Иван Третьяков почти не ошибся. Голос Алисы Морозовой был спокойный, холодный. Она спросила, помнит ли он ее. — Разве можно вас забыть, — улыбнулся Иван. — Мне нужно с вами поговорить, — сухо сказала — нет, потребовала, приказала она. Иван удивился. — О чем, если не секрет? — Я не хотела бы обсуждать дела по телефону, — добавила она. — Это важно. — Я могу приехать к вам домой, если хотите, — предложил Иван, памятуя об Алисиной фобии, но она предложила встретиться в ресторане неподалеку. На ресторан у Ивана денег не было, но и отказываться неудобно. Вот только окровавленный труп суицидника нужно было сначала сплавить по назначению, и протокол дописать, и соседей опросить. А то потом найдут у него в крови какой-нибудь флутримазол, а Третьякову отвечать. А он и так впал у начальства в немилость. Так что до ресторана удалось добраться только через полтора часа. Попутно Иван освежил все, что знал и помнил по делу, и купил у метро какую-то ерунду — «мыльного котенка» в подарочной коробочке. Алиса сидела в уютном уголке на маленьком диванчике, перед нею стояла наполовину пустая прозрачная чашка с чаем. — Здравствуйте, Алиса Андреевна, — сказал он вежливо и по возможности тепло. — Как вы? — Что это с вами? — спросила она вместо ответа. — В каком смысле — что со мной? Ничего со мной, — нахмурился он. Проследил за взглядом этой девчонки: она с интересом осматривала его заляпанную куртку. Вот черт, совсем забыл. — А, это ничего, не берите в голову. — Вы что, одежду свою вообще не стираете? — поддела его она. — Вообще-то стираю, — разозлился он. — Только эта кровь совсем свежая. — Кровь? — Алиса подалась назад на диване. — Чья кровь? Ваша? — Да нет, что вы… Просто пришлось помогать грузить труп. Не волнуйтесь, никого не убили. Суицид. Не важно. Вот, перепачкался. Я сейчас куртку сниму и руки помою, ладно? И потом мы с вами поговорим. — Да, конечно, — согласилась она. Через пять минут, умытый и пахнущий вишневым мылом, он вернулся к Алисе. Залез в карман, достал маленькую коробочку, завернутую в цветастую бумажку с помявшимся бантиком. — А это вам. — Что это? — вытаращилась на него Морозова. Иван пожал плечами. — А вы как думаете? Подарок вам. У вас же сегодня день рождения! Тридцать первого же января, да? Двадцать один год, не так ли? Ну, открывать будете? — Иван в нетерпении потер руки. Алиса смотрела на коробку в нерешительности, затем отодвинула и покачала головой. — Не нужно, — сухо бросила она. — Я хотела поговорить с вами о моем отце. — Серьезно? А я думал, думал: о чем же она хочет со мной поговорить? — Мне нужно… — Алиса запнулась, замолчала и принялась помешивать ложкой чай. — Скажите, есть ли новости? Что происходит, какие у следствия версии? Кто убийца? — Вы же знаете, я не могу об этом говорить. Ни с вами, ни с кем-то другим. Дело еще в работе. — Ни в какой оно не в работе, не говорите ерунды. Дело уже никому не интересно. Почти месяц прошел, а никого так и не арестовали. У вас ведь кроме меня и подозреваемых не было. — Ну почему же не было. — Был? Кто? — встрепенулась она. — Сожалею, но это тоже не может обсуждаться, — кивнул он. — Мне неинтересны ваши сожаления. Мне интересно поймать и посадить в тюрьму убийцу моего отца, — сухо отрезала Морозова. — И не надо говорить, что вы тоже всей душой этого хотите, потому что он был вашим другом. У моего отца не было настоящих друзей, и теперь это отлично видно. Никто о нем больше не вспоминает. — Алиса, мне очень жаль, правда. Но что я могу сделать? — Давайте лучше поговорим о том, что я могу сделать. — Вы? — удивился Иван. — Да, я, — Алиса отбросила ложку и отодвинула чашку. Посмотрела прямо Ивану в глаза. — Я могу помочь вам найти убийцу. Для этого мне нужна определенная информация, но я никак не могу ее получить. Если бы у меня была эта информация, я бы смогла проанализировать ее и, возможно, найти какие-то связи, параллели. Я умею работать с данными, так сказать, профессионально. — А я думал, вы только студентка, — заметил Иван. — Да, я студентка, — обиженно кивнула она. — По-вашему, только студентка. Как вы должны были выяснить у моих коллег — хотя бы у Криса — одна из лучших, если не лучшая. И работаю с тем, что модно называть словами Big Data. Правда, когда люди говорят об этом, они редко понимают, что именно это такое. — И что же это такое, Алиса Андреевна? — с сарказмом бросил Иван. Официант подошел, но Иван только покачал головой. — В сути своей, Big Data — так называют некий абстрактный объем неструктурированных данных — вал данных, если хотите, из которого путем приложения определенных техник и методов выявляют закономерности и прогнозируют определенные события. Это, конечно, не научное определение, а просто общий смысл. Иными словами, я могу использовать самообучающиеся алгоритмы, к примеру, хоть даже микрософтовский Ажур, чтобы протестировать на «рандом» некий объем первичной информации. Выявить распределения, ушедшие с кривых Гауза значения, понимаете? — Она невинно хлопала глазами. — Нет, я все понял… в общих чертах, — ощетинился Иван. — Кривые Гауза особенно. — Да поймите же вы, я как раз занимаюсь тем, что называется Machine Learning. Я разрабатываю самообучающиеся алгоритмы. — Алиса махнула рукой. — Не важно. Главное, я хочу найти убийцу отца, и мои навыки могут оказаться полезными. Но мне нужны данные. Те самые, первичные, неструктурированные. — Это я понял. Но для этого, к сожалению, вам придется устроиться к нам на работу. Я другого способа использовать ваши навыки не вижу. — А я вижу, — пожала плечами Алиса. — Просто для этого вы, Иван Юрьевич, должны пойти на нарушение вашей служебной инструкции. И передавать мне эти данные. — Вот как. И какие же это данные? Уж не по флунитразепаму ли и трупам? — спросил он и отметил, что Алиса с недовольством поморщилась. — Да, эти и любые другие. Иван Юрьевич, я прекрасно понимаю, что Ольга Никитина вам сообщила о моем к ней обращении. Я не удивлена и не разочарована. Просто еще минус один друг моего отца. С другой стороны, я не имею права ее обвинять. В конце концов, она не захотела, не стала рисковать своим положением ради папы. Это нормально. — Вы считаете? А я, значит, должен рисковать? — холодно поинтересовался Иван. — Я, значит, ненормальный? — Я считаю, что это вы виноваты в том, что убийца моего отца упущен. Вы затянули следствие, потратив время на то, чтобы подозревать меня и следить за мной, и упустили возможности. — Значит, я сработал как непрофессионал и теперь должен еще и нарушить закон. — Кроме того, вы пришли ко мне в Новый год — ночью и пьяный, — ровным тоном продолжала Алиса. — А это уже, считай, нарушение всех ваших инструкций. Но и этого мало: вы остались у меня на ночь. — Вы сами мне предложили. — Это вы сейчас так говорите, а я вот помню, что просто не смогла с вами справиться и испугалась. Просидела всю ночь без сна. — Что же вы тогда полицию-то не вызвали? — Так вы и были полиция. — Хороший у вас был план, но шантаж не удался. Плевать мне на это все. Говорите, жалуйтесь, делайте все, что хотите. Алиса разозлилась. Иван не был хорошим физиогномиком, но сжатые зубы и играющие от напряжения желваки говорили сами за себя. Она стала похожа на злую амазонку, вышедшую на битву. Ну и дочь у Морозова! — И сделаю. — Ага, значит, меня уволят. Такая, значит, месть. Я вас правильно понял? — Правильно. Вы меня правильно поняли, — кивнула она. — А вы не боитесь, что я наш разговор на диктофон записываю? — поинтересовался он. — Меня, может, и уволят, но вас… Угрозы в адрес представителя полиции, требования о передаче вам сведений из уголовного дела… — Я не боюсь. Мне тоже все равно, — сказала она, и на какую-то короткую долю секунды ее темные глубокие глаза полыхнули огнем. Иван улыбнулся. — Надо же, как все интересно выходит. Нам обоим все равно. А с чего вы решили, что там вообще можно что-то обнаружить? Я проверял версию с возможным повторным использованием флунитразепама. Она не подтвердилась. — Но это значит, — Алиса пристально посмотрела на Ивана, — что другие случаи есть, они существуют в природе. Я вас правильно поняла? — Иван не отвечал, и Алиса торопливо добавила: — Имейте в виду, у меня нет никакого желания доставлять вам неприятности. Я просто не могу так. Не могу сидеть сложа руки. Ну, что же вы молчите? — Допустим, случаи были. И что бы вы стали делать, если бы у вас оказались такие данные? — Я бы пропустила их через систему искусственного интеллекта, просчитала их на любые возможные отхождения от теории вероятности, на любые корреляции и распределения. — А человеческим языком? — Я бы сопоставила все со всем. И если в данных есть что-то, что вы не увидели, я это найду. — Вы так уверены. — Знаете, однажды мы с Крисом анализировали данные по одному событию, точнее, несчастному случаю, не буду уточнять, это не моя тайна. Но ситуация такая, что данных по этому событию было много, версий — еще больше. Официальная версия гласила — несчастный случай. И официальная версия была очень даже убедительной, к ней прилагались документы, заключения экспертов и свидетельские показания. Но мы не ограничились этими данными. Мы собрали намного больше. Мы нашли все записи всех видеорегистраторов того дня, мы нашли и пропустили через алгоритмы все данные со всех источников. Есть такое понятие — тройная верификация. Иными словами, если факт подтверждается в трех разных независимых источниках, то его условно можно считать достоверным. Если серия фактов подтверждается серией независимых и разных источников, то и цепь событий можно считать достоверной. — И что вы обнаружили?