Отец Иосиф закончил заутреню короткой проповедью. Выйдя на амвон, он осенил себя крестным знамением: «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа…» Выждав минутную паузу, он продолжил: – Тихим и незаметным стало пришествие в мир Спасителя. В пещере для скота, в яслях для корма животных лежит Христос, повитый пеленами. Мудрецы-чужестранцы издалека пришли поклониться ему, водимые звездой. Бедные пастухи, пасшие ночью овечек, узнают благую весть от ангелов и спешат к Царю, лежащему на соломе. Христос тих и незаметен. Величие тайны воплощения Бога не нуждается во внешней грандиозности. Сегодня высочайшая слава Божия явлена в его великом смирении, его умалении до человека, до пеленок, до слабости младенца. «Христос раждается – славите!» Слава Божия не нуждается в поклонниках, от наших славословий она не возрастает. Наш слабый ум не в силах вместить, осознать величие происходящего в полноте, но мы сами нуждаемся в том, чтобы хоть отчасти понять, что сделал для нас Бог, для чего Он воплотился, как нужен нам этот Младенец, лежащий в яслях. Когда Господь исцеляет душу, то никаких рубцов и следов не остается – человек получает полное, совершенное исцеление. Вот зачем пришел Христос – всего себя дать нам, обновить собою человека, совершенно исцелить нас от наших греховных язв. Для этого он лежит сегодня в яслях скотских, терпит младенчество, холод, нужду в чьей-то помощи. Он умалился до Человека – ради нас. Дай нам, Господи, почувствовать милость твою к нам, дай нам осознать, какую полноту спасения, исцеления ты даруешь нам, хоть мы недостойные и грешные – и мы будем славить тебя во веки веков! Аминь! Весь станичный люд, предстоящий в церкви, осеняя себя крестным знамением, вторил за отцом Иосифом: «Аминь!» Утренняя заря окрасила серо-голубой край неба в оранжевый цвет. Легкий морозец, пощипывая уши и щеки, пробрался под черкеску. Михась поежился: – Уф! Пробирает! В церкви-то теплее было. – На восходе всегда мороз крепче, – потянувшись, сказал Микола. Марфа, раскрасневшись от морозного воздуха, стояла в кругу своих подруг. Делилась своими переживаниями о нескорых еще родах. Те из подруг, кто уже имел детей, подбадривали и успакаивали ее. Кто из девок еще не испытал счастья замужества, сочувственно вздыхали. – С Праздничком! С Рождеством Христовым! – приветствовали Иван Михайлович и Наталья Акинфеевна проходящих мимо станичников. – Со Светлым Праздником! Христос родился, Бог воплотился! – слышалось со всех сторон от выходящих из церкви прихожан. Слегка утомленные долгим стоянием на Литургии, казаки, старики, казачки, парубки расходились по своим хатам, чтобы разговеться после поста. Отец Иосиф, накинув свою видавшую виды душегрейку, вышел из церковных врат. Торжественность, которая отображалась на его лице во время Литургии, сменилась хозяйственной деловитостью. Причина на то была. После богослужения, предусмотренного церковным уставом, в церкви всегда устраивалась общественная трапеза по старым традициям казачества: накрывались праздничные столы для почетных гостей – станичного атамана, членов администрации, состоятельных казаков и всех, кто активно участвовал в делах церкви. Таких набралось человек тридцать. Не забыли, конечно же, и стариков. Уважили. Старики для станичников – святое. – Ну что, родные мои, – сказал Иван Михайлович, глядя на своих домочадцев. – Ждите меня дома. Постараюсь не долго. Должность обязывает. – Да уж понятно, Иван, спаси тя Христос, – ответила супруга. – Мы пока дома с Марфушкой похлопочем, стол накроем. Будь с Богом! Иван Михайлович троекратно облобызался с супругой, снохой, с сыновьями, разгладил усы и, перекрестившись, направился к трапезной церкви, где у входа уже стояли отец Иосиф, несколько из зажиточных казаков и старики. Микола с Марфой, с матерью и братом направились к своей хате. Погода стояла – загляденье. Шли не торопясь, говоря в основном о предстоящем отъезде Михася и его поступлении в училище. По дороге их нагнали Василь Рудь с Аксиньей Шелест. – С Рождеством Христовым Наталья Акинфеевна. С Рождеством и вас, дядько Микола, Марфа и тебя, Михась! – приветствовали они Билых. – Василь, никак ты?! – удивленно спросила Наталья Акинфеевна. – Что-то давненько тебя не видела. Возмужал. Гарный казачина стал! – Дьякую, тетка Наталья! – поправив залихватски шапку на голове, радостно ответил Василь. – А то кто ж?! Собственной персоной я! Микола, довольный тем, что видит Василя не с хохлушкой, а со станичной, своей, казачкой, не скрывая радости на лице, сграбастал односума в свои объятия и, троекратно обнимая, выпалил: – Христос родился, Бог воплотился, Василь! С Рождеством, дорогой! И тебя, Аксинья, со светлым праздником! – Благодарствую, Николай Иванович, – смущенно ответила Аксинья. – Вы куда путь держите? – спросила Наталья Акинфеевна. – Да хотели к нам, да дед-то на трапезу в церкви остался. Вот и гуляем, – ответил Василь. – Вот и мы без начальства своего, – пошутила Наталья Акинфеевна и, вспомнив слова супруга, улыбнулась и добавила: – Его должность обязывает. – Слушай, Василь, пойдемте к нам. Разговеемся. Отпразднуем светлый праздник, – предложил Микола. – А и вправду, пойдемте, – поддержала Наталья Акинфеевна. – Кто их знает, когда они в церкви свои обязательства исполнят. А мы тем временем сами разговеемся. А там, глядишь, и Иван Михайлович с твоим дедом пожалуют. Недолго думая, Василь с Аксиньей приняли предложение, и все вместе зашагали по протоптанной в снегу дорожке в направлении хаты Билых. – Прошу, гости дорогие. Чем Бог послал разговеться сподобимся, – пригласил в трапезную приглашенных отец Иосиф. Слегка озябшие на морозце гости не без особого удовольствия последовали за станичным священником в помещение церковной трапезной. Богатые казаки выделили на праздник несколько барашков из своих стад. К праздничному церковному столу наварили мясную лапшу, борщ, кулеш и узвар. Разместили всех в церковной трапезной. Отец Иосиф прочитал необходимые молитвы и благословил трапезу. Разговлялись широко, но не забывали, что хоть и в трапезной, но все же в церкви – доме Господнем. Употребление горячительных напитков не допускалось и не приветствовалось. Лишь стариков за ради приличия спрашивали: «Не желаете, господа старики, по пиндюрке чихиря или дымки отведать?» Но те, покашливая в кулаки, уверенно отказывались от предложенного. Отношение к трапезе оставалось добропорядочным и благочестивым. Как водится, во главе стола усадили Ивана Михайловича – станичного атамана. По правую руку от него – отец Иосиф, по левую – старики во главе с дедом Трохимом. А далее и другие приглашенные. Ивану Михайловичу, как станичному голове, вышло и за столом быть своего рода тамадой, с чем он справился вполне. В станице говорили: «Добра та бэсэдонька, дэ атаман е». В теплом кругу сорадовались Рождению Христа, собственным удачам и удачам близких. Пели песни, ратовали о боевых походах, добрым словом и молитвой вспоминали усопших и всем живым желали здравия. Ели немного, памятуя о том, что дома каждого ждет еще и стол в кругу семейном. Трапезу венчала дошедшая из глубины веков колядка, которую исполняли с удовольствием. Запевали отец Иосиф с атаманом, а припев уже подтягивали все, включая стариков. Выходило немного нестройно, но довольно торжественно: Добрый вэчир тоби, панэ – господарю! Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. Застылайтэ столы, та вси кылымамы! Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. Кладить паляныци, з ярои пшэныци… Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. Бо прыйдуть до тэбэ тры празника в гости… Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. Бо пэршый жэ празник Рожэство Хрыстово… Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. А другый же празнык Святого Васыля… Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. А трэтий же празнык Святэ водохрэща… Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. А на цьому слови бувайтэ здорови. Радуйся, ой, радуйся, зэмлэ! Сын Божый народывся. – Вот и вы, станичники, бывайте здоровы! – встав из-за стола, сказал Иван Михайлович. – Благодарствую за хлеб, за соль. Пора мне и честь знать, да и дома ждут! – Отец Иосиф, благословите. – Бог благословит, Иван Михайлович, – сложив соответствующим образом пальцы на правой руке, благословил отец Иосиф атамана. – Ступайте с Богом, дорогой Иван Михайлович. – Господа старики, – Иван Михайлович, глядя на стариков, приклонил голову. Те в ответ слегка склонили свои в знак уважения. Атаман перекрестился на образа и, постукивая каблуками зимних сапог, вышел на улицу и бодро зашагал к своей хате. Каждому празднику в станицах Кубанской области слагали стихи и песни, хороводы, частушки и прибаутки. Станица Мартанская не была исключением. Когда запорожцы, предки мартанцев, переселились на Кубань, они принесли с собой не только свои праздники, но и традиции и культуру. Песенная традиция играла одну из важных ролей в жизни мартанцев. Время зимних Святок в народном календаре начиналось с большого православного праздника Рожества Христова. В кубанских станицах к празднованию Рождества и последующих Святок относились очень трепетно и благоговейно. По всей станице, то тут, то там, слышались возгласы первых колядующих. Как правило, это были дети. Обычно этим занимались казачата от пяти до четырнадцати лет, разными компаниями ходили от хаты до хаты Христа славить, начиная обыкновенно с войскового атамана. «Благословите колядовать», – подходя к окну очередной хаты, восклицали малые. И хозяин, выйдя на порог, добродушно звал казачат внутрь хаты, приговаривая: «Благословляем! Колядуйте!» Во всяком доме колядующие пели «Христос рождается», за что хозяин должен был заплатить. Как правило, казачата, повернувшись к святому углу, пели святые песни: Дева Богородица, чистая Мария, Матерь Предьизбранная, мира красота. Кроткая Владычица, сохрани Россию, Умоли о грешных нас Господа Христа. О, Пренепорочная, родшая Мессию, Истину державшая на Своих руках — Умоли же Господа, да спасет Россию И помянет грешных нас в горних Небесах! Затем, повернувшись к хозяевам дома, пели им: