Марфе же сначала завили кудри. Для этого брали большой толстый гвоздь, накаляли его докрасна, натирали о кусок сала и накручивали на него волосы прядь за прядью. Затем завитки уложили в несколько рядов вокруг лба, закрепив их сверху венком. Венок невесты всегда считался символом девичьей чистоты и невинностьи. Марфа, как и любая казачка, вышедшая замуж, была должна хранить его до конца своих дней. Косу, в которую были заплетены длинные волосы Марфы, сначала расплели. Причем каждая из близких подруг расплетала по пряди. Затем вновь коса была заплетена по всем правилам и украшена малиновой атласной лентой. Коса по традиции после заключения брака вновь расплеталась, и волосы заплетали уже в две косы, укладывая на голове букли – преображение в бабу. Впоследствии казачка носила эту традиционную прическу – две косы, обернутые вокруг головы. После заплетания волос Марфу отвели в баню. Подружки сняли с нее исподнюю тельную рубаху, и Марфа разорвала ее, тем самым показывая, что прощается с прежней, девичьей жизнью. Омовение в бане происходило под традиционные причитания подружек. После на Марфу надели новую рубаху, и подружки, взяв ее под руки, вновь отвели в хату. Мысли Марфы сплетались в один клубок, не имея определенного направления. Микола, батько, прощание с прежней жизнью, к которой, как понимала Марфа, возврата уже не будет, первая ночь с любимым. Все это и волновало, и немного пугало. – Царица небесная, матерь Божия, помоги мне с этим справиться, – произнесла негромко вслух казачка. – Ну, что ты, милая, – поддержала ее одна из подружек. – Все управится как надо. Не бойся. Марфа улыбнулась в ответ: «Дай бог!» Перекрестясь, надела чулки, задев нарочно ими одну из своих подруг. – Будешь следующая, – подмигнув подружке, сказала Марфа. Та в смущении зарозовела щеками. Платье белого цвета как нельзя лучше подходило к смуглому лицу Марфы. Надев его на невесту, одна из подружек приколола к платью белый искусственный цветок из атласа. Для того чтобы уберечь Марфу от дурного глаза, в подол свадебного платья с четырех сторон крест-накрест закололи иголки без ушек и за пазуху ей положили кусочки ладана. Бусы малинового цвета обрамляли шею. В тот же тон Марфе на ноги надели черевики, подаренные накануне Миколой. Федор Кузьмич, отсутствовавший все то время, пока собирали подружки Марфу, показался из соседней комнаты. Невольно залюбовался красотой дочери. Скупая отцовская слеза скатилась по морщинистой щеке и затерялась в густой бороде. – Эх, мамка не дожила то этого момента, – сказал он негромко. В голосе слышались дрожащие нотки. За окном послышался конский топот, стук колес арбы, песни, выстрелы. Микола, в новой парадной черкеске, которую дополнял пояс с кинжалом, сапоги со скрипом и шапка-кубанка, со своими гостями подъехал ко двору. На груди жениха был приколот большой белый атласный цветок. Точно такой же, как у Марфы на платье. Подруги невесты, выйдя во двор запели песни. Даеш мэнэ, мий батэнько, молодую, Купы мини зозулэньку слуховую. На що тоби, дытя мое, зозулэнька, Есть у тэбэ, дытя мое, свэкрушенька. Вона сама рано встае, тэбэ збудыть, Сама пидэ до сусидок та й огудыть. Ой, соплывэ та дримлывэ чуже дытя, Ще сонычко нэ заходэ, спаты ляга. Ще сбнычко нэ заходэ, спаты ляга, Як сонычко пидибьеться, то й проснэться. Сусидочкы, голубонькы, нэ ймить вы йий виры, Мэла хату, мэла сина, ще й прысинкы. Та прынысла я водыци пры зарныци, Поставыла у свитлыци на скамийци. Самая близкая подруга, та, которой коснулась Марфа чулком, подошла к воротам. Дружко, Василь Рудь, избранный на семейном совете родителями Миколы, был также одет в черкеску, но не такую богатую, как у жениха, перевязанную крест-накрест рушниками. В правой руке он держал разукрашенный двухметровый шест – своеобразный символ власти представителя жениха на свадьбе. Этим шестом он уверенно постучал в створ ворот. – Кого это занесло ветром до нашей хаты? – спросила дивчина. – Ясный сокол за голубкой своей прилетел! – отвечал Василь, пристукивая шестом о землю. – Просим разрешения ввести в курень ваш нашего князя! – Ну, что ж, заходите, гости дорогие! Голубка заждалась сокола своего! – вторила дивчина. Вся процессия вошла во двор. Подруги Марфы, указывая на крыльцо, проводили Миколу, Василя и еще двух казаков в хату, подпевая песню: Ой, попэ, попэ Иосифу, Нэ звоны рано в нэдилю. Зазвоны рано в суботу, Потурай дружечкам роботу. Нэхай и нэ шьють, нэ прядуть, А до нашойи до Марфочки В дружкы идуть. За столом сидела Марфа, смущенно склонив голову, зардевшись в щеках. Казаки, сняв папахи, перекрестились на красный кут. – Мир в хату вам! – воскликнул Василь, ударив о пол шестом. – И вам, гости дорогие! – отвечали дивчины. Миколу посадили за стол рядом с невестою. Накануне по традиции и Микола, и Марфа говели и исповедались у отца Иосифа. До венчания им ничего нельзя было есть и пить. Федор Кузьмич, держа в руках икону Божией Матери «Казанская», благословил и напутствовал молодых: «С богом! И чтобы на всю жизнь!» Сваха – Аксинья Шелест, после слов Федора Кузьмича, приступила к «обрезанию» косы. Она держала Марфу за косу, а двоюродный брат Марфы, Остап (парубок шестнадцати годков), взяв тупой нож, начал «резать» волосы. Василь Рудь крикнул: – Постой, постой, не режь, мы эту косу выкупим. Двоюродный брат важно брови окинул и скептически осмотрел гостей. Девки, подружки Марфы, прыснули со смеха. – Дорогая коса-то. Есть ли гроши у вас? Василь важно побренчал перед носом молодого казака парчовым полным мешком и улыбнулся: – Трошки есть! – А не скупы ли гости наши дорогие? Не проверить ли нам? – Проверить, проверить, – закричали дивчины со всех сторон. Начался торг. Василь подошел к столу, за которым сидел Остап. – Так, дружок, пятьдесят копеек! – сказал серьезный парубок. – Это даром! А Василь дает только пять. – Нема больше! – И глаза пучит, предвкушая веселье. Торговались, торговались, но каждый стоял на своем. Тогда Остап, рассердившись (для виду) на дружка, быстро зажег о свечу паклю на палке и намеревался обжечь Василя. Василь отошел от стола и начал просить, чтобы Остап уступил, так как на уплату такого большого выкупа не хватает денег. Подружки Марфы в это время запели: Ны стий, зятю, за плычамы, Ны лупай очамы; Кыдай на тарилку, Выкупай свою жинку.