— Ну, знаете, весной какие-нибудь пласты наверх вылезли. Может, землетрясение. А что им еще было думать? На запястьях у этого псевдовоина было по винтовому браслету с драконами-горгульями по краям. Даже, я извиняюсь, трусы из грубой мешковины. Вот они и решили, что там, под Новгородом, какое-нибудь «Куликово поле» нашлось. Думали, открыли новое «Рюриково городище». — Городище? — Под Великим Новгородом есть раскопка историческая. Считается, кстати, что именно с того городища есть-пошла земля русская. Камень заложен. Это, конечно, больше дань традициям и мифам, но городище — реальный исторический феномен. — Ладно, феномен. Как именно убили вашего воителя, конечно, неизвестно. — Как ни странно, известно. Умер от асфиксии. — Задушили? Батюшки, уж не кабельной ли стяжкой? — обрадовался Толик, но Иван покачал головой. — У него был кулон на кожаном шнурке — медальон на старинный лад с изображением черного ворона. Этим кожаным шнурком Курланов и был удушен. Следов сопротивления нет, в крови алкоголь… с флунитразепамом, конечно. — Значит, тоже удушили во сне? — спросил Мануйлов. Иван кивнул. — Так, следующий труп — тоже, скорее всего, из бродяг. Убит приблизительно летом шестнадцатого года, убит чудовищно. Его повесили на дереве, вскрыли и выпустили внутренности, а также вскрыли вены на руках и перерезали горло. — Господи! — вырвалось у Мануйлова. Иван только кивнул. — Судя по количеству вытекшей крови, все это было сделано еще при жизни. Скорее всего, конечно, во сне. — Иван пошелестел бумагами. — Найден он был приблизительно через полгода с момента смерти, зимой, неподалеку от местной дороги. Под тяжестью тела ветка обломилась, тело свалилось. Море крови, кишки на земле, за полгода зверье, конечно, разодрало труп, но многое осталось. Несмотря на весь этот ужас, стоящих улик найдено не было. Версий — ноль, минус один. Место тоже помечено банкой Ципарского — там вообще ничего не было. Республика Башкортостан, ближайший населенный пункт — деревня Ирсаево. — Это просто не может быть связано, это же вообще другой конец страны. — Я тоже думаю, что это может оказаться случайным совпадением. Действительно, слишком далеко. Однако — флунитразепам и алкоголь в крови. — Ну и что! Башкортостан, Ваня. Ты серьезно? — Я не делаю никаких выводов. Только факты. — Где ты вообще эти данные взял? — Из федеральной базы, по личному одолжению. Так мне продолжать? — вздохнул Иван. — Следующей была женщина. Шиткина Ирина Викторовна, шестьдесят пятого года рождения. Пропала девятнадцатого декабря утром. Ушла из дома в сторону остановки, где обычно ждала рейсового автобуса, и пропала. Найдена убитой двадцать пятого декабря. Там же была ее сумка, а в ней — паспорт. По данным экспертизы, была убита в тот же день, что и пропала, то есть девятнадцатого декабря. Флунитразепам в крови обнаружен, алкоголь — нет. Кстати, у Шиткиной фотографий с места преступления в деле нет. Не знаю почему. И официально дело до сих пор не закрыто. Висяк. — Причина смерти? — Скончалась от множественных ножевых ран, нанесенных, предположительно, обычным кухонным ножом. — Тоже ножом? — Да, ножом. — Но не тем же самым ножом? — язвительно уточнил начальник. Иван пожал плечами. — Еще не проверял. Первым же делом проверю. Или вот Толик этим займется, — Третьяков кивнул на Бахтина, и тот шмыгнул носом. — А где ее-то убили? — спросил он. — Тоже черт-те где? — Даже не представляешь, насколько черт-те где, — Иван выдержал театральную паузу и повернулся к начальнику. — Пермский край. — Да что ты мне голову морочишь! — разозлился Мануйлов. — Какой, к черту, Пермский край! — Самый настоящий. Шиткина работала на почте в поселке Гайны. Места глухие, одна машина в час. Тело найдено в придорожной канаве. — Дай-ка угадаю. Банка Ципарского? — Да, — подтвердил Иван. — Там вообще крепить тело было не к чему. Леса, и все. О том, что она пропала, сообщила ее дочь, к которой она, собственно, и собиралась ехать в Пермь. Дочь живет там с двумя детьми и мужем. Больше ничего. И наконец, последний труп. Считай, вообще свежий. Обнаружен и опознан в августе. Юрий Михайлович Голованов, бизнесмен, имел в собственности магазин хозтоваров в Кирове. — В Кирове? — хмыкнул Мануйлов. — Да, в Кирове, — процедил Иван. — Автомобиль, принадлежавший убитому, был найден пятнадцатого августа на придорожной парковке у супермаркета «Копейка», сбоку от магазина, из-за чего машина и не привлекала к себе особенного внимания. Стоит и стоит. У автомобиля было помято левое крыло и разбита передняя левая фара, но где и как их разбили, установить не удалось. Сам же Голованов пропал в ночь на двенадцатое. Под вечер он выехал из Нижнего Новгорода, где был на деловых переговорах — это по показаниям жены — и не доехал до дома. Должен был вернуться к полуночи, но так и не появился. Найти Голованова достаточно быстро удалось благодаря данным локации его мобильного телефона. У его жены был доступ к поиску аппарата, так что, когда она проснулась и обнаружила, что муж так и не вернулся, она немедленно начала ему названивать. Он не ответил, тогда она побежала писать заявление, а также предложила данные его GPS-позиции. Видимо, она была очень убедительной — читай, денег, наверное, дала. Потому что на розыски Голованова поехали сразу же, утром его и нашли, через несколько часов после убийства. Эксперты установили время смерти — от трех до пяти утра тринадцатого августа. У него даже телефон не успел разрядиться. — А странно, что убийца не выкинул телефон, — удивился Толик. — Да, ни телефон не выкинул, ни документы. Деньги, правда, скорее всего, забрал. — Флунитразепам и алкоголь в крови? — предположил Мануйлов. — Нет, алкоголя в крови не оказалось. Флунитразепам — да, был. Но не это самое интересное. — Надоело мне уже твое «самое интересное», — нахмурился Мануйлов. — Ну, говори уже. — Вы понимаете, Николай Степанович, Голованов был найден глубоко в лесу, но так и осталось невыясненным, каким образом он мог туда попасть. Учитывая, что машина его стояла на парковке придорожного супермаркета практически на выезде из Нижнего Новгорода. — То есть от города он не успел отъехать, — кивнул Мануйлов. — Да, но непонятно, каким образом он попал в лес. От места, где была запаркована его машина, до места, где он был найден, больше двухсот километров. — Может, машина сломалась, и его кто-то подвез? Убийца? Ограбил и выкинул из машины? — Подвез на двести километров, ограбил и спрятал тело в нескольких километрах от дороги? Не слишком ли много мороки? — А он, может, такой — методичный, — возразил Толик. Иван кивнул и усмехнулся. — Методичный — а телефон забрать забыл? Нет, не клеится. Вообще ничего не клеится. Причина смерти — множественные ножевые ранения. В общем, думали-думали, да и решили, что Голованов спятил, бросил машину и поехал с кем-то в лес по грибы. Хотя с этим тоже были проблемы. По протоколу осмотра рядом с телом Голованова были найдены все его вещи и совершенно чистые сандалии. — Что значит рядом с телом? — вздернулся Мануйлов. — Ах да, он был полностью раздет. — Получается, его убил извращенец? — Возможно, но необязательно. Могли быть и другие причины, — меланхолично согласился Иван. — Нужно выяснять. — Выяснять? Что именно ты хочешь выяснять? — спросил Мануйлов с отчетливо читающимся раздражением. — Ну, устанавливать возможную связь, — ответил Третьяков по возможности нейтрально. — Просто связь? А дальше что? — Ну, если это серия… — Ты спятил? Какая серия? Пермский край? Егорьевск? Ты хочешь меня в гроб свести? Хочешь федерального расследования, в котором мы утонем на долгие годы? И ничего не добьемся, понимаешь? Пермский край! — Николай Степанович, понимаете, кроме этих случаев, больше случаев применения флунитразепама не имеется. Ни до, ни после! — попытался возразить Третьяков. — Да? — холодно улыбнулся Мануйлов. — А знаешь, почему? Да потому что просто плохо копали! У нас базы данных только начинают наполняться. Если копнуть поглубже, наверняка найдется еще миллион случаев употребления твоего флунитразепама. Нету признаков серии, понимаешь? И слава богу, что нету. Жертвы разные? Разные. Места разные? Вот. Способы убийства тоже разные. Одного за ноги подвесили, другого догола раздели, третью небось изнасиловали и в канаву бросили. — Но Николай Степанович! — разозлился Иван. — Других версий нет. — Слушай, Третьяков, а ты видел когда-нибудь глухаря, а? Между прочим, очень милая птаха. Хвост у нее такой… ну, как у павлина. И стучит, стучит и курлычет. И раз уж она есть, значит, она кому-то нужна. Глухарь — нормальная птица. А ты — нет, ты ненормальный. Пермский край ему. Командировку тебе оформить? Серии ему мерещатся. Так ты и до Таиланда доедешь — и там найдешь свой флунитразепам. Иди, Ваня, иди. И запомни: бывает в жизни ситуация, когда глухарь — это тоже хорошо. 20 Ножи действительно оказались разными. К тому же через пару недель до Третьякова дошла информация из города Саранска еще об одном случае с флунитразепамом в протоколе — там тоже имелся труп, а вместе с ним и нож с сохранившимся отпечатком пальца. Убийство произошло двадцать первого января пятнадцатого года, а двадцать второго по горячим следам был задержан убийца. Им оказался коллега убитого, они вместе работали на частной стройке в одной из деревень. О том, что в день убийства оба фигуранта начали выпивать еще с утра, показали сразу несколько свидетелей. Отпечатки пальцев на орудии убийства принадлежали рабочему, нож тоже был его, он этим ножом всегда мясо резал. В настоящее время убийца осужден и отбывает наказание. Иван перечитал материалы несколько раз и пришел к однозначному и неоспоримому выводу. Конечно, Мануйлов был прав. Не таким уж и редким оказался препарат. Так что, хоть связующее звено, без сомнений, просматривалось, версию о серии следовало отложить до лучших времен. К концу января дело подполковника потихоньку покинуло первые полосы газет и интернет-порталов, и в Комитет на совещания Иван тоже ездить почти перестал. Глухарь — птица нормальная, как сказал Мануйлов. Когда мобильный телефон Ивана зазвонил и на разбитом экране отразилось имя Алисы Морозовой, он стоял у высотного дома в Северном Бутове, около размазанного по асфальту трупа «прыгуна» и сквозь зубы интересовался у сотрудников «Скорой помощи», что именно в этом суициде криминального. Увидев на экране имя, он помедлил, пытаясь угадать, что именно может услышать от Алисы Морозовой. Несколько дней назад Иван навестил Ольгу Никитину, уточнял кое-какие детали ее разговора с Алисой, а также наведался в ее альма-матер и поговорил с ее сокурсниками и преподавателями. Узнал много ненового и не особенно интересного о том, какая прекрасная, способная, образцовая студентка Алиса Морозова, что участвует в различных исследованиях и программах, говорит на двух языках, подает надежды и вообще. Из интересного — что Алиса замкнутая, вернее, сознательно ограничивает свой круг общения. Так выразился ее однокурсник — тот самый тощий парень с похорон, один из немногочисленных друзей Алисы. Он сам, к слову сказать, был странным. Начать с того, что звали его Крисом Морганом, говорил он с ощутимым иностранным акцентом, но при этом был россиянином и вообще — обычным студентом. Даже жил он в общежитии МГУ. Несмотря на акцент, говорил безупречно, окончания не путал и слова выбирал правильно, вплоть до матерных. Выяснилось, что его родители — русская мать и американский отец — развелись, когда Крису было четырнадцать. В результате из солнечной Северной Каролины Крис прилетел в угрюмый зимний Саратов, заваленный снегом до второго этажа. Так началась его российская жизнь, приведшая умного и, как это свойственно американцам, инициативного Криса в МГУ. Может быть, именно это их и подтолкнуло друг к другу — они оба не чувствовали себя своими. Крис — в силу происхождения, потому что от природы он вообще-то человек довольно общительный. Алиса же просто потому, что это — Алиса. Крис рассказал Ивану, что Алиса занимается организацией и анализом различных массивов данных, что бы это ни значило. Что она является членом шахматного клуба МГУ и даже выигрывала местные соревнования, но дальше этого не шла из-за нежелания (пиши, фобии) ездить куда-то дальше Юго-Западного округа города. Крис отзывался об Алисе так тепло, что Иван заподозрил за этой теплотой нечто большее, тем более что парень статный, симпатичный, хоть и в аккуратных очках без оправы. Одет тоже соответственно: джемпер с оленями, из тех, что снова, кажется, вошли в моду, под ним светло-голубой воротничок рубашечки в тонкую полоску. Не по-зимнему светлые джинсы, коричневые Timberland на шнуровке. Размер, кстати, не сорок третий — сорок пятый. Уж не сдал ли ты меня своей дорогой Алисе, милый ты мой человек? И не ждет ли меня очередная серия упреков и обещаний засудить меня на веки вечные?