Когда Эмерсон дерётся, то бьёт так сильно, как только может, что приводит к серьёзным результатам. Я исхожу из того, что, будучи непривычным к оценке силы, необходимой в таком положении, он недооценил её. И не думаю, что оставалась без сознания более нескольких секунд. Он поднял меня после падения. Когда чувства вернулись ко мне, я осознала, что моя голова лежит на его груди и что он говорит: — … если они ещё не поняли, что мы безоружны. Кто-то должен удержать их хотя бы на некоторое время. Если вы застрянете, как пробка, в этом кровавом туннеле, когда они ворвутся… — Да, я понимаю. — Вы сможете протиснуться, ваши плечи малость уже моих. Если не выйдет, попытайтесь заблокировать туннель с другой стороны. И заберите у неё чёртов зонтик, иначе она пробьёт себе путь обратно. Сайрус тихо сказал: — Если я не смогу пройти, я вернусь и буду сражаться с вами. — И будете редкостным идиотом, — грубо оборвал Эмерсон. — Берите её, дружище, и уходите. Разумеется, я не собиралась покорно подчиняться. Я знала, что должна потянуть время; если бы я выдала своё намерение Эмерсону, он бы снова ударил меня, и возможно, ещё сильнее. Я предпочла рискнуть с Сайрусом. Мой зонтик висел у меня на запястье, держась на тонком ремешке. Я лежала безвольно и недвижимо, когда Эмерсон передал меня Сайрусу на руки. Я думала, что до этого он подарит мне последнее, длительное объятие, но он этого не сделал — возможно, потому, что другая пуля, пролетевшая у входа, засыпала внутреннюю часть пещеры каменными гранулами. Эмерсона не привлекала пустая мелодрама (хотя, как и все мужчины, он склонен к высокопарным жестам). Он был совершенно уверен, что способен в одиночку удержать любое количество вооружённых людей. И у него ещё хватило наглости читать мне лекцию о самоуверенности! Если бы мы смогли остаться в живых в течение достаточно долгого времени, у нас появлялся хороший шанс на спасение. Какими бы ни были намерения Сайруса (я не могла поверить в справедливость обвинений Эмерсона — несомненно, здесь какая-то ошибка!), он тоже находился в опасности, но его люди не могли покинуть хозяина. Во всяком случае, если хотят получать жалованье. Рене и Чарльз знали, что он последовал за мной, наши преданные азийехцы поспешат мне на помощь ещё до того, как услышат зловещее эхо стрельбы. Да, они придут. И нам — всем троим — остаётся всего лишь защищать узкий вход в пещеру до их появления. Стигийская тьма[249] поглотила нас, как только Сайрус вошёл в туннель. Проход был узким, но потолок — достаточно высоким, чтобы позволить Сайрусу передвигаться, не сгибаясь; по крайней мере, вначале. Я поняла, когда он опустился — Сайрус вскрикнул, ударившись головой. Я посчитала это подходящим моментом. Я не хотела дожидаться, пока мы попадём в некое пространство, слишком ограниченное даже для малейших движений. Крепко сжав зонтик, я напряглась, распрямила ноги и аккуратно выскользнула из рук Сайруса. Удар по голове и внезапность моего движения застигли его врасплох, я смогла проскользнуть мимо и броситься обратно. Я смутно осознавала, что ногу жжёт, как огнём, но это не замедлило мою скорость. Уже привыкнув к капризам карманов и пистолетов, я без труда смогла извлечь последний из первого. Я отошла совсем недалеко, когда услышала голоса, и спокойные, размеренные тона, отсутствие каких-либо признаков ссоры, удивили меня настолько, что я замедлила своё стремительное передвижение. Неужели спасение пришло так скоро? Следует убедиться, прежде чем выстрелить из пистолета, чтобы не повредить другу. Застыв в конце туннеля, я осторожно взглянула в пещеру. В одной руке он держал фонарь, а в другой, правой — предмет, который объяснял необходимость света. Трудно быть уверенным, попадёшь ли ты в быстро движущуюся цель в полной темноте, особенно, если цель сама намерена напасть на тебя. Предмет не был винтовкой, это было какое-то ручное оружие. Я не очень-то разбираюсь в пистолетах. Всё, что я могла видеть — он был намного больше моего. Золотые локоны Винси немного растрепались от ветра, но в остальном он выглядел таким же аккуратным и сдержанным, как и в ту роковую ночь в Каире, когда я впервые повстречалась с ним. Резко очерченные челюсти дрогнули в улыбке. — Не пытайтесь дотянуться до своего оружия, — вежливо произнёс он. Эмерсон взглянул на винтовку, лежавшую на полу в нескольких футах от него. — Она пуста. — Я так и понял, когда вы не ответили нам огнём. Возможно, мне бы потребовалось некоторое время, чтобы найти ваше укрытие, если бы Анубис любезно не привёл меня сюда. С вашей стороны разумно предложить перемирие, хотя я должен предупредить: не следует ожидать, что в результате вы получите какое-либо преимущество. — Ах, кто знает? — спросил Эмерсон. Он посмотрел на кота, который стоял посередине между двумя мужчинами, ощетинив хвост и поочерёдно глядя то на одного, то на другого. — Я был уверен, что вы не сможете устоять перед моим приглашением, Винси. Я замечал детское удовольствие, которое вы получаете, злорадствуя над людьми. Улыбка Винси стала ещё шире. — Надеюсь, вы не собираетесь заявлять, будто вас не устроило моё тщательно подготовленное алиби? Как неосмотрительно с вашей стороны, мой дорогой Эмерсон! Прислонившись спиной к грубо вырубленной стене справа от меня, Эмерсон пристально наблюдал за ним. — Вы должны были увериться, что одурачили меня, — скривил он губы. — Я изучил вас вдоль и поперёк, пока был вашим гостем. Сколько приятных часов мы провели в дружеской беседе, когда вы отдыхали на этом безвкусном стуле, а я… находился в менее удобном положении[250]! Я едва ли мог ошибиться в отношении вашей личности. Как вам удалось вовлечь фон Борка в это грязное дело? — Его болезненная маленькая жена нуждается в медицинской помощи, — последовал ответ. — Сентиментальность — это слабость, умный человек знает, как использовать её в своих интересах. Чьи-то пальцы схватили меня за руку. Я стряхнула их. Сайрус ничего не мог поделать. Он знал: если попытается схватить меня, я буду сопротивляться, и это выдаст наше присутствие улыбающемуся подлецу с огромным пистолетом. Эмерсон покачал головой. — Я признаю, что в прошлом вы хорошо разыгрывали свои карты, но сейчас проиграли на последнем ходу. Мои друзья уже в пути. Вам не стоит надеяться увести меня отсюда, прежде чем они… — Боюсь, вы не понимаете. Правила игры изменились. Мне больше не нужны сведения, которые я надеялся получить от вас. И когда я уйду отсюда, вас рядом не будет. — Хм-м… — Эмерсон потёр подбородок. — Я всегда думал, что вы весьма практичны, Винси. Если у вас есть то, что вам нужно, зачем рисковать своей шеей, гоняясь за мной? Улыбка Винси стала ещё шире, превратившись в жуткую гримасу. — Потому что вы продолжите рисковать, препятствуя выполнению моего плана. Я не хочу, чтобы вы дышали мне в затылок всю оставшуюся жизнь. И признаю, что получу определённое личное удовлетворение — назовите его сентиментальностью, если хотите — убив вас. Вы бросили вызов мне, вы одолели мои самые смертоносные замыслы — и, что хуже всего, имели наглость покровительствовать мне, когда я терпел крушение! — Его голос повысился чуть не до визга: — Я собираюсь растянуть удовольствие. Первую пулю — в ногу. Затем — в руку… а может, в другую ногу… Я задержалась только из любопытства — что ещё он скажет. Тщательно прицелившись, я нажала на курок. Эмерсон предусмотрительно бросился на пол. Пуля ударила Винси в левую руку. Фонарь упал, но рана, очевидно, была лёгкой, потому что Винси с грубым ругательством развернулся и вытянул пистолет в моём направлении. Я, в свою очередь, направила пистолет на Винси, но что-то помешало мне прицелиться — должно быть, Сайрус, толкнувший меня, или тот факт, что пуля попала в стену рядом со мной, заставив преждевременно нажать на спуск. Затем я очень быстро выстрелила ещё два раза — и промахнулась. Одна из пуль, к моему ужасу, ударила в пол почти рядом с вытянутой рукой Эмерсона, заставив его громко выругаться и отдёрнуть руку. Я снова нажала на спуск — и услышала, как боёк щёлкнул впустую. Я забыла зарядить пистолет после того, как Эмерсон воспользовался им, вызывая помощь. Не оставалось иного выхода, кроме атаки в лоб. Я вырвалась из устья туннеля, бросившись прямо на Винси. К сожалению, та же идея возникла у Эмерсона. Мы сильно столкнулись и сшибли друг друга с ног. Когда мы упали, он обхватил меня руками и попытался повернуть так, чтобы самому оказаться сверху. Наши умы снова работали, как один. Я победила, опрокинув его навзничь и стремясь закрыть его тело своим. Следить за тем, что происходило, представляло некоторые трудности, потому что я была занята, пытаясь защитить Эмерсона, продолжавшего извиваться. Кажется, Винси смутили быстрота и явная случайность наших действий. Он колебался довольно долго, прежде чем тщательно прицелиться. Я закрыла глаза и прильнула к Эмерсону. Мы умерли бы в объятиях друг друга, как он когда-то предлагал. Когда ещё мог представиться подобный случай! Эхо от выстрела оглушило меня. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я всё ещё дышу — живая и невредимая — и что два выстрела прозвучали так близко друг к другу, что слились в один. Я открыла глаза. Прямо перед собой я увидела вытянутую руку Эмерсона. Локоть прижат к полу, в руке — приподнятая винтовка, палец — на спусковом крючке. Теперь я поняла, почему Эмерсон заманил своего врага в пещеру и оставил на полу как будто совершенно бесполезное оружие. В обойме была только одна пуля. И он использовал её самым эффективным способом. Оттолкнув меня, он поднялся на ноги. Я перевернулась и села, в ушах продолжало звенеть от грохота, голова шла кругом. Когда смиряешься со смертью, требуется время, чтобы привыкнуть к возвращению к жизни. Винси бесформенной грудой лежал на полу, в растекавшейся луже крови. А рядом — другой мужчина. Он лежал на спине, пуля Винси — предназначавшаяся нам — ударила его в грудь и отбросила назад. Фонарь отбрасывал мягкий свет на неподвижное лицо и затихшие, обмякшие, пустые руки. ГЛАВА 16 Физическая сила и нравственная чувствительность в сочетании с нежностью сердца — именно то, чего желаешь от мужа. — Слишком поздно! — воскликнула я, ломая руки. — Он отдал свою жизнь за нас! О, Чарли, если бы вы появились хотя бы пятью минутами раньше! На самом деле наших спасителей пришлось ждать не так уж долго. Чарли вошёл первым и опустился на колени, склонив голову, у тела своего доброго покровителя. Его горе было настолько искренним, что я искренне пожалела о своих подозрениях. — Сомневаюсь, что это имело бы значение, — заметил Эмерсон. — Первые же звуки ваших шагов побудили бы Винси к действию, и результат, вероятнее всего, оказался бы таким же. — Вы правы, — согласилась я. — Простите меня, Чарли, я так его любила, и, вы видите, он отдал свою жизнь за… что вы сказали, Эмерсон? — Ничего, — ответил Эмерсон. Чарли медленно поднялся. Его лицо искажали боль и печаль. Я повторила свои извинения. Он попытался улыбнуться: — Я всегда буду скорбеть так же, как и вы, мэм. Теперь можете оставить его нам — мне и Рене. Вы выглядите довольно грустно. Вам лучше уйти и успокоить Абдуллу: в последний раз, когда я его видел, он пытался расправиться с двумя вооружёнными парнями. Мы оттащили Абдуллу от его жертв — последние только пытались защищаться и убежали, как только смогли. — Всё объяснится в своё время, Абдулла, — успокаивала его я, — всё это — просто ошибка. — Ну да, и потому вы попали в переплёт, — пробормотал Абдулла. Поскольку тьма сгустилась достаточно сильно, и разглядеть что-нибудь удавалось с трудом, он так забылся, что стал с тревогой ощупывать Эмерсона, и, очевидно, поступил бы так и со мной, но приличия возобладали. Наши преданные люди боролись за привилегию нести меня, поэтому я позволила им чередоваться. Эмерсон не участвовал в процессии; держа кота на руках, он шагал в таком мрачном раздумье, что, похоже, даже не слышал Абдуллу, донимавшего его вопросами. Наконец я вмешалась: — Мы расскажем тебе всю историю попозже, Абдулла, после того, как отдохнём. Удовольствуйся осознанием того, что всё кончено. Э-э… всё кончено, правильно, Эмерсон? Эмерсон! — Что? А… Да, думаю, так. Существуют и другие, даже слишком много, но большинство из них — те, кого одурачил Винси, или наёмные головорезы. Он был главной движущей силой. Теперь, когда его больше нет, я уверен, что нам нечего бояться. — Вы убили его, Отец Проклятий? — нетерпеливо спросил Абдулла. — Да, — ответил Эмерсон. — Хорошо, — заключил Абдулла. Только когда мы добрались до «Нефертити», Эмерсон спустил Анубиса на землю и забрал меня из рук Дауда (чья очередь наступила в тот момент). — Отдыхайте и ешьте, друзья мои, — сказал он, — попозже мы к вам присоединимся. Анубис проводил нас до трапа. Когда я увидела, как он быстро крадётся — казалось, совершенно позабыв своего мёртвого хозяина без малейших признаков сожаления или раскаяния, то чуть ли не разделила суеверный страх Абдуллы перед этим созданием.