Я стала за спиной супруга, обняла его и поцеловала в шею. — Держать мертвого — занятие утомительное. Оказывается, некромантия — магия не только жестокая, но и грязная, — задумчиво сказала я. — Это грязно? Когда-нибудь я покажу тебе, как бывает, если труп еще довольно свежий. Потрясающе. — Уверена, зрелище незабываемое. И познавательное. Послушай, — я потерлась щекой о плечо дроу, — а те, кого ты поднимаешь, одинаковы? — Нет, — принц покачал головой. — Подобные тому, которого ты видела сейчас, управляются исключительно моей энергией. Послабление — и он выйдет из-под контроля. По сути, эти мертвецы движимы только своим голодом и своей тоской. А высшие поднятые, когда дух возвращается в свое тело на время, сохраняют очень многое от своей личности. Любопытно, подумала я, наслаждаясь теплом рук Аларика. — У меня тоже вот есть вопрос. — Да? — Твои руки случайно находятся так низко? Или — намеренно? Любимое мое чудовище, ты ведь знаешь, что женщины коварны? — А если и намеренно? Аларик повернулся, взял меня на руки и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Воспользовавшись случаем, я сразу же к нему прижалась, обняв за плечи. — Идея великолепная. Но ты замерзнешь. — Нет, я собираюсь согреться. Мои руки оказались под его свитером. Я скользила кончиками пальцев по шрамам и рубцам, наслаждаясь контрастом горячей кожи и ветра, пропахшего солью и эвкалиптом. Мне хорошо с ним. И разговаривать, и молчать. Оба мы, не сговариваясь, не слишком торопились возвращаться. Политические вопросы — политическими вопросами, но мы все же муж и жена. А обсуждений тонкостей дипломатических отношений, думаю, будет еще достаточно. А пока — я пила из бортхи горячий чай с мелиссой, наслаждалась поцелуями своего супруга и слушала его рассказ об особенностях приготовления церемониальных блюд. — Рисовая вода и мука. Мягкое тесто означает плоть, печеное — кости. Горячее масло, смешанное с кровью, впитывает слова и мысли. Значит, вот как Хаиш разбудил брата. Я погладила Аларика по руке. Нет смысла спрашивать, жалеет ли он мертвых. Нет. Еще когда принц дрался с Мариусом, а затем — и видя воспоминания супруга, я заметила одну особенность. Он почти никогда не уклонялся от ударов. И его воины тогда, во время боя с верами — не уклонялись. Они не жалели ни себя, ни противников. Если подумать, это совершенно естественно для тех, кто знает грязь и скорбь смерти. Не торжественную, будто запах кипариса, печаль, а сладкое, восковое тление. Жгучую зависть и злобу. Это пропитывает все существо, будто кленовый сироп — кусок кукурузного хлеба. Вообще удивительно, как после подобного можно испытывать радость. И когда ты осознаешь, что даже самый близкий, уйдя, способен будет разорвать тебя на части, вымещая свою боль, стоит тебе только проявить слабость — как решиться на доверие? Сохранить милосердие? У каждой расы — своя расплата за силу. — Есть еще кое-что любопытное, — говорит Аларик. И вновь эта жестокая усмешка. — Что же? — провожу я по волосам своего мужчины. Аларик смотрит в мои глаза. Он вновь делает правильный выбор: говорит правду. — Ради заключения союза между итилири и орками, в залог честных намерений, Хаиш готов отдать мне в жены свою сестру. *** — О, вот оно что, — я улыбаюсь нежнейшей из своих улыбок, проводя кончиком пальца по губам дроу. — Тебе повезло, что Хаиш согласился отдать свою родную кровь такому жестокому и подлому ублюдку, как ты. Злость придает мне сил. Я бью Аларика по лицу, наотмашь, и на его коже остается алая линия от тяжелого перстня на моей руке, будто полоса рассвета. Кстати, о перстне. Я снимаю его и бросаю за окно. Не нужен он мне больше. — Драгоценная, ты что творишь? — принц держит меня, не позволяя встать. Я бью его еще раз. — Отпусти меня. Иначе… — Не отпущу. Ну что же. Я произношу мысленно слово активации. Мои глаза утрачивают остроту зрения, будто подернутые молочной пеленой, и обоняние становится моим проводником. Выскользнуть из рук Аларика теперь легко — жестокая плавность движений моего нового тела помогает, а кровь, холодная, будто шелк, возвращала способность мыслить хоть сколько-нибудь здраво. Благодарю приютившую меня змею — она прекрасна, с серой чешуей, переливающейся, будто перламутр, — и та возвращается во владения Мудрейшей, а мое тело — вновь в воплощенном мире. Аларик стоял уже в двух шагах от меня и смотрел, как зверь на загнанную добычу. — Ты ведь знаешь, что я больше не смогу быть ни с одной женщиной, кроме тебя. Я дал клятву, помнишь? — Нет, это ты забыл, — я прижалась к стене и скрестила руки на груди. — Именно поэтому, думаю, и сказал «согласен». Ты внезапно понял, что я тебя не устраиваю? Или одной тебе мало? — То есть ты думаешь, что я ждал тебя столько времени, чтобы затем, как ты говоришь, внезапно, жениться на другой? — вкрадчиво спросил дроу. Его ладони на каменной стене по сторонам от моего лица, а губы — так близко. — Все равно. Ты ведь согласен. Жениться на другой согласен, я имею в виду. Хватит. Я мягко касаюсь его щеки — и тут же царапаю ее, желая причинить боль. Не желаю сейчас ничего обсуждать. Не желаю ни о чем думать. Я просто хочу домой. Родной мир встречает меня тихим снегом и безветрием. Глубокий вдох. Я закрываю дверь своего дома и прохожу в большую гостиную. Сажусь на диван и закрываю глаза. Поверить не могу, что все это происходит на самом деле. Слова о любви оказались ложью. Дымом. Я не могу отпустить Аларика — он нужен мне. И не могу его держать — если он не желает быть со мной. Просто не понимаю, как он мог так поступить. Жестокая шутка? — Открой, пожалуйста. Вздрогнув, я поворачиваюсь к окну — и вижу Аларика. Он облокотился о раму и смотрит на меня, не отрываясь. — Убирайся. — Я сейчас разобью окно, — спокойно говорит дроу. Совершенно точно, я могла бы сказать: как пожелаешь, разбивай. Но это дом моих родителей, и я не могу позволить здесь подобного. Задвижки скользят мягко вверх. Я успокаиваю охранные заклинания. Все хорошо. Ложь. Аларик буквально одним плавным движением становится на подоконник и оказывается в комнате. — И что, ты готова отпустить меня? Почти невозможно представить свою жизнь без него. Но гордость подаст мне руку и поддержит. — Да, — я надменно вскидываю подбородок. Он улыбается. Улыбается, подумать только! Аларик обнимает меня за талию и привлекает к себе. С невыразимой нежностью. — Я люблю тебя. И других не будет. «Согласен» относилось исключительно к возможности визита Хаиша в Феантари. Я согласен говорить с ним. Но только после того, как он узнает о том, свою женщину я уже обрел и его сестра может интересовать меня исключительно как пища. — Что? — я отстранилась, чтобы посмотреть в лицо дроу. — Орки сильны, и их плоть очень питательна. Принц прищурился, наблюдая за моей реакцией. И хотя он улыбается, я понимаю, что он вряд ли шутит. — Ты сумасшедший. — Да, — признает мой супруг. — Но этот сумасшедший принадлежит тебе, и только тебе. По своей воле. Следует запомнить на будущее, что злость блокирует нашу ментальную связь. Потому что это действительно была жестокая шутка. Только не надо мной.