— Это как раз умно. Принимать на себя обязательства фирм, которые сейчас перетрясут сверху донизу, да после того, как генеральный директор сбежал, — это очень даже умно, — ухмыльнулась Зарина Георгиевна. — Я вам, Иван Юрьевич, почему это все рассказываю? Вы буквально через несколько дней будете участвовать в операции по захвату Нечаева. И хоть я в этом и сомневаюсь, но вы лично предполагаете, что Алиса Морозова может тоже оказаться там. Мне ее благородные порывы кажутся надуманными. Ох, не ангел ваша Алиса, и на маньяка она не пойдет. Она уже небось где-нибудь за границей, как и Шестобитов. Иван хотел добавить что-то, но Шапошникова его остановила. — Но, если, я повторяю, если вы правы и она там окажется, ваша прямая обязанность и мой приказ — задержать ее и доставить сюда, к нам, для разбирательства. Потому что если она вынесла эти деньги из депозитария — это делает преступницей уже ее саму. Вы меня поняли, Иван Юрьевич? Иван сжал губы в тонкую линию, он тяжело дышал. Если бы прямо сейчас Алиса оказалась здесь, он сам вытряхнул бы из нее всю правду. Люди придают слишком большое значение добру и злу. Теперь он лучше понимал, что она имела в виду, повторяя странную фразу Нечаева. — Вы меня поняли? — Так точно. Понял, — ответил Иван и вышел из кабинета. 72 — Он попался, твой маньяк. Мы его сцапаем, точно. Говорю тебе, это же полная дурь — убивать именно в этом месте и именно в это время. — Богомолов, местный начальник МВД, говорил и жестикулировал с такой амплитудой, что Ивану постоянно приходилось вытирать с лица его слюни. — Дурак он, а не серийный убийца. Да? Теперь он смотрел на Ивана, ожидая, что тот подпоет, и они вместе исполнят эту антрепризу до конца. Уверят друг друга в скорой и неминуемой победе. Иван ничего не сказал, посмотрел на часы. День выдался пасмурным, но теплым. Хорошо, не ожидалось дождя. Ночью, он придет туда ночью на двадцать шестое. У него нет другого варианта. Скоро начнет темнеть. Его час икс — пять утра. Самый сон. — Нет, ну мы такие ресурсы задействовали! — обиженно продолжил Богомолов. — Его еще на подходе должны вычислить. Разве нет? Иван снова посмотрел на часы — нервный тик. Время, которое все эти месяцы летело, как ракета, теперь тянулось налипшей на подошву жвачкой. Приходилось отдирать по минуте. Да, они сделали все, что запланировали, — все, как в учебниках. В эту их глушь согнали чуть ли не всю полицию из Ивановской и Новгородской областей — для оцепления. Чтобы ни одна вошь не проскочила. Чтобы оцепить квадрат не в пять, а в десять километров. Все прилегающие деревни. Чтобы оперативников в лесу было больше, чем деревьев. Богомолов лично инструктировал группы утром в Пучеже, но Иван, глядя на толпу дезориентированных полицейских, только еще больше нервничал. Да, это вам не стройбат. Этим приходилось видеть всякое и с разным дерьмом сталкиваться в жизни, и, да, стрелять умеют, если что, нормативы все сдавали. Но они не знают Нечаева. Во что он превращается, когда Меркурий останавливается в небе и оборачивается вспять. Шапошникова расстаралась, подключились ресурсы Следственного комитета, на Петровке отдали распоряжение, и для операции выделили московскую группу быстрого реагирования — ребята были опытными, правильно экипированными и, в отличие от балабола Богомолова, обещаниями быстрой победы не разбрасывались, да и вообще сил на разговоры не тратили. Сидели в холле гостиницы в Пучеже, тихо переговаривались, кто-то спал, подложив локоть под голову. Это было хорошо. «Скорые» и пожарные расчеты тоже стояли наготове, их сотрудники прошли инструктаж, в местной Пучежской больнице развернули и держали наготове операционные — две штуки. Группу реагирования планировали перебросить чуть позже, когда уже будет темно. Незачем вызывать излишние вопросы у местных жителей, которые и так уже надумали черт-те что после запрещения ходить в лес и настоятельной рекомендации властей покинуть территорию на два дня в радиусе пятнадцати километров от села Сёготь. Иван был против такого оповещения. Он был за принудительную эвакуацию, но тут вмешались местные власти в лице губернатора, который тоже брызгал слюной и бил Конституцией по столу. Кричал, что это задача правоохранительных органов — защитить людей от серийного убийцы. Что принудительно выволакивать отдыхающих из их собственных домов — это фактически чрезвычайное положение, и он, губернатор, такого разрешать не станет. Тем более что черт его знает, появится этот маньяк или нет. В общем, все, как всегда. Уведомили. Порекомендовали. Местные отреагировали яростью, возмущением и сопротивлением. Кто-то, конечно, уехал, но остальные стали либо звонить куда-то и жаловаться на незаконные испытания то ли оружия, то ли нанотехнологий. Либо — и так поступила большая часть населения всех трех деревень — и вовсе наплевали на предупреждения, закупились предметами первой необходимости — пивом и воблой и пошли на Волгу продолжать культурно отдыхать. Самое же лето. Вот только пасмурно, но когда это кому мешало. К обеду на дороге и по придорожной лесополосе начали расставлять оцепление, над деревнями запустили для проверки дронов. Местные ответили гоготом и принялись снимать полицейских из оцепления на мобильные телефоны, публиковать фото в социальных сетях. Полицейские переминались и морщились, но молчали. Команды возражать не было. — Ну, жди беды, — пробормотал Иван, глядя, как его самого записывают на видео какие-то подростки на велосипедах. — Теперь к нам еще и с Первого канала пожалуют, снимать в прямом эфире убийство. Будет эдакое рейтинговое «Пусть говорят» и «Пусть убивают». — Иван Юрьевич, да не доберется он сюда, — не унимался оптимистичный Богомолов. Перехватим мы его. Он же не призрак, в самом деле. Сейчас в лесу его нет, значит, как-то он должен будет добраться. — Как-то будет должен, — согласился Иван. — Если он не совсем дурак, то он просто не приедет, — сказал до этого тихий оперативник из Иванова по имени Саша. Иван повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза. — Я бы на это не рассчитывал, Саша, — сказал он и зло сощурился. Время показало, что ивановский оперативник Саша вполне может оказаться прав. Ничего не происходило. Глушь и темнота, скучающие, теряющие внимание ребята из оцепления. Дорогу — шоссе Р81 — перекрыли в двух местах, досматривали каждую проезжающую машину, но после часа ночи машин там почти не было. Темнота сгущалась, она была нехорошей, не рассеянной, освещенной звездами и луной, а матовой, плотной и облачной. Темнота и тишина. Третьяков и Богомолов объезжали оцепление, переговаривались по рации, проводили перекличку. — Позже, ребята. Он будет позже. Он может появиться минута в минуту, не теряйте бдительности, — говорил Иван. — Конечно, товарищ майор. Так точно, — отвечали ему, как будто успокаивали больного ребенка. Ивану хотелось наорать на них всех. Кажется, всем, кроме него, было очевидно, что именно сегодня и именно сюда соваться не станет ни один, даже самый черный, воин. — Который час? — снова спросил Иван у Богомолова, когда они остановились на дороге. Тот бросил на Ивана раздраженный взгляд. — Половина второго. — Точно? — Примерно, — агрессивно ответил тот и вышел из машины на влажный ночной воздух. Иван вышел за ним. — Зачем вы даете мне примерное время? На черта мне нужна эта приблизительность? — не сдержался Иван. — Один час тридцать шесть минут, — сухо ответил Богомолов. Иван от бессилия пнул валяющуюся на обочине ветку. — Послушайте, Третьяков, ведь не может ваш Черный Воин не понимать, что здесь ему даже до кромки леса дойти не дадут. Иван задрал голову и посмотрел в темное небо. Где-то там, в миллионах километров от этого леса, чертов Меркурий прямо сейчас, в этот миг, в один час тридцать шесть минут двадцать шестого июля, замедляет свой ход. Оптическая иллюзия с весьма реальными последствиями. Иван почти слышал скрип, с каким разворачивается небесная ось, на которую нанизана, как шашлык, эта самая маленькая планета, что движется быстрее всех в Солнечной системе. — Не может не понимать, — согласился Иван, только этот аргумент его не успокаивал. Предчувствие поражения — легкая, но не проходящая тошнота. У Нечаева было время, а значит, у него должен быть план. Хороший план, продуманный, учитывающий толпу полицейских, разбросанных зерном по всему лесу и всем дорогам. Хорошо хоть, что никаких следов присутствия Алисы Морозовой Иван не нашел. А он искал, всматривался в каждое лицо, спрашивал о ней у местных, показывал фотографию. Ничего. Может быть, Шапошникова права, и Алиса просто уехала, забрав украденные ее отцом деньги? Это было бы хорошо. Хоть одна хорошая новость. — Который час? — спросил Иван, и Богомолов демонстративно не ответил. Пришлось смотреть на свои часы. Было без пяти два. Потом — два часа пятнадцать минут. Ровно ничего не происходило. Три часа ночи. Отупение наваливалось на людей, а с реки на деревню и лес заливалась дымка тумана. Светлело. Завтра будет жара, и вода теплая — молоко. Только тумана и не хватало. Половина четвертого. Дронов перезарядили уже в который раз — они работали по сорок минут, не больше. Наматывая гигабайты одинаковой, почти статичной информации. Леса, поля, дома с темными окнами, с белыми занавесками. Четыре часа утра. Почти рассвет. Светло и тихо. Красиво. Иван сверился с распечаткой — Меркурий входит в ретроградность в пять часов три минуты, значит в пять часов пять минут, теоретически, все будет кончено. Хоть группы отзывай. Они этого не сделают, конечно. Они останутся до утра — просто на всякий случай. Вдруг у Нечаева есть какой-то запас, какая-то придуманная им самим дельта по времени. К примеру, что убивать можно не точно в пять ноль три, а с пяти до семи утра. Одно можно сказать с уверенностью: если Нечаев сегодня сюда не придет, поймать его станет почти невозможно. Он продолжит «защищать Землю», и кровь прольется. Только в другое время и в других местах. — Седьмой, Седьмой, вызывает Техник, как слышите? Прерывистый, ломкий голос из рации выдернул Ивана из оцепенения. Иван поднес рацию к лицу так быстро, что ударил губу. — Техник, это Седьмой, слышу тебя, говори. — Мы зацепили дроном какое-то движение в лесу. — Где? В каком именно лесу? — Сердце ударило так, что Иван чуть не охнул вслух, громко. Жилка на виске запульсировала. Давление, что ли? Иван посмотрел на часы. Четыре ноль восемь. Самое время начинать. — Далеко. Пятнадцать километров от оперативной точки, в Палашине. До Сёготи и того больше. Вне оперативной зоны, хотя лес наш, только другая его сторона. — Дай локацию, Техник. — Иван нырнул в машину, достал карту и разложил ее на капоте. Богомолов крутился рядом. — Сейчас идет от Затеихи в сторону села Зарайского, примерно половину прошел. Мы его засекли, когда делали большой круг. Мы его сейчас ведем. От Зарайского дорога пойдет на Пучеж, там можно будет его перехватить. Или послать ребят навстречу? — Да, обязательно послать ребят, — кивнул Иван. — Я сейчас подъеду. Мы в пяти минутах от вас, Техник. — Ждем. — Может, это не он? — спросил Богомолов, побледнев. Иван не удостоил его ответом, сел за руль, вынудив того садиться пассажиром в собственной машине. Через несколько минут «Хёндай» со скрипом шин затормозил около автобуса технической службы. — Покажи, — потребовал Иван, и оперативник протянул ему планшет, на котором шло черно-белое, с помехами, «кино». Дрон все еще снимал в режиме ночной съемки, хотя уже совсем просветлело. Иван сориентировался, нашел движущуюся точку, всмотрелся в детали. В режиме реального времени разрешение видео хромало. — Он не повернул. Почему он не повернул? — спросил вдруг Техник. — Что ты имеешь в виду? — На Пучеж, он не повернул на Пучеж. Он едет в тупик. Местный? Остановился на краю деревни. Он выходит из машины. Что он делает? — Техник привстал от волнения. — Вытащил что-то из багажника. Иван водил пальцем по измятой карте, потом приложил вдруг руку к губам. — Что такое? — спросил посерьезневший Богомолов. — Это он. Он идет в лес. — Но это же не тот лес?