— Меня? — вытаращился на нее Сулин. — Да вы сумасшедшая! — Я — нет, я совершенно нормальная. Но это дело — оно не для нормальных людей, оно сумасшедшее, поверьте мне. И вы — единственное, что связывает Курланова и Великий Новгород. И раз вы его не убивали, значит, тот, кто это сделал, ходит рядом с вами, вы знаете его, возможно, вы даже дружите с ним. Между вами много общего. Он тоже называет себя Воином, он тоже играет в битвы. Только он завтра убьет человека — по-настоящему, не игрушечным мечом, а реальным ножом. И я пытаюсь сделать хоть что-то, чтобы его остановить. Так что вы ответите на мои вопросы — или будете всю жизнь жить с тем, что вы мне отказали! Алиса закончила, встала из-за парты, сняла пальто и демонстративно бросила его на стул рядом. Она никуда не собиралась уходить, потому что отсюда, из этой точки ей идти было некуда. Сулин смотрел на нее, как на ведьму, да она и напоминала одну. За последние три дня она пережила столько, перешагнула через столько, что неожиданно ей стало вдруг все равно, что будет и что подумает о ней этот явно обычный, вполне нормальный учитель истории. Пусть гонит. А она в окно влезет. Но Сулин неожиданно кивнул. — Задавайте ваши вопросы. У меня все равно сейчас урока нет. — Да? — опешила она. Затем кивнула, достала телефон из кармана, просто так, чтобы потянуть время. Вопросы. Какие у нее к Сулину вопросы. — Вы хорошо помните тот фестиваль, на котором пропал Курланов? — начала она. Сулин покачал головой. — Он не на фестивале пропал, а после фестиваля. Мы, собственно, поэтому и не заметили ничего. Думали, он просто уехал домой. — Но вы хорошо помните… — Да, я хорошо помню. — Вы же близко дружили? — Это даже не вопрос, это утверждение, — усмехнулся Сулин. — Вы совсем не журналистка. Однако на это ваше утверждение так просто не ответишь. Мы с Костей знали друг друга очень давно, познакомились, еще когда он приезжал с классом к нам на экскурсию. Я был в историческом кружке, и мы потом еще встретились в Москве, когда наш кружок ездил туда. Но ближе мы стали, когда начали появляться исторические общества. Я всегда увлекался историей своего города, что, наверное, банально. Но так уж вышло, что именно тут у нас такое, знаете ли, поле непаханое исторических мистификаций, что можно всю жизнь исследовать и остаться очарованным странником, так сказать. — А чем именно был увлечен Курланов? — Собственно, историей Древней Руси. Мы же тут — своего рода Рубикон, точка отсчета. У нас недавно, несколько лет назад — но с исторической точки зрения это как раз недавно — установили камень. Тот самый, откуда «есть-пошла земля Русская». Тысячелетний рубеж. — Тысячелетняя битва, — пробормотала Алиса. — А какое отношение ко всему этому имел Курланов? Он во что верил? — Когда мы начали организовывать первые реконструкции, делать фестивали, объединять исторические кружки по всей России, Костя был нам очень полезен, до некоторых пор был очень активным членом нашего сообщества. А потом он поменялся. Начал интересоваться, скажем так, сказочными аспектами нашей истории. — Что вы имеете в виду? — Ну, к примеру, наша поездка в Швецию. Все, чего Костя хотел, это произвести какой-то магический ритуал около камней. — Ales Stenar? — спросила Алиса, и Сулин удивленно кивнул. — Именно. Этому месту многие придают магическую силу. Считается, что там можно зарядиться энергией, и бог еще весть что. Костя в какой-то момент очень сильно во все это ушел. Собственно, из-за этого мы и перестали общаться. Даже на последнем фестивале — я ведь его почти не видел. Он держался обособленно, много рассказывал про обряды древних викингов, про то, что именно их магия и сила помогли им завоевать почти весь мир, что они — эти знания — не утрачены. В общем, искал свой Грааль и утраченный символ, если хотите, — Сулин горько рассмеялся. — Утраченный символ, вы сказали? Почему символ? — Ну, я так, к слову. Люди, знаете, верят во все это — талисманы, обереги, предметы силы. Особенно тут, у нас, на Волхове. Это, можно сказать, целый бизнес. У нас обереги на каждом шагу продают. — А вы ни во что это не верите? Думаете, это все надувательство? — Знаете… как вас зовут? Вы ведь так и не представились, удостоверение ваше не в счет. — Алиса. Меня зовут Алисой. Фамилия — Морозова, — зачем-то добавила она. — Гхм, как боярыня? — улыбнулся он. — Нет, я не утверждаю, что это все — надувательство. Не может так быть, чтобы тысячелетиями люди передавали из поколения в поколение знания, и все это было бы пустышкой. Я бы сказал… это не лежит в зоне моих интересов. — А какими символами увлекался Курланов? Может быть, у него был какой-то личный оберег? — А вы знаете, что-то подобное было, — кивнул Сулин. — Костя вообще верил в очень странную смесь мифологии викингов, но замешенную на глубоком переосмыслении славянофильской теории. Он считал, что тут, в Великом Новгороде, обосновались самые сильные, так сказать, могущественные маги из всех викингов. И что вовсе не были они пришлыми, а задолго до этого правили страной Гипербореей. Слышали о такой? — Нет, — призналась Алиса. — Вот и я не слышал, но говорят, она есть. Вернее, была — страна высших существ, магов, управлявших стихиями и планетами. Костя в это верил. И он считал, что древнеславянский алфавит обладает магической силой. Проблема в том, что символы, которые он считал древнеславянскими, это помесь рун самого разного происхождения и сомнительной подтвержденности. Мы с ним много раз ругались из-за полного отсутствия критического мышления. Он просто жонглировал серьезными терминами и понятиями, словно это были мячики клоуна. — А какими терминами и понятиями? — Всего не упомнишь. Да и менялось его «учение» вместе с направлением ветра. Но кое-что было… Он носился с одной вещью, вроде привез ее откуда-то с Алтая, как я понял. Да, точно, кожаный пояс-оберег. Он этот пояс носил, не снимая. — Может быть, у вас остались фотографии Курланова в этом поясе? — с надеждой спросила Алиса. — Теоретически… у меня осталось море фотографий, они лежат в интернет-хранилище. Только не факт, что там будет именно пояс. — Видите ли, Олег… — Дмитриевич. — Олег Дмитриевич, тут такое дело, — сказала Алиса с еле сдерживаемой дрожью. — Я ведь очень хорошо изучила материалы дела, особенно все то, что касалось тела убитого Курланова. Согласно материалам дела он был облачен в самодельную кольчугу, на нем были рубаха, штаны и даже самодельное белье, кожаные шитые сапоги, на запястьях браслеты на манер таких, какие носили викинги. Все современное, конечно, но стилизованное под предметы одежды Древней Руси. На шее шнурок с кулоном в виде черного ворона, а рядом обнаружена имитация меча. Выходит, что у него ничего не пропало, кроме, как теперь выясняется… — Пояса, — закончил за нее Сулин. Алиса судорожно сглотнула и кивнула. — Не просто пояса, Олег Дмитриевич, а пояса, который Костя Курланов носил не снимая и считал своим оберегом. 41 Алиса сидела за компьютером Сулина, а он в это время вел урок. Девятиклассники с интересом посматривали в сторону молодой, красивой и неожиданно дорого одетой незнакомки из РОНО — именно так Сулин представил Алису своим ученикам во избежание вопросов. На уроке у Олега Дмитриевича явно привыкли к демократии, ученики разговаривали, даже могли встать с места или рассказать случай из жизни — но такой, чтобы в тему, в данном случае — про индустриальное общество. Алиса с удивлением слушала этот странный, нетипичный для школ диалог или даже, скорее, дискуссию о вреде и пользе индустриализации. Сулин — педагог от бога, и подростки явно его любят. Столько энергии и огня, что это не может не оставлять отпечатка. И на фотографиях, которые Алиса внимательно рассматривала одну за другой, Олег Сулин появлялся с таким же вдохновенным лицом. Фотографии за много лет, с разных событий. Папки не были пронумерованы, лежали в порядке загрузки на облачном сервисе. Сулин сказал ей, что там полный первобытный хаос, и он удивится, если она сможет найти хоть что-то полезное, но на деле сортировать файлы, поименованные системами, куда легче, чем те, что названы людьми. Системы имеют простую логику. Дата создания, размер, тип. Ничего личного — только бизнес. Алиса обозначила даты фестиваля, начала с файлов, которые были созданы непосредственно в день закрытия фестиваля, последние моменты, когда Курланова видели живым. Под уютный шум урока Алиса смотрела на эти отпечатки уже ушедшего прошлого, там, где еще был жив неизвестный ей Костя Курланов, где он ходил по земле, пачкая грязью самодельные грубые сапоги, где он грел руки у большого костра и ел деревянной ложкой из глиняной миски. Где он бежал в бой, и его волосы развевались на ветру. Фотографий было много, но Курланова ей удалось найти всего на нескольких, и если на них он и был подпоясан своим поясом-оберегом, тот оставался под кольчугой. Алиса не теряла надежды, она листала от дня окончания фестиваля в обратную сторону — машина времени крутилась назад минута за минутой, час за часом, день за днем. Фестиваль шел три дня, два последних — ветреные, пасмурные. Первый — теплый, солнечный. Многие участники стянули свитера и плотные кафтаны и стояли в рубахах. В первый день фотографий было меньше — палаточный лагерь, люди с объемными рюкзаками, первые встречи, кто-то играет на балалайке. Местные зеваки и проходящие мимо туристы. Все интересное начнется только завтра. Курланов уже был там. Алиса нашла его — веселый, улыбчивый, он стоял рядом с палаткой в одной рубахе. Что самое важное, на этой фотографии Курланов явно был подпоясан. Алиса громко хмыкнула, и Сулин обернулся, оборвал речь на середине предложения. — Простите, Олег Дмитриевич, — тихо пробормотала Алиса, но Сулин с надеждой спросил: — Нашли? — Может быть, — кивнула она, перекачивая картинку в файл. — Сейчас попробую увеличить. — Так, ребята, продолжим работу, — хлопнул в ладоши Сулин, услышав, что класс, словно улей, начал гудеть и шевелиться. Алиса закинула файл в программу обработки изображений — на компьютере Сулина стояла неплохая бесплатная версия. Посмотрела, насколько можно увеличить фото. Качество оставляло желать лучшего, хотя все было небезнадежно. Приличный кусок пояса виднелся сбоку, на талии. Алиса дернула изображение, пытаясь поместить увеличенный кусок ремня мышкой в центр экрана, но переборщила, и увеличенная картинка сдвинулась почти до конца влево. Алиса хотела было двинуть картинку обратно, но то, что она увидела в этом левом углу, так потрясло ее, что она с криком вскочила, перевернув стул, и отшатнулась от увиденного. Холод пробежал по ее спине. Сулин бросился к ней, пытаясь ее поймать, он испугался, что она сейчас упадет, — ненапрасный страх, Алису почти не держали ноги. — Что случилось? — спросил он, но Алиса не могла выдавить из себя ни звука. Снова тишина — мертвая и разрушительная — накрыла ее, она не слышала голосов, словно была контужена. Только странный звон. И лицо — она не могла обознаться, это не могло быть ошибкой или случайностью. По притоптанной дорожке между палатками с сосредоточенным видом куда-то направлялся он — ее случайный попутчик, улыбчивый, лучезарный Игорь с искристыми зелеными глазами. Выходит, не случайный. Алиса не могла даже осознать до конца, насколько неслучайной была ее встреча с ним в поезде Москва — Великий Новгород. Алиса подняла руку и показала на лицо на экране. — Вы его знаете? Олег Дмитриевич, вы знаете этого человека? Сулин придвинулся к экрану, нахмурился, наморщил лоб и склонил голову набок, стараясь лучше разглядеть лицо, которое было не в фокусе, чуть размыто. Затем он достал из ящика стола очешник и надел очки, которые использовал для чтения и проверки тетрадей. Склонился еще ближе. — Нет, я его не знаю. Я видел его и помню лицо, но не знаю. Видите, Алиса, он в обычной одежде, не в костюме. Не из наших. — Может быть, он наденет его позже? — Понимаете, все наши приезжают на такие фестивали, чтобы как бы отключиться от современного мира. Это не просто хобби, это образ мышления, попытка проникнуть в прошлое за счет эмоциональной сопричастности. Мы хотим чувствовать то же самое, что чувствовали наши предки, чтоб нам ботинки так же ноги натирали, как им, чтобы вкус еды такой же был. Наши сразу переодеваются, многие уже приезжают в костюмах, даже вещи привозят в мешках, а не в рюкзаках. А его я помню — он сидел на холме около Кремля, я его, собственно, только там и видел пару раз. А запомнил, потому что он бросил одному из парней, что тот «просто ряженый», понимаете? Я думал, он из зевак. Просто пришел поглазеть. Люди часто реагируют на нас вот так, что мы, мол, дурью маемся. Мол, шли бы лучше работать. Как будто мы не работаем. — Просто ряженые, да? — пробормотала Алиса. — А что такое? Кто он? — спросил Сулин, не удержался, но Алиса перевела взгляд на класс. На нее смотрели несколько десятков горящих от любопытства детских глаз. — Давайте поговорим после урока, — бросила Алиса и буквально рухнула на стул. Ее мысли бешено скакали. Алиса снова всмотрелась в фотографию, малодушно надеясь, что ошиблась. Мало ли у кого может быть такое лицо. Бывают же похожие люди. Бывают — но не настолько. Нет, это не совпадение. «Привет, Игорь, не ожидала тебя тут увидеть. Теперь я знаю, что ты был там, на фестивале». И ты, Игорь, убил Курланова. Алиса сместила картинку, и перед нею возник тот самый кусок пояса-оберега, который она искала. Широкий пояс из темной и очень толстой коричневой кожи. По краям он был оплетен косичкой из кожаных шнурков. Дорогая вещь ручной работы. Пряжки не было видно под рубахой, зато на изображении можно было найти участок, где имелся выбитый по коже повторяющийся узор. Если не присматриваться, узор был похож на множество других славянских рисунков и вышивок на рубахах и полотенцах. Но Алиса присмотрелась. Узор на самом деле оказался надписью. То, что Губаханов назвал словом «Ина», то, что он так судорожно рисовал на стене в обезьяннике. Вторая часть, повторяющаяся, чередующаяся со словом «Ина», была Алисе незнакома, но что-то в этом символе смутно тревожило ее и заставляло сердце сжиматься. Догадка накрыла, как лавина, и она почувствовала, что становится трудно дышать. И тогда, вдруг поняв все разом, Алиса бросилась к телефону, дрожащими пальцами, промазывая, нашла в списке телефон Третьякова. Пока шли гудки, Алиса посмотрела на часы. Полдень, двадцать минут первого, двадцать второе марта. Время. У них его не было. В ночь с двадцать второго на двадцать третье марта, в ноль часов девятнадцать минут зеленоглазый незнакомец по имени Игорь, называющий себя также Черным Воином, убьет человека. Убьет ровно через двенадцать часов. Но теперь Алиса точно знала, что Третьяков ждет убийцу не в том месте. 42 «Она ничего не знает». Он повторял это для Них и для самого себя тоже, повторял, как молитву: «Она ничего не знает», надеясь, что молитва будет услышана. Сначала Они молчали, и тишина давила на него, как стальное небо, полное дождя. Она ничего не знает. Не может ничего знать.