Рубашка падает на пол. Аларик касается моей щеки, и я вновь чувствую ту самую болезненную нежность, от которой у меня перехватывает дыхание. — Мой народ счастлив будет узнать, что их будущая королева сильна и горда. Я никогда не жаловала особо украшения из драгоценных металлов — и сейчас, кажется, поняла, почему. Моим любимым металлом, самым драгоценным, суждено было стать меди, которую я ощущала в пряном запахе крови дроу. Необходимо сосредоточиться. Бронзовый таз, кремовый хлопок и теплая вода. Я омывала руку принца, удивляясь потрясающей регенерации. На месте ран остались лишь едва заметные линии. Я нахмурилась. Шрам на лице, по всему судя, мог бы быть гораздо менее заметным. Оставил его специально? Как и… вот эти. Не дыша, я касалась его спины, его рук и плеч. Некоторые отметины — идеально-ровные, тонкие, другие напоминают жгуты, будто раны сшивали грубо, наспех. Может быть, в делах военных я ничего и не понимаю, а вот в медицине кое-что смыслю. И я крепко подозреваю, что не все эти шрамы получены непосредственно во время боев. Их было очень много. Аларик во время моего обследования сидел, не шелохнувшись, но мышцы его были напряжены. Моя жалость ему не нужна. Не нужна. — Они… понесли наказание за содеянное? — прошептала я ему на ухо. — Да, — принц в пол-оборота ко мне. — Я преподнесу тебе их черепа в подарок. Если пожелаешь. Этого достаточно. Пока что. Исследовать его тело весьма волнующе. И занимательно. Рука дроу сжала мою ладонь. Пальцы скользят по жестоким отметинам, и я наношу мысленно на карту моря, горы и материки. Под левой ключицей участок кожи — будто расплавленный воск. Ожег. — Тебя это не отталкивает? — принц пристально смотрит в мои глаза. — Я видела травмы и пострашнее. Дроу усмехнулся. — Я вовсе не о том. Судя по ощущениям, щеки уже полыхают румянцем. Конечно, я поняла, о чем именно он говорит. — Если я стану твоей женой, то обязана буду делить с тобой ложе, — вздох. Конечно же, я дразнила принца. Уверена, он чувствовал, что притягателен и желанен для меня. — Вот как? — протянул Аларик. — Обещаю, что приложу абсолютно все усилия к тому, чтобы сия тяжелая повинность была… не столь тяжела. Принц уже откровенно смеется. — Что ты такое говоришь. Ох уж, шутник. Я уже собралась было встать с кушетки, но была схвачена и заключена в крепкие объятия. Мне все же определенно нравится температура его кожи. И само существование Аларика в воплощенных мирах — тоже. Если он не прекратит прижимать меня к себе так сильно, мои кости могут не выдержать. Но тяжело отказаться от удовольствия насладиться его благодарностью. — Все в порядке? Отец зашел в мой кабинет, очевидно, встревоженный долгой тишиной. — Да, конечно. Я отпрянула от дроу и стала проверять идеальность складок на юбке. Чтобы ни подумал сэр Томас, свои сомнения он оставил при себе. Церемонный поклон и бесстыдный поцелуй украдкой. Принц отправился домой, а рубашка его осталась у меня — в качестве первой семейной реликвии. Глава 4 За ужином я рассказала родителям обо всем, что произошло во время моего пребывания в Феантари. — Это будто ледяной ветер внутри. И такая дикая скорбь, такое неутолимое, бесплодное стремление к тому, чтобы вновь чувствовать… Я покачала головой. Вряд ли удастся облечь эти ощущения в слова. — Это было ужасно. Но это очень важный опыт для меня. Матушка мягко улыбнулась. — Да. Такие моменты учат острее воспринимать те дары, что преподносит нам жизнь. Несомненно. Эта мысль зрела в моем сознании, будто посаженное в плодородную почву зерно. Может, именно потому каждое движение — в радость, и хлеб особенно душист и мягок? Я кивнула, опустив взгляд и внимательно рассматривая свой какао в чашке. Не знаю даже, как сказать о… — Он ведь нравится тебе, да? — спокойно спросил отец. Темнота за окнами густая, будто патока, и пахнет можжевеловым дымом. — Очень. Мне так хорошо с Алариком. Но это… слишком сложно. То есть, всегда ли цель оправдывает средства? Он готов на все, чтобы исполнить свой долг. Я сжала руки и замолчала на несколько мгновений. — Это восхищает. Это пугает. Я понимаю, что не имею права осуждать Аларика, не пережив всего, что выпало на его долю — думаю, многие его раны получены во время плена, — но где мне взять силы ждать его? Каждый раз. Родители сомневались — так же, как и я. Но они не были бы моими родителями, если бы не нашли тех самых, единственно верных слов. — Знаешь, дочка, мой совет таков: подумай, стоит ли он того, чтобы ждать его возвращений, — сказал отец. Забыв о трапезе, я смотрела на него с матушкой. Почему они любят друг друга — кроме того, что… просто любят? Сэр Томас выбирает расслабленные кашемировые свитера, леди Сиенна — строгие линии и жесткие ткани. Сэр Томас предпочитает уничтожать физически, леди Сиенна — морально. Отец всегда высоко оценивал значение врожденных инстинктов, матушка же привыкла все тщательно взвешивать. И они в полной гармонии. Но как обрести равновесие мне? Несомненно, к Аларику меня очень тянет. И неужели я позволю страху лишить меня возможности быть с этим дроу? Тяжелый выбор. И легче вряд ли станет. *** Следующий день я провела в госпитале, где проходила практику, готовясь к поступлению в магистратуру. Мэтр Фредерик строг и серьезен, но мне удалось снискать его расположение уважением и преданностью своему делу, желанием постоянно совершенствоваться, и я очень благодарна учителю за те знания, которыми он щедро делится. Смена выдалась нелегкой — во многом из-за женщины, обратившейся с весьма тяжелым случаем. После трагической гибели своего сына у нее начались серьезные проблемы с дыханием — альвеолы будто отказывались выполнять свои функции. Мэтр Фредерик задумчиво проводил тонкими пальцами по энергетическим линиям стихии воздуха. Белый цвет потускнел, стал тяжелым, серым. Наставник всегда говорил мне, что тело узнает о проблемах души гораздо раньше, нежели сознание.