Сайрус. — Безусловно. Мне лучше пойти и самой убедиться. Прежде, чем продолжить, я повернулась и бросила взгляд на безлюдную долину позади нас и на скалу, которая ограничивала её с севера. Шаткие подмостки и люди, стоявшие на них, были совершенно беззащитны перед любым, кто мог скрываться, лёжа за обрушенными камнями на вершине. — Вы и ваши люди по-прежнему вооружены, как я вижу, — сказала я. — Так будет и впредь, — мрачно отозвался Сайрус. Прикрыв глаза рукой, он взглянул вверх: — Да, там хорошее место для наблюдения. Я пошлю кого-нибудь из ребят, если вы вернётесь и сядете. Он не оставил мне возможности возразить, а просто поднял меня и огромными шагами направился обратно к циновке. Эмерсон уже стоял на подмостках, а Рене поднимался, чтобы присоединиться к нему. И оба, как я с облегчением заметила, обвязались страховочными тросами. Солнце поднималось всё выше, а тень уменьшалась. Но Сайрус предусмотрел и это: его люди построили из каменных груд небольшое укрытие, накрыв его холстом. К тому времени, когда мужчины прервались на еду и отдых, температура перевалила за девяносто градусов[248]. Рене казался самым измученным из всех, что и не удивительно, поскольку он несколько часов подряд жарился под солнцем на подмостках. По мере того, как долгий день тянулся без происшествий, беспокойство, владевшее мной с утра, должно было уменьшиться. Вместо этого оно росло час за часом, пока каждый дюйм моей кожи не охватила нервная дрожь. Я удивилась и обрадовалась, когда Эмерсон объявил, что на сегодня работа прекращена. Оставалось ещё несколько часов до захода солнца, и я ожидала, что он, как всегда, не остановится до последнего момента. Объявление было встречено всеобщим вздохом благодарности. Уперев руки в бёдра, свежий, как и всегда, Эмерсон смерил презрительным взглядом своих истекающих потом подчинённых и нахмурился, увидев Кевина, изящно полулежавшего у ног Берты. — Завтра вы сможете использовать свой детективный талант в других местах, — заявил он. — Вы причиняете одни неудобства, мистер О'Коннелл. Выслушивание ваших стонов и жалоб отвлекает меня, и, если я не ошибаюсь, вы находитесь на пороге теплового удара. Остальные — не намного лучше. Мы можем с тем же успехом вернуться назад. Обычная сухая обжигающая жара моего любимого Египта гораздо больше мне по моему вкусу, чем климат родных вересковых пустошей. Возможно, днём у меня немного повысилась температура. Однако я предпочла считать это нервозностью — из-за Эмерсона, не из-за меня самой — заставившей меня чувствовать себя такой горячей и жалкой. Это ощущение уменьшилось, когда мы отправились по пути, ведущему к дому; похоже, я ошибалась: ожидаемая мной опасность не существовала. Я напомнила себе, что для Эмерсона абсолютно типично забывать об угрозах жизни и здоровью с помощью археологических открытий, но была уверена, что он не пренебрёг этими опасностями, а отложил необходимость разобраться с ними на потом, какие бы замыслы ни роились в его голове. Вечером следовало неотлучно следить за ним. Размышляя таким образом и пытаясь предвидеть следующий шаг Эмерсона, вялая от жары, убаюканная быстрой иноходью осла, я впала в своего рода полузабытьё. Но не заснула. Осёл, должно быть, споткнулся, иначе я бы не качнулась вперёд, чуть не стукнувшись головой об его спину. Меня удержала крепкая рука; моргая, я увидела рядом с собой лицо Сайруса. — Потерпите ещё немного, моя дорогая, — сказал он. — Мы на полпути домой. Я огляделась. Справа среди пальм спряталась деревня Эль Тиль. Слабый ветерок с реки доносил запах костров, на которых готовилась еда. Распухший расплавленный шар солнца низко висел над западными утёсами — бог Ахенатона, живой Атон, собирался оставить мир в темноте и заснуть сном, подобным смерти. Но он воскреснет, как уже воскресал тысячи и тысячи раз, чтобы наполнить все земли своей любовью и пробудить каждое живое существо, восхваляющее его пришествие. Меня часто одолевают поэтические фантазии. Однако мне бы хотелось, чтобы именно сейчас они забыли о моём существовании. Поскольку стоили мне нескольких драгоценных секунд. Берта ехала рядом со мной, молчаливая, как статуя. Ослы тащились перед утомлёнными мужчинами, шагавшими позади нас разрозненной процессией. Кевин шагал чуть не в самом конце, его огненные волосы пылали в лучах заходящего солнца. Чарли шёл рядом с ним, приноравливая свою походку к прихрамывавшему другу. Рене… Я выхватила повод у Сайруса и резким рывком остановила бедного осла. — Где он? — закричала я. — Где Эмерсон? — Следует за нами, — ответил Сайрус. — Позади. Они с Абдуллой остановились… — С Абдуллой? Я и его не вижу. Ни ваших охранников! Ни кота! Истина, ужасная истина, поразила меня, как электрический удар. — Будьте вы прокляты, Сайрус! — воскликнула я. — Как вы посмели? Я никогда не прощу вам этого! Я очень сожалела о необходимости сбить его с ног, но иначе мне никак не удалось бы уйти от него. Он пытался вырвать поводья из моей руки, и тут получил удар зонтиком по своей. Уклоняясь от второго удара, он споткнулся и упал. Я со всей силы ударила осла пятками по бокам. Скорее всего, именно мой крик боли вдохновил осла молнией рвануться с места — я забыла, что на пострадавшей ноге был только шлёпанец. Поскольку никто, кроме осла, не слышал меня, я позволила себе использовать несколько выражений, которые узнала от Эмерсона. Они принесли мне некоторое облегчение, но ненадолго. Они составили заговор против меня: Сайрус, Абдулла и, конечно же, Эмерсон. И очень слабым утешением служило то, что все трое желали мне добра. Сколько времени заняло составление плана? С прошлой ночи, по крайней мере; сегодняшняя экспедиция была задумана с единственной целью: выбить меня из колеи и как следует измотать, чтобы к концу долгого утомительного дня моя бдительность ослабла. Я сжала зубы. Какой подлый, неспортивный трюк! Я никогда не била животных, и сейчас не стала. Мой крик «Ялла! Ялла!» («Быстрей! Быстрей!») действовал не хуже шпор. Прижав уши, маленький осёл мчался со скоростью, которой, вероятно, никогда раньше не достигал. Подобно всем своим собратьям во время наших предыдущих путешествий, он получил хороший уход, попав ко мне в руки, и нынче доброта принесла полезные плоды, как учит нас Писание. Я пристально озиралась вокруг в надежде заметить движущиеся фигуры среди предгорий. Но ничего не видела: изрезанный ландшафт предлагал широкие возможности для укрытия, а пыльная одежда смешивалась с бледным оттенком скал. Я была уверена: он прошёл, следуя по изгибу, а остальные направились прямо на юг вдоль королевской дороги. Я могла только догадываться о его конечной цели, но осознавала её так же чётко, как если бы слышала его собственные слова. Каким-то способом, ускользнувшим от меня, он устроил встречу с нашим смертельным врагом. Я надеялась догнать его, прежде чем он доберётся до намеченного места. Ослы шли медленно, темпы Эмерсона могли сравняться с ними, даже на неровной земле. Пересекая равнину под углом, я намеревалась оказаться у него на пути — не там, где он находился сейчас, но опередить его. Намеченное им место не могло располагаться слишком далеко; даже Эмерсон не настолько глуп, чтобы справиться с таким опасным врагом в темноте. По крайней мере, с ним находились Абдулла и ещё двое вооружённых мужчин. Возможно, ситуация была не такой отчаянной, как я боялась. И, тем не менее, не жалела о своих действиях. Импульсивная натура Эмерсона требует сдержанности более хладнокровного человека. Я ожидала, что меня будут преследовать, но не оглядывалась назад. Мои глаза не отрывались от быстро приближавшихся скал, и когда я поняла, куда направляюсь, мне показалось, что некая рука сжала моё сердце и заморозила его. Ряд тёмных прямоугольников слева выделялся пятном на фоне светящихся скал, озарённых розовым закатом. Это были входы в северные гробницы, последние места упокоения придворных Эхнатона. Справа, недалеко отсюда, находился вход в королевский вади. Неужели именно это злополучное место Эмерсон выбрал для постановки последнего акта драмы? Нет, не его. Я увидела Эмерсона почти у самого входа. На этот раз он надел пробковый шлем, полностью скрывший буйную чёрную шевелюру. Лишь облако дыма выдавало его присутствие. Удобно расположившись на скале, он курил трубку и наблюдал за моим приближением. Удобно расположившись на соседней скале, кот Анубис наблюдал за Эмерсоном. На земле у ног Эмерсона стояла винтовка. Приподнявшись, он остановил осла, схватившись за поводья. — Первое слово, которое характеризует вас — «вездесущая», — протянул он. — А второе — «лишняя». Спокойствие его голоса не обманывало меня: нежные мурлыкающие ноты указывали на то, что Эмерсон взбешён до предела, в отличие от обычных небольших приступов вспыльчивости. Его глаза переместились с моего лица на лицо всадника, притормозившего рядом. Сайрус, должно быть, взял осла Берты. Я надеялась, что он не избил беднягу, чтобы догнать меня. — Неужели я не могу доверить вам выполнение самого простого задания, Вандергельт? — спросил Эмерсон. Сайрус спешился. — Я привяжу её к ослу. Держите её за руки, пока… Я взмахнула зонтиком. — Первый человек, который прикоснётся ко мне или к ослу… — Уже слишком поздно, — прервал Эмерсон. — Он сам — или один из его людей — находится за этим хребтом к северу от нас. На юге спрятался ещё один. Совершенно очевидно, что они вооружены, а вы — соблазнительная цель на открытой равнине. Он оставил вас невредимым, чтобы собрать всех нас в свою ловушку, прежде чем захлопнуть дверцу. Он встал и потянулся. — Ложитесь на землю! — крикнула я. — Ни один из них не может открыть огонь, не подвергая себя ответным выстрелам Абдуллы или одного из людей Вандергельта, — объяснил Эмерсон. — Это — одна из причин, по которой я выбрал данное место. Другая причина… — Он повернулся. — За этой маленькой скалой есть вход в пещеру. Когда я впервые обнаружил его несколько лет назад, то думал, что это гробница, но на самом деле… Резкий треск винтовки прервал лекцию и заставил усомниться в точности изложенной оценки. Из скалы брызнули каменные осколки. Часть их, должно быть, попала в бедного осла, который бросился прочь с испуганным рёвом, вырвав поводья из моей руки. За ним последовал и другой осёл. Задержавшись лишь для того, чтобы схватить винтовку, Эмерсон побежал, подталкивая меня вперёд. За выступом скалы, на которую он указывал, оказались десятки трещин и щелей; по крайней мере, три из них были достаточно широки, чтобы вместить человеческое тело. Эмерсон втолкнул меня в какой-то проход, ничем не отличавшийся от других. Сайрус последовал за нами. Пространство внутри было почти круглым, примерно десяти футов в диаметре. Оно сужалось кзади, как воронка, и вело во тьму — как далеко, я не видела. Эмерсон повернулся лицом к Сайрусу. — Абдулла должен был накрыть этого парня, — зловеще прорычал он. — Где ваши люди, Вандергельт? Серия выстрелов ударила по скале. Ответа не последовало. Эмерсон глубоко вздохнул. — Ну что ж, ладно. Полагаю, это оружие, которое вы мне столь любезно одолжили… Так, ясно. Одна пуля в магазине. Какой поэтический штрих! Придётся использовать её для вас. Сайрус двинулся вперёд, пока дуло винтовки не коснулось его груди. Свет почти исчез, я видела только очертания фигур, стоявших лицом к лицу. — Теперь это не важно, — холодно отрезал Сайрус. — Что важно… — Он указал на меня. — Хм-м, да. — Эмерсон прислонил винтовку к стене и согнул руки. — Отсюда есть другой выход. — Что? — с жаром воскликнул Сайрус. — Господь великий, человече, не думаете ли вы, что я был настолько глуп, чтобы завести нас в тупик? Я предусмотрел это как запасной вариант, если мои планы сработают не так, как полагается. Что, — язвительно заметил Эмерсон, — они и не преминули сделать. Проблема в том, что туннель к выходу сильно сужается, и в последний раз я протиснулся с трудом. Остаётся только надеяться, что с тех пор его не заблокировало. — Тогда чего же мы ждём? — вмешалась я. До этого я молчала, ибо мой мозг разрывался на части из-за ужасного смысла речей Эмерсона. Почему ни Абдулла, ни люди Сайруса не открыли ответный огонь по нападавшим? Все ружья принадлежали Сайрусу; неужели то, которое он дал Абдулле, также оказалось испорченным? Предположить предательство со стороны человека, которого я считала дорогим и верным другом, было свыше моих сил. Это предательство не было направлено против меня, поскольку Сайрус не ожидал, что я появлюсь на сцене. Я слишком хорошо знала, какой мотив имелся у него для того, чтобы предать Эмерсона. Но для возмездия не оставалось времени. Мы все были в опасности, и самым важным сейчас являлась возможность побега. Как я радовалась, что бросилась за Эмерсоном! — Чего же мы ждём? — повторила я. — Только этого, — ответил Эмерсон. Он осторожно взял меня за плечо и ударил по подбородку сжатым кулаком.