— Если у тебя есть что мне сказать, — скажи. — Это не мое дело, — пробормотал тот. Алиса склонила голову и поймала взгляд Криса. — Не твое. Но ты уже час сидишь тут и смотришь на меня так, словно я смертельно больна и ты боишься меня потревожить. — Ты не ходишь на занятия, — решился наконец Крис. Алиса растерянно посмотрела на него, а затем расхохоталась. Она смеялась долго и с чувством, и беспокойство на лице Криса сменилось недовольством. — Да, смейся. Стоило столько лет трудиться, чтобы все потерять! Ты что, не понимаешь, что тебя могут не принять в магистратуру?! — Ты думаешь, меня это беспокоит? Да мне плевать! — Алиса вдруг поменялась в лице, и от ее смеха не осталось и тени. — Ты что, не видишь, что мне вообще не до этого? — Я вижу, что ты пропадаешь неизвестно где и все стены твои увешаны какими-то дикими знаками, а на кафедре уже забыли, как ты выглядишь. Да ты и выглядишь… — Давай, договаривай, Крис. Что, я не накрахмалила блузку? — Накрахмалила? При чем тут это! Ты так поменялась, Алиса. Я не уверен, что с тобой все в порядке, — сощурил глаза Крис. — Со мной все в порядке, — бросила ему Алиса, склоняясь над ноутбуком. Крис покачал головой, а затем решительно встал с дивана. Алиса даже не заметила, что он подошел к ней. Только вздрогнула и выпрямилась, когда почувствовала его руку на своем плече. — Поговори со мной. Расскажи, что ты задумала. — Я ничего не задумала. — Алиса не смотрела на Криса, ждала, когда он уберет руку. Тогда он взял ее за руку и повел за собой. Она не стала упираться, хотя и шла без энтузиазма. Крис подвел ее к зеркалу в прихожей, и через мгновение она смотрела на себя — на взлохмаченную, худую, изможденную девушку, у которой прямо посередине на футболке — пятно от кофе. Крис был прав, но Алиса только обернулась и с вызовом посмотрела на Криса. — И чего ты здесь делаешь в таком случае? Беги, спасайся! — Я беспокоюсь о тебе, ты понимаешь? Я знаю, как ты можешь проваливаться в себя, тем более после такого — твоего отца убили, ты сама зачем-то полезла в расследование. От такого у любого крыша поедет, и ты не виновата в том, что не справилась. В конце концов, кто такое выдержит? Но ты не обязана им помогать, пусть полиция ловит этого маньяка, а ты… тебе нужно заняться своей жизнью. — Жизнь? И это, по-твоему, магистратура? Значит, я должна выбросить все из головы и сосредоточиться на самообучающихся алгоритмах, с помощью которых в будущем людям будет куда проще втюхать еще больше чертовых товаров и собрать еще больше данных? — Алиса! — воскликнул Крис. — Я и занимаюсь жизнью! Своей жизнью, твоей, всех людей. И да, ты прав — я не справилась. Ты даже не понимаешь, что именно стоит на кону, Крис. — Мне кажется, это ты не понимаешь, Алиса. Твое здоровье… — Ты что, — вдруг с недоверием ухмыльнулась она, — ты считаешь, что я схожу с ума? Господи, ты решил, что я спятила! — Я не говорил этого, — неуверенно ответил Крис, но именно этого он и боялся. — Просто отлично! — хлопнула в ладоши Алиса. — Знаешь что? У меня просто нет времени на все это. Я хочу, чтобы ты ушел. — Нет, ты не хочешь этого. Ты сама не знаешь, чего хочешь. — Крис обхватил Алису и попытался прижать к себе, но она вырвалась, развернулась и скрестила руки на груди. — Я. Хочу. Чтобы. Ты. Ушел, — отчеканила она, и ее темные глаза заполыхали огнем. Крис отшатнулся, ему вдруг стало страшно. Что-то в ее словах, в том, как она их сказала, вдруг заставило его сделать шаг назад. — Я хочу быть с тобой, — прошептал он, и Алиса моргнула. Огонь погас, она посмотрела куда-то вбок, избегая его взгляда. Он опустил голову, потом пошел в прихожую, замешкался, надевая ботинки. Споткнулся и чуть не упал, удержал равновесие, схватившись за край шкафа. Алиса стояла и смотрела на него пустым взглядом, и когда за Крисом закрылась дверь, она прижалась к ней спиной, откинула голову и закрыла глаза. Заниматься своей жизнью. Вокруг нее больше не было жизни, только звенящая пустота, в которой она вязла, как в зыбучем песке. Алиса прошла в кухню, налила себе стакан воды из-под крана, затем вернулась с ним в гостиную, подошла к магнитной доске и поправила распечатанный фрагмент карты, на который были нанесены все обнаруженные ими точки убийств. Она обвела в кружок то место, где двадцать шестого июля, в пять утра, она знала, сойдутся все силы и встанут лицом к лицу. Тринадцатое убийство. Помотала головой, вытащила бумажку из-под магнита и отложила на стол. Затем она провела пальцем по записям на доске. Неаккуратно, наспех написанные, и вразнобой, и разными фломастерами, и буквами разной величины. Алису это не беспокоило. Она прочитала записанное — в сотый, наверное, раз — самой себе вслух. Зеленые глаза — в отца? Ингвар — Игорь?.. Придумал? Отец их бросил? Или умер? Кровь… Всегда кровь… Кроме моего отца и Курланова… Флунитразепам — препарат для шизофреников. Он? Мать? Кто-то еще? Просто ряженые… Просто… ряженые… Ненастоящие. Курланов был ненастоящим. Алиса отошла от доски и задумалась. Курланов знал про И-НУ и ту силу, которую с этой руной связывают, но все, чего он хотел, — это с ее помощью разбогатеть и управлять миром. Уж не это ли желание стало для него роковым? Алиса остановилась, подхватила первый попавшийся фломастер и дописала посреди доски: Хотел управлять миром. — Просто ряженые… — бормотала она себе под нос. — Просто ряженые… Флунитразепам… Старая форма. Девяностые. Сколько ему тогда было лет, интересно? Сколько ему лет сейчас? На вид молод, но нет. Глаза старше. Не меньше тридцати. Может быть, даже тридцать пять. Допустим, ровесник Курланова. Тогда, значит, тридцать три, тридцать четыре… В девяностых был маленький. Очень маленький. Семь-десять лет. Застыла, потом дописала: Потерял мать… Когда и как? — Ингвар… Когда ты начал за мной следить, Ингвар? В поезде на Великий Новгород? Как ты мог узнать, что я в нем буду? А может, ты умеешь мысли читать? Нет, не думаю. Знаешь, Ингвар, что я думаю? Ты убил Курланова, потому что тот хотел управлять миром. Он не стал воином в твоей Тысячелетней Войне. Он просто хотел повеселиться, поиграть в викингов. А ты — нет. Ты никогда не играл. Значит, ты туда — на фестиваль — поехал не по своей воле. Он тебя уговорил. Ты знал Курланова, но знал его ты не по фестивалям исторических реконструкций, мой дорогой. Нееет. — Алиса улыбнулась в сумерках своей комнаты. — Ты знал его раньше. И за мной ты следил с самого Егорьевска. Алиса оторвалась от доски и снова перечитала записанные вразнобой фразы. Затем рука потянулась к мобильному телефону. Алиса взяла телефон в руки, открыла вкладку «Контакты», нашла там Веру Ивановну Курланову, почти уже нажала на «вызов», как вдруг отшвырнула телефон, как ядовитую змею. Алиса совсем забыла, что телефон — это теперь не только и не столько средство связи, сколько ловушка, в которую может попасться кто угодно. Вероятнее всего, что в ловушку попадется она сама. Алиса подняла телефон, взяла трубку домашнего телефона, набрала номер. Ответили после второго гудка. — Алло, слушаю? — раздался надтреснутый голос пожилой женщины. Алиса сначала растерялась и чуть было не повесила трубку, но затем собралась и сказала: — Вас беспокоит Алиса Морозова. Я приезжала к вам из Москвы… — Вспомнила еще кое-что и добавила: — Я журналистка. — Я вас помню, говорите, — строго ответила Курланова. — Скажите, пожалуйста, Вера Ивановна, а вы не припомните, среди знакомых или друзей вашего сына не было никого, кто бы рос без отца. И еще… возможно, у кого была не совсем обычная мать? — Какая странная формулировка, — нахмурилась Курланова. — В каком смысле не совсем обычная мать? — В любом смысле. Но, возможно, у нее были нервные срывы. Она пила сильнодействующее успокоительное. Впрочем, возможно, что это была не она, а ее сын. — И вы думаете, мой Костя стал бы с таким водиться? С больным? — забулькала Курланова, как кипящий чайник. — Знаете, мы все не совсем здоровы. Да и без отца много кто растет в наши дни, — вступилась Алиса. — Просто подумайте, может быть, кто-то придет на ум. — У Кости всегда было много друзей. — Я понимаю. — Подождите… — запнулась вдруг Курланова. — Была у нас в городе одна, знаете… как городская сумасшедшая. У нее, как бы объяснить… не неврозы, но что-то такое было. Ее у нас все знали. Она и в больницах лежала, и «Скорая» ее ловила на улице. Только мы-то с нею совсем не общались. — Совсем-совсем не общались? — расстроилась Алиса. — Ну, конечно, совсем. Говорю вам, милочка, Нечаева совсем была «ку-ку». Из окна сигала нагишом. Заговаривалась: знаете, идет и громко что-то такое обсуждает, а с кем — неизвестно! — Вера Ивановна рассмеялась. — Сейчас, правда, таких психов — полные улицы. Идут, говорят, руками машут. Точь-в-точь Ира Нечаева. Только у них в ухе передатчик, так что они просто по телефону говорят, а у Иры передатчик был… с космосом. — А в поликлинике на учете она состояла? — спросила Алиса. — Ну, наверное. Говорю же, и в больнице лежала, и вообще. — А кто-то еще был? Меня интересует кто-то, у кого был сын. Может быть, ровесник вашего Кости. — Так у Иры Нечаевой и был сын, — сообщила Вера Ивановна. — А я не сказала? — Нет, не сказали. А ее сына Костя мог знать? — Ну не то чтобы знать. Наш Костя с ним вместе учился в младшей школе. Алиса замерла, боясь поверить такой удаче. — А как мальчика звали? — Да не помню я, мы же с ним не общались, говорю вам. — Не Игорь? — попытала удачу Алиса. — Нет, точно не Игорь. — Вера Ивановна, не убирая далеко телефонной трубки, крикнула: — Коля, ты не помнишь, как нечаевского сына звали? Нужно. Говорю — нужно. Как? Вот, точно. Никита Нечаев.