* * * «ОТЧ. СЕК. +10. ПРЯМОЙ КАНАЛ: Объект находится в «беседке» семь часов сорок пять минут. Результата по-прежнему нет. Она осознает, что полковник перешел к девятой фазе. У нее идет кровь, но она улыбается инфернальной улыбкой, когда боль достигает апогея. Данные по Варне, Баку и Стамбулу все еще уточняются, пока без результата. Ждем срочных указаний». Уркварт крутил в руках очки в роговой оправе, лежащие на столе между ними. Гаскуань раздраженно нажал полдюжины клавиш, и монитор погас. – Девятая фаза, – пробормотал Уркварт. – Вырывание зубов и обрезание сосков. Десятая фаза: перелом лодыжек и кистей. После этого она потеряет сознание, как Али Исмаил и Петер Рамбек. Фазы с одиннадцатой по двадцатую – ритуальное заклание! Все идет не так, как надо, черт подери! Охотники за террористами уставились друг на друга. На эту операцию были потрачены немыслимые суммы, по крайней мере, пять богатейших стран мира ждали ее результатов. Неофициальные методы, которые использовались охотниками, вряд ли могли быть обнародованы, учитывая сложившееся в последнее время мнение об организации. Безграничные полномочия Уркварту и Гаскуаню предоставила организация, включавшая в себя такие альянсы, из-за которых мировые политики могли предстать в весьма неприятном свете. Перед этими мужчинами, обладавшими весьма богатым опытом работы в службах разведки, стояла всего одна главная задача: полное истребление группировки «Марипоса». В случае удачи их ждала величайшая награда. В случае неудачи – полное фиаско. На время проведения операции они считались людьми без гражданства. Они были никем и находились нигде. Как совершенно верно полагало общественное мнение: сильные мира сего на удачу не полагались. В ходе неофициального обсуждения этичности всего происходящего сформировалась следующая позиция: полное истребление группировки «Марипоса» хотя бы даст передышку для того, чтобы оценить силу общественного мнения. А возникнет ли в результате всего этого новая мировая политика, покажет время. – Да уж, ты-то несколько раз участвовал в подобных закланиях, тебе лучше знать, – пробормотал Гаскуань. – Заткнись! – прошипел Уркварт. – Лучше займемся чем-нибудь полезным. Пройдемся-ка по отчету по этой женщине еще раз. Возможно, мы что-то упустили. Гаскуань вздохнул и провел пальцами по синим участкам стеклянного стола. Загорелся монитор. Уркварт медленно прочитал: «Женщина обнаружена у стойки отеля «Монте Карло» в Барселоне после того, как она заказала телефонные переговоры с несколькими городами Европы. Наблюдатель: Фернандо. При попытке познакомиться в баре представилась Ритой Падеста. Она сообщила, что работает стоматологом и приехала в Барселону на конгресс. (Проверено! Никаких конгрессов стоматологов в это время не проводилось.) Фернандо заметил в ее сумочке газету двухнедельной давности с заголовками об акции в Гамбурге. Когда Фернандо спросил у нее про газету, она не нашла что ответить. Шесть дней скрывалась, никаких дополнительных улик не появилось. Затем она внезапно переехала в Венецию, тени потеряли ее там на восемь часов. Полагают, что она могла общаться с двумя мужчинами, личности которых не установлены, в траттории у канала Веккьо. Затем она уехала на поезде в Грецию, пересела на другой поезд и была задержана в Комотини. При ней обнаружен паспорт на имя Констанцы Фрей, гражданки Испании. Профессия: дизайнер моды. Билеты в Варну, Баку и Стамбул. Конец связи». – Двое мужчин в Венеции, личности не установлены, – проговорил Уркварт. – Как это вообще возможно? У нас что, одни любители тут собрались? Просмотрим отчеты агентов. Загорелись дополнительные мониторы, по которым побежал текст. Они уже читали все это не меньше десяти раз, и одиннадцатый не дал никаких новых ассоциаций. – У меня неприятное чувство, – пробормотал Гаскуань, – неприятное чувство, что она – ловушка, чтобы сбить нас со следа. Эти три билета в сумке должны были навлечь на нее подозрения. – Да нет, черт побери! – прорычал Уркварт и очень непредусмотрительно треснул кулаком по стеклянному столу. – Никакая она, черт возьми, не ловушка! Группировка «Марипоса» не жертвует своими членами, расставляя ловушки. Нужно передать срочное задание: составить карту всех международных конгрессов и конференций в Баку, Варне и Стамбуле. Гаскуань оттолкнул от себя коробку со швейцарским горным пейзажем на крышке. Утиную грудку он давным-давно съел. Потом он встал и принялся печатать сообщение на клавиатуре. * * * Автобус заехал в город, и Мино потерял из виду большой американский автомобиль. Подходя к мостику в парк, где должна была сидеть прорицательница, Мино купил perro caliente, сосиску с листьями салата в булке. Он призадумался о том, почему сосиску, поданную таким образом, называют «горячей собакой», но не нашел никакого вразумительного объяснения. Подобные названия сосисок, незнакомцы, фотографировавшие его, тот факт, что большинство людей в этом городе были никому не нужны, лишь еще раз укрепили его убежденность в том, что мир за пределами джунглей – сплошное безумие. До тех пор, пока у него был его дом, причал и Мария Эстрелла, подобные вещи его не волновали. Гадалка сидела в небольшом фургончике, который цеплялся к автомобилю. Мино понял, что таким образом ее перевозят с места на место. Он почувствовал легкое разочарование: по рассказам папы Маджико у него сложилось некоторое представление о гадалках, и он был уверен, что они ездят на мулах. Но, видимо, тут был другой случай. На двери фургона висел плакат с яркими печатными буквами, сообщавший, что за пять боливаров Мадам Мерчина прочитает по вашим ладоням ваше прошлое и даст полезный совет на будущее. Вокруг играли оборванные детишки, развлекавшиеся тем, что оплевывали прохожих красными липкими ягодами тетти из найденной на улице трубочки. Мино мельком взглянул в маленькое окошко и увидел сгорбленную старушку у окна. Она была одна, и Мино постучал в дверь. В полумраке фургона он увидел, как она кивнула ему и указала на стул. Мино неуверенно сел и положил на стол купюру. Старушка кивнула, на шее, в волосах и на ушах у нее заблестели золото и жемчуг. Ей, наверное, больше ста лет, подумал Мино, но взгляд у нее чересчур острый. Он почувствовал, что она видит его насквозь, словно он был сделан из прозрачного стекла. Мино выпрямился и посмотрел ей в глаза. И тут он оказался в западне. Ее глаза, словно пиявки, присосались к его глазам и держали его очень крепко, контуры вещей вокруг него размылись, неожиданно Мино оказался в желейном мире, и только два огромных зрачка удерживали все на месте. Он плыл. Поднимался к поверхности и погружался в глубину. Он находился в толще воды посреди между всем и ничем. Он больше не был Мино Ахиллесом Португеза, у него не было рук, ног, головы, были лишь глаза, нет, не глаза, лишь… – Мальчик, – сказал низкий хриплый голос, – дай мне левую руку. Мино пробился сквозь толщу воды и вытянул вперед руку. В голове у него не было ни единой мысли. – Мальчик, ты беспокоишься о будущем, о несказанных словах и непридуманных мыслях. Твои глаза принадлежат другому, принадлежат многим. Линии на твоих ладонях не умеют врать, и до этого я видела такую руку лишь однажды. Та рука не приходила ко мне. Это я должна была прийти к ней, украсть ее; мне пришлось ее отрезать. Я выкрала руку мертвеца, чтобы прочитать линии на ладони, которых я раньше никогда не видела. Я прокралась к трупу и украла его руку. Гадалка неожиданно вытянула руку и показала на полку за своей головой. Мино посмотрел наверх и увидел огромный стеклянный кувшин. В нем плавала бледная человеческая кисть. Мино разглядел даже обломки костей, отрубленных чуть выше сустава. Мино видел эту руку, но не думал о ней. – Мальчик, эта рука принадлежит великому Жозе Педро де Фрейтасу, известному в мире под именем Ариго, шахтеру из Конгоньяса, который воспламенился революцией и излечил своими чудесными руками тысячи бедняков. Он вырезал опухоли грязным перочинным ножом, не оставляя ужасных шрамов, и раны, которые он лечил, никогда не гноились. За все эти преступления его посадили в тюрьму, но никто из стражей не запер его камеру, никто из полицейских в Конгоньясе не остановил его, и он ежедневно выходил из тюрьмы, чтобы лечить больных. Великие медики из других стран приезжали посмотреть на его удивительную работу и изучали рецепты, которые он выписывал без малейшей заминки. Его фотографировали, о нем снимали фильмы, и все глубоко склонялись перед его истинной внутренней силой. Ариго умер, но я, Мадам Мерчина, украла его кисть, чтобы истолковать линии на его ладони. Никогда раньше я не получала так много информации. Линии на ладони – послание богов. И я могу его прочитать. Гадалка отпустила руку Мино и швырнула ему купюру. – Вставай, мальчик, и уходи. Я увидела достаточно. За то, что я увидела, денег я не возьму. Я вижу много такого, что нельзя высказать словами, нельзя передать речью. Но я скажу лишь одно: ты никогда не увидишь красной крови. Ты будешь видеть воду, молоко, но кровь не увидишь никогда. А тот, кого ты полюбишь, никогда не будет плакать. А теперь иди и оставь старую гадалку наедине с ее мыслями. Внезапно Мино оказался на улице, в лоб ему попала липкая ягода тетти. Он медленно моргал, пока мысли возвращались в голову. Он никак не мог понять, сказала ли гадалка ему что-нибудь особенное. Он посмотрел на свою ладонь: выглядит вполне обычно. Увидела ли она, что он фокусник? Вполне возможно, ведь именно для этого он чаще всего использовал свои руки. Она и сама почти фокусник, пусть и не такой же, как Изидоро. И он знал: фокусники не должны выведывать друг у друга секреты. Ему было стыдно, что он пришел к гадалке. Прежде чем поехать домой, ему в голову пришла одна мысль, и он направился в la biblioteca. Он попросил книгу об Ариго, о Жозе Фрейтасе. Ему разрешили взять с собой толстую книгу. Книга называлась «El medico supernatural de Congonhas»[21], ее написал доктор Андрия Пухарич. Когда Мария Эстрелла, напевая, спустилась по лестнице на пристань, чтобы искупаться и заняться любовью со своим возлюбленным, он лежал на матрасе и читал, полностью погрузившись в книгу. В этот вечер Марии Эстрелле стоило больших трудов его соблазнить. Искупавшись, Мино серьезно посмотрел на нее и спросил: – Ты часто плачешь? – Пф! – ответила она. – Я никогда не плачу. Он купил себе маску для ныряния и гарпун. Он без устали плавал в маленькой бухте, охотясь на рыб. Иногда он нырял между подводными скалами так глубоко, что, казалось, легкие скоро лопнут. Но то, что он видел под водой, было похоже на сказку. Первозданный мир красок и грациозных движений. Однажды, когда он лежал на пристани и ждал Марию Эстреллу, произошло нечто необычное. У одной из рыболовецких лодок, промышлявших в бухте, возникли проблемы. Трое людей на лодке кричали и ругались, изо всех сил вцепившись в веревку, уходящую в море. Какое-то время Мино стоял и наблюдал за разворачивавшимися перед его глазами событиями, а затем бросился в воду и поплыл к ним. В тот день море было тихим, и, хотя раньше он никогда еще не плавал так далеко, доплыть до лодки ему было совсем не трудно. Когда он был уже совсем близко, то увидел, что мужчина в лодке достал нож и приготовился обрезать якорную веревку. Мино крикнул ему, чтобы тот подождал. Когда люди в лодке поняли, что он собирается нырнуть и освободить зацепившийся якорь, они подняли его в лодку и приняли очень гостеприимно. Якорь лежал не глубоко, говорили они, не глубже пятнадцати метров. Пятнадцать метров. Мино подумал, что, возможно, уже нырял на такую глубину, так что все должно пройти хорошо. Отдохнув немного, он снова прыгнул в воду. Задержал дыхание и нырнул, держась руками за веревку якоря. Проплыв какое-то время, он увидел дно. Он заметил контуры чего-то большого и бесформенного, скорее всего, поросшей водорослями скалы. Веревка исчезала где-то в зарослях водорослей, и Мино показалось, что он разглядел часть якоря. В висках у него стучало, в глазах все поблекло. Надо было всплывать. Поверхность воды серебрилась у него над головой, он несколько раз сильно толкнулся и поднялся наверх. Схватившись за борт лодки, он откашливался, отплевывался и вытирал соленую воду с глаз. – Не получилось? – спросил мужчина по имени Диего, владелец лодки. Мино кивнул головой. – Еще раз, – сказал он. – Я попробую еще раз. Я видел якорь. Мне просто нужно быстрее опускаться на дно, чтобы мне хватило дыхания. – Смотри-ка, – сказал младший из рыбаков, – может быть, тебе это поможет? И ты сможешь опускаться быстрее. Он поднял со дна лодки огромный камень. С помощью этого камня опускали ловушки для крабов. Мино прижал к себе камень и изо всех сил заработал ногами, чтобы оставаться на поверхности. Обхватив локтем якорную веревку, он снова глубоко вдохнул и начал опускаться вдоль нее. Всего через несколько секунд он достиг дна. Там он отпустил камень и схватился за веревку. Пошарил в водорослях в поисках якоря. И увидел кое-что необычное. Останки большого корабля. Поросшие водорослями и кораллами. Корабль был очень древним, когда Мино подплыл поближе, дерево стало крошиться и осыпаться. Мино подергал якорь и понял, где тот застрял: он зацепился за огромную железную пушку. С большим трудом Мино удалось освободить якорь. Воздух в легких еще был, так что он отпустил веревку и поплыл исследовать останки. Узнать в них корабль было довольно трудно, корпус и палубы стерлись, но посреди останков лежала толстая мачта. Мино всплыл немного наверх, чтобы обеспечить себе более оптимальный обзор. Прямо посередине корабля, примерно там, где Мино отпустил веревку, возле большой пушки что-то ясно и отчетливо поблескивало. В этот момент в ушах у него загремел гром, и он поспешил всплыть на поверхность. Он чуть не потерял сознание. Рыбаки схватили его и втащили в лодку. Он лежал на дне лодки, жадно глотая воздух, а рыбаки смеялись и кричали «оле!», восхваляя уникального водного человека, спасшего якорь, который стоил не меньше их месячного заработка. Мино высадился на собственной пристани, получив в награду полную бочку corrodos, самой вкусной рыбы на свете. Он помахал рыбакам на прощание и рухнул на матрас, где пролежал до прихода Марии Эстреллы. Прочитав книгу дважды, Мино убедился в том, что Жозе Педро де Фрейтас из Конгоньяса был настоящим волшебником, умевшим творить подлинные чудеса. То, чем занимались они с Изидоро, не было подлинным, это были лишь трюки, которым можно научить любого. Но сколько бы он ни тренировался и ни упражнялся, он все равно никогда не сможет излечить бедняка от опасной болезни, если не выучится на врача. Но и в этом случае это будет лишь уловка, ловкий трюк, вроде тех, что показывал Изидоро. Никакого отношения к настоящим чудесам это не имеет. Сын святой Девы Марии, Иисус Христос из Назарета, живший на другом берегу моря, был настоящим волшебником. И он творил подлинные чудеса. Но его распяли на кресте и закололи насмерть римские солдаты. Жозе Педро де Фрейтас погиб в автокатастрофе. Автомобиль гринго. Все автомобили на свете сделаны гринго. Именно гринго изобрели автомобили, чтобы использовать нефть, которую они добывают в бедных странах, уничтожая джунгли. Наверное, самая большая мечта гринго – закатать в асфальт весь мир, чтобы как можно больше людей погибли под колесами автомобилей или задохнулись от выхлопных газов. Как же так вышло, подумал Мино, сдавая книгу в библиотеку неделю спустя, что двух единственных истинных волшебников, когда-либо живших на этом свете, убили солдаты и гринго. После библиотеки Мино пошел в сторону мостика к парку. Фургона Мадам Мерчино уже не было, и когда он спросил о нем двух старичков, сидевших на лавочке неподалеку, они рассказали ему, что случилось ужасное: компания пьяных молодых людей, приехавших на каникулы из столицы, однажды ночью выбросила фургон гадалки в реку, он поплыл по реке к морю и там затонул. Мадам Мерчино в последний момент сумела спастись. Мино подумал о руке в стеклянном кувшине: теперь, наверное, ее уже съели рыбы. Мино и Мария Эстрелла вместе поехали домой на автобусе. Мать Марии собиралась прийти к нему чуть позже, чтобы запечь свежего поросенка; духовка у Мино была больше и лучше, чем в доме сеньоры Пинья. Все чаще и чаще Ванина Пинья приходила на кухню к Мино и готовила еду для всех троих. Они словно стали семьей, подумал Мино. Они успели провести на причале пару часов до прихода матери. Груди Марии налились и стали твердыми, и Мино не упускал возможности их поласкать, а Мария вздыхала от наслаждения от прикосновений чувствительных рук фокусника, раз за разом зажигавших в ней огонь. Так будет длиться вечность, думала она. – Что может пролежать на морском дне сотни, даже тысячи лет, Мария, и все еще сверкать и блестеть? – спросил Мино, когда они купались. – О, это я знаю, – ответила она. – Нам рассказывал учитель химии. Это не железо, оно заржавеет. Это не жесть, вода разъест ее. Это не медь, она позеленеет. Это не серебро, оно потемнеет или почернеет. Это золото. Золото может блестеть тысячелетиями. Ничто не может навредить золоту. А ты видел на дне что-то блестящее? – Нет, – ответил Мино. Они поднялись к дому и сели на террасе ждать мать Марии. – Мне кажется, я люблю море почти так же сильно, как джунгли, – сказал Мино. – Ты выйдешь за меня замуж, если я построю прекрасный дом на морском дне, где мы сможем плавать среди рыб и морских звезд? Дом-ракушку? Мария не успела ответить, потому что вдруг раздался оглушительный стук в дверь и кто-то закричал, чтобы срочно открывали. – Кто бы это мог быть? – прошептал Мино, почувствовав, как кровь отхлынула от лица.