Нечаев грустно покачал головой. — Погугли как-нибудь. — Но Губаханову ты называл себя Черным Воином. — Губаханов — это кто? — искренне удивился Нечаев. — Тот, кого ты опоил в Саранске. Второй рабочий. Когда ты говорил с Губахановым, ты это ему сказал. А он запомнил, такая вот реакция, нетипичная на флунитразепам. Вот я и подумала, что человек, которого убили и который был наряжен Воином, может быть связан с тобой. Хотя бы этим словом — Воин. — Ах, он. Какая тонкая нить, а не перерубить, — кивнул Никита, и от этого простого движения Алисе вдруг стало совсем не по себе. Она вдруг увидела, как мало люди, которых он убил, значат для него. Одно короткое: «Ах, он». — Да, он. И я. Почему же ты меня не убил — там, в поезде? — зло спросила она и сжала рукоятку пистолета. — Я не убил тебя, потому что я не убиваю людей. Я не решаю, кого и когда убивать. И я у тебя в долгу. — К тому же ты не был уверен, что именно мне известно, да? — холодно предположила Алиса. Нечаев недовольно поморщился, но Алиса продолжала: — И еще, ты не убил меня, потому что спешил. У тебя в расписании было другое убийство, а расписание у тебя плотное, так что тратить время на меня ты не стал. Тем более что я не выпила твою отравленную воду. Никита закрыл глаза и замер и сидел так довольно долго. Алиса даже начала волноваться, не зная, что ей теперь следует предпринять. Но тут он открыл глаза. — Ты можешь думать все, что пожелаешь. Но, Алиса, время идет, и это — самая негибкая субстанция в нашем мире. Почему бы тебе не задать тот вопрос, ради которого ты сюда приехала? Ведь не ради же Кости Курланова? — Почему ты так уверен? — Ты бы не приехала сюда одна, без полиции, ты бы не стала нарушать закон и подвергать себя смертельной опасности, чтобы выяснить, каким горьким разочарованием для меня стал Костя Курланов. Как он решил поставить все дело под угрозу, искал обряд, с помощью которого он может обрести бессмертие и научиться слышать голоса мертвых. Их голоса ничего не скажут, время идет только в одну сторону, все остальное — только круги на воде. Так что ты хочешь знать, Алиса? Спрашивай, потому что скоро время разговоров пройдет. — Зачем ты убил моего отца? — выкрикнула она. — Я хочу знать, зачем тебе понадобилась его смерть. — Да, — согласился Никита и даже почтительно склонил голову, — ты имеешь право это знать. — Так скажи мне. Как это произошло, почему? — Как произошло? Разве ты не знаешь? — Я знаю, что ты задушил его и сжег в его собственном доме, — задыхаясь, пробормотала Алиса. — Почему так, почему в тот день? — Потому что так было нужно, — ответил он. — Нет, не пойдет. Мне не нужны твои иносказательные ответы, я хочу ясности! — Каждый хочет только то видеть, что касается его лично. Тебе безразлично, что стоит на кону и ради чего я сражаюсь, Алиса. Ты хочешь знать только, почему я лишил тебя отца. Тебя не интересует остальное. И остальные тебя не интересуют. Тысячу лет нас оберегала руна, поставленная древними воинами. И тысячу лет до того. За тысячу лет мы утратили все и теперь даже не замечаем, как падаем во тьму. Вместо истины у нас закон, вместо долга — права. Мы перестали видеть скрытое, и больше никто не разговаривает с ветром, с богами леса и ночи, дня и солнца, зато мы научились разгонять частицы почти до скорости света. А что будет, если остановить время, никто не помнит? Тысячу лет мы потратили, чтобы забыть истоки и то, что стоит на кону. — Что стоит на кону? — переспросила Алиса, не находя в себе сил его остановить. — Земля покрывалась льдом, остывала и становилась безжизненной, как Меркурий. Земля горела в огне, Земля задыхалась в пепле. Однажды Тьма чуть не поглотила Землю целиком, но Высшие сумели ее отстоять. Из всех существ, населявших Землю, были избраны мы, люди. Никто до нас не мог даже приблизиться к осознанию сути вещей. А нам открыли тайну. Нам доверили беречь Землю. Наш мир хрупкий, он может исчезнуть быстрее, чем ты взмахнешь ресницами. Меньше времени, чем один вздох. Меня призвали, как и многих до меня. — Кто? — почти прошипела Алиса. — Кто призвал тебя? — Много раз люди забывали о том, зачем им дали знание. Они применяли его для своей выгоды, они шли в бой и выигрывали войны. Они выжигали землю и ставили на колени целые народы, и убивали во славу себя самих, и Высшие тогда отнимали у них Знание. Черные Воины не могут служить себе. Не могут думать о том, что нужно им лично. Они не могут измерять свою жизнь мерой Добра и Зла. Я знал об этом всю жизнь. Я от рождения был не таким, как все. — Твой отец? — Он был Связным, мог проходить между мирами. Он пришел, чтобы оставить меня здесь. Я — единственный, кто может их слышать. — Кого — их? — Связных и Высших. Тех, кто обитает за пределами нашей вселенной, в других мирах, в других измерениях. Ты ведь знаешь, конечно, что наша бесконечность имеет границы? Лента Мёбиуса изгибается, и если случайно проткнуть ткань пространства в этом месте, то можно оказаться на двух сторонах сразу. Разница между небытием и бытием — всего одна частица света, застрявшая по одну сторону ленты. Ты знаешь, что будет, когда кончится свет? Когда кончится Время, развеется в ничто последняя частица света? Ты хочешь знать, что такое Тьма? У нее есть и другие имена. В современном мире ее нарекли Темной Материей, а священники всегда звали ее адом. Но на самом деле это просто нулевая бесконечность, ничто, куда более пустое и монолитное, чем черные дыры, утягивающие в себя свет. Тьма поглотит нас, это только вопрос Времени. Тысячу лет мы отвоевали. Высшие воюют на миллионы, на миллиарды лет, а нам дано беречь Землю. Раз в тысячу лет, когда Меркурий идет вспять и открывается портал нашего Солнца, мы проливаем кровь, чтобы запечатать врата Тьмы. — Ты слышишь их? Высших? — поняла вдруг Алиса. — Они говорят с тобой? — Они помогают мне. Они держали тебя, чтобы ты не смогла мне помешать. Они пойдут на все, чтобы я закончил миссию. Помоги мне уберечь тебя, помоги мне не убивать тебя, Алиса. Далеко не каждый человек может жить с таким грузом. Я не хочу, Алиса… Никита замолчал и отвернулся. Алиса не торопила, она рассматривала его — мужчину, который убивал, отрубал конечности, подвесил человека на дерево вниз головой и спящему, еще живому, вспорол живот. Кто ударом по затылку убил старика-пенсионера. Донес крупного взрослого мужчину в чащу леса, раздел и много раз ударил ножом. Человека, который не хочет ее убивать. — Почему ты убил его? Моего отца. — Я допустил ошибку, — тихо ответил он. — Я где-то допустил ошибку, и меня нашли. — Кто? Высшие? — Нет, что ты. Другие. То есть… Другой. Понимаешь, Высшие — они не единственные. Наш мир — он как улей в лесу, охотников хватает. Множество Других, кого хлебом не корми, но дай побыть в нашем мире. Живой мир уникален. Он не статичен, в нем течет река времени, река света. Он волшебный, наш мир. Особенно Земля. — Кто эти Другие? — спросила Алиса. — Я не знаю. То есть не всех знаю. Кто я, как ты думаешь? Я — Черный Воин, я только хожу по границе и делаю свое дело. Случается, я вижу что-то, я здороваюсь с теми, кого встречаю на пути. Ты читала Брэдбери? — Что именно? — Алиса не знала, что это и как это понимать, но ей было интересно. Это специфический интерес, который заставляет людей смотреть фильмы про убийц и сумасшедших, — а в том, что Никита Нечаев сумасшедший, она почти не сомневалась. Да, она сидит напротив одного из них, и это опасно, но завеса его мыслей приподнимается только для нее. И невозможно устоять. — У него есть рассказ… Там Марсианин и Человек вдруг случайно встречаются на перекрестке нескольких дорог на Марсе. Я не уверен, что там произошло. Брэдбери описал это так, как будто они случайно пробили брешь во времени, но я знал, что это без вариантов. Время не гибко. — Но это же просто фантастика. Придумка. — Нет, он был не таким, как остальные писатели. Он видел, может быть, даже больше, чем я. Он пытался понять неосознаваемое, объяснить необъяснимое. — Ты хочешь сказать, что Рэй Брэдбери был Черным Воином? — фыркнула Алиса, а Никита усмехнулся и покачал головой. — Нет, конечно. Он просто тоже видел, где изгибается лента Мёбиуса. Ты слышала, что Черная Материя — она везде. Ее не увидишь, не пощупаешь, не замеришь. Но есть такие, как я — и как он, кто видит по обе стороны ленты. Я понял это именно из того рассказа. Марсианин и Человек, они случайно увидели друг друга сквозь портал. Они разговаривали, как два путника, случайно встретившиеся у одного костра. Совсем как мы с тобой в том поезде. Они не покинули своих миров, каждый из них оставался на своей стороне ленты, но смогли… поздороваться. Даже не прикосновение, а только случайно увиденное отражение одного мира в другом. Измерения, которые отражаются друг в друге, как зеркала отражаются в других зеркалах. Я тоже вижу иногда, как в зеркалах мелькают Другие. У них свои задачи, и я стараюсь оставаться очень осторожным, чтобы ни с кем из них не столкнуться ближе. Но в тот раз я оказался в таком вот портале. И меня заметили. Связной тоже проморгал. — Ты можешь, черт возьми, мне просто сказать, что случилось с моим отцом? Тебе велели его убить? Высшие силы? Божественному разуму помешал мой отец? — уточнила Алиса, но Никита Нечаев замотал головой. — Нет, не тогда. Не в тот раз, потом. Знаешь, был снег, такой снег, когда теряется граница неба и земли. Так он меня и поймал, Другой. Ему нужна была смерть твоего отца, не мне. Я должен был догадаться, что это ловушка. — Нечаев обхватил голову руками и принялся раскачиваться, словно пытаясь заглушить боль. — Я должен был понимать, что теперь моя гибель — только вопрос времени, но знаешь, я ведь не железный. Я испугался. Я знал, что стоит на кону, и пошел у него на поводу. — Я не понимаю, не понимаю, — кусала губы Алиса. — Он сказал, что помешает мне закончить Дело. Одним щелчком снесет всю Солнечную систему, если я не… Ему нужна была жизнь твоего отца. Послушай, может быть, ты перестанешь тыкать в меня пистолетом? — Продолжай, — только бросила Алиса. Пистолет остался наведенным на Никиту. — Я надеялся, что если сделаю так, как он хочет, то смогу закончить дело. — Чего он хотел? — Он сказал — пока не начался новый цикл, до наступления нового года. Велел сделать это в доме или рядом — там, где лес. Город — не то место. Я знаю и сам, город — как воронка, в нем все поля сбиты. Знаешь, я потом думал — это, наверное, началось еще тогда, когда погибла твоя мать. — Оставь мою мать в покое. — Это был он, поэтому ему и нужен был тот лес и дом с калиткой, то место и то время. Подумай сама. Я завершил его круг. Он должен был убить вас всех — тогда, в той аварии, но круг случайно разомкнулся, а я оказался достаточно глуп и слеп и завершил его круг. — Ты оставил меня. — Нет, — улыбнулся Нечаев, но улыбка была — оскал приговоренного к расстрелу. — Разве ты уцелела? Я породил совершенно другую цепочку событий, и вот результат — ты сидишь тут, на моей кухне, и хочешь знать, почему я убил твоего отца. Вот мой ответ: я это сделал, потому что я — трус. Ирония в том, что я не могу вернуться и переделать это. Такое возможно только в фантастических книжках, потому что сознание человеческое гибкое, а время — нет. Его не повернуть вспять, его можно только остановить — но это как раз и будет означать конец всему. Ни в одном другом мире нет такого жесткого времени, как у нас. — Кто — Он? Кто этот Другой? — Я не знаю! — Как он выглядел? — выкрикнула Алиса, и Никита посмотрел на нее удивленно. — Как эхо. — Никита вдруг встал с места и раскинул руки в стороны, словно приглашая Алису в свои объятия. — Какое, к черту, эхо! — выкрикнула она, а он сделал шаг ей навстречу. — Голоса — они всегда, как эхо, они вокруг, внутри, они шепчут или кричат. Они никак иначе не могут попасть в наш мир. Теперь и ты знаешь, Алиса. Ты знаешь, что на кону, и не станешь останавливать меня. — Он совсем выпрямился и шел к ней, не обращая больше внимания на пистолет. — Кто — Он? Как его зовут? Он велел тебе убить моего отца? Стой! — Алиса была почти в истерике, она подняла пистолет и почти уперла дуло в Никитину грудь, но и это не остановило его. Он сбросил тапки и шел по полу неслышно, босиком, ближе, все ближе. — Я выстрелю, — прошептала она. — Ты не выстрелишь, — покачал головой он. — Ты знаешь, что меня нельзя убивать. Наш мир может исчезнуть от одного неловкого движения, от щелчка пальцами. Ты не выстрелишь в меня, Алиса — Он теперь стоял к ней вплотную, и Алиса смотрела ему в глаза, как кролик в глаза удава, и не могла отвести взгляда. Гипноз это или магия, но Никита-Ингвар обошел Алису, медленно, по стене, как будто плыл. И Алиса плыла вместе с ним, разворачивалась медленно, как во сне. Ингвар оказался в коридоре и стал отступать, отдаляться. Только когда он дошел до входной двери, Алиса дернулась, словно очнулась от паралича, и сделала шаг вперед. — Стой! — крикнула она. Ингвар склонил голову и улыбнулся, глядя на нее гипнотическими зелеными глазами. — Не сегодня, Алиса. Не сегодня. Двадцать шестого июля, да? Увидимся тогда. — И, словно падая в пропасть, он навалился на входную дверь спиной, и та распахнулась наружу. Диким зверем он прыгнул на лестничную клетку и перемахнул через перила на другой лестничный пролет. Через долю секунды он исчез внизу — босой, в футболке и рваных джинсах. Через секунду Алиса услышала стук подъездной двери. Она бросилась к окну на лестнице, туда, где стояла литровая банка с бычками, она почти вывалилась из окна, пытаясь высмотреть в ночной тьме Черного Воина, но ничего не заметила. Он словно растворился в холодном воздухе, и Алиса, чертыхаясь, вернулась в квартиру. Ее била дрожь, ей было холодно, хотя в квартире было нестерпимо жарко — топили вовсю. Алиса села на пол под дверь, закрыла глаза и тихо застонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Все было неправильно, все было неправильно, и как это все теперь исправлять, она и понятия не имела.