«…Вы и только Вы, — продолжала читать письмо Александра Ивановна, — выжгли у меня затаенную злобу к людям, спасли меня от последнего падения. Не обижайтесь на меня. Возврата к прошлому никогда не будет. Чувствую, что влилась в жизнь и доказала всем, что могу жить честно. Нашла себе верного друга, у нас родилась дочка. Живем счастливо и радостно. Благодаря Вам, конечно. Целую Вас, моя родная мамочка! Наташа». ГОРЕЧЬ ОШИБКИ Василий Козарец и Вера Шмыга жили в Днепропетровске на одной улице, дом к дому. Когда они были еще совсем маленькими, родители вместе относили их в ясли, затем отводили в садик. А подросли — их вместе отправили в школу. Сидели они за одной партой. И, как это бывает, вместе учили уроки, проводили свободное время. Он — голубоглазый, курчавый, она — щупленькая, тоненькая, как соломинка, с большими темно-карими глазами. Василий — задира, с мальчиками не мирил. Доставалось от него и Вере: то бантик из косички выдернет, то чернильницу опрокинет, то портфель с книгами спрячет. В конце уроков они мирились и домой возвращались веселыми, будто ничего и не произошло. Время шло быстро, шли годы, а с ними исчезла и шалость. Так они и повзрослели, стали серьезными, дружба между ними укрепилась. Вместе встречали и провожали тихие весенние ночи… О том, что Козарец ухаживал за Шмыгой, знали многие. Правда, не всем это понравилось. Однажды кто-то пустил слух, будто к Вере приезжал из Днепродзержинска какой-то парень чуть ли не свататься. Но Василий этой стряпне не верил. Он знал — Вера любит его, и только его одного. Окончив десятый класс, они решили поступить в Днепропетровский горный институт. К экзаменам готовились вместе. Их мечта — стать геологами… Экспедиции, поиски, открытия — таковы были их совместные планы. В тот роковой июньский вечер они ходили в кино, а после — бродили в парке. Ночь была тихая и светлая. Огромная луна, словно призрак, ходила за ними. Вера любовалась красотой парка, раскинувшегося на склонах могучей реки, мечтала о том, как они окончат институт, поженятся и вместе, вот так, взявшись за руки, войдут в большую жизнь. Возвратились домой в полночь. Их улица уже опустела, погасли в окнах огни, лишь фонари сторожили тротуары, бросая на землю желтоватые круги. Остановились у куста сирени. Где-то рядом в саду пел соловей, пищали летучие мыши, кружась над светильниками фонарей, из балки доносились запахи полыни и настоянного разнотравья. — Поцелуй меня на прощание, — попросила девушка. — Отчего на прощание? — вспыхнул парень. — Ты что, уже уходишь? Такая ночь, давай постоим! — Пора. — Смотри, какое небо — звездное и глубокое, послушаем соловья, — продолжал Василий, — слышишь, как он заливается. Они замолчали, прислушались к трелям соловьиной песни. На проходной завода сторож пробил час. — Пора, Вася, — спохватилась Вера. — Поздно. Мама заругает. Но уходить ей не хотелось, и она, подняв голову, стала смотреть в голубую даль неба, и так жадно, будто прощалась с ним навсегда. — Как красиво! Как прекрасна жизнь, — промолвила она. — И как хочется жить, долго-долго! Вон, видишь, звезда упала — человек умер. Так говорят. И чья это звезда? Горела, горела и уж нет. Почему? Где же бессмертие? — Ты чего это вдруг загрустила? — оборвал ее Василий. — К чему эти звезды? Они каждую ночь падают. Таков закон природы. — Василий заглянул в ее глаза и отшатнулся. — Плачешь? Из-за чего эти слезы?! — Так не хочется с тобой расставаться, — промолвила Вера и прильнула к Василию. — Поцелуй меня на прощание! Он обнял ее, поцеловал и словно растаял в глухой ночи. Утром Василия разбудили работники милиции. — В чем дело? — удивился он. — Одевайся, пойдем с нами, — скомандовал ему лейтенант. — Поторапливайся. Отца и матери дома не было, ушли на работу. В соседней комнате спала его сестренка Зоя, которая от шума в доме проснулась и выскочила на порог. — Объясните, что случилось? — продолжал недоумевать. — Знаешь, парень, не прикидывайся, убил дивчину и еще огинаешься, — ответил ему старшина. — Я убил? Да вы что, товарищ старшина, очумели? — Ну хватит, хватит. Одевайся побыстрее! В разговор вмешалась Зоя: — Оставьте его. Ему нужно к экзаменам готовиться! — Какие экзамены? — оборвал ее старшина. — Лучше приготовь ему другую одежду и еду. Зоя заплакала, кинулась к брату. — Вася, что ты натворил? Скажи! Тот в недоумении пожал плечами: — Ничего не понимаю. — Не пущу, — вдруг закричала Зоя, обхватив брата за ноги. — Не пущу! Когда вышли на улицу, Василий заметил толпу людей у куста сирени, в том месте, где он прощался с Верой. У него застучало в висках, закружилась голова. «Значит, стряслось что-то страшное…» Увидев работников милиции и Василия, толпа людей зашумела. В их глазах он прочитал негодование и злобу. «Что же произошло?» — спрашивал себя. В это время к нему подбежали двоюродные братья Веры. — Подлец! Что ты наделал? — кинулись они к нему. В толпе заголосила женщина. Василий окончательно растерялся, съежившись, опустил низко голову. Его втолкнули в машину, и она тронулась. Через маленькое оконце увидел, как ему вслед махали кулаками братья. Уже в машине лейтенант рассказал ему, как утром дворник обнаружила труп девушки и заявила в милицию, сказав, что это — дело его рук. — Ты вчера проводил Веру? — спросил его следователь. — Проводил. — В котором часу? — В полночь. — Ну вот, все понятно. Выбрал время, изнасиловал и удушил. — Что? Я? Да как вы смеете такое говорить? — возмутился Василий. — Ишь ты, еще и прикидывается! — вмешался Шарин, начальник уголовного розыска. — Лучше признавайся. Василий растерялся. А на него наседали со всех сторон. — Ты ее убил… ты! И больше никто! Экспертизой установлено, — продолжал Шарин. — Смерть Веры наступила в полночь. Были вы вместе. Здесь все ясно, как божий день… Как Василий ни возражал, как ни доказывал — его задержали, предъявив тяжкое обвинение в убийстве. А позже в письменном объяснении он написал: «Выходит, я ее убил, больше некому, я ведь уходил последним. Вы спрашиваете подробности. Не могу вспомнить. Был пьян». …Лязгнули с грохотом массивные, кованые железом двери тюрьмы, Козарец очутился в камере. Через несколько дней в тюрьму к нему приехал тот же следователь, который допрашивал его в милиции. Усевшись за столом в следственной камере, Чуня открыл папку, вытащил подшитое в твердую обложку дело. — Слушай, какое заключение дали эксперты. А заключение, построенное на науке, — неопровержимое доказательство. Послушай, — и стал читать: — Обнаруженная на одежде потерпевшей кровь относится к первой группе. — У тебя какая группа? — спросил Василия. — Не знаю, — сдвинул тот плечами. — Так вот, дорогой, нам известно, что ты имеешь первую группу, — продолжал следователь. — Значит, ты виновен. Это раз. Как доказано той же экспертизой, смерть Шмыги наступила около часу ночи, то есть когда ты был с ней. Вас вместе видели люди. Так? Так. Кто еще, кроме тебя, там был?