Ховина улыбнулась. – Ты, конечно, прав, – сказала она. – И я бы не отказалась стать матерью некоторых из твоих детей, не всех, конечно, лишь некоторых. Она бросилась на него и принялась щекотать. Они покатились по платформе и с плеском упали в воду. Мино и Ильдебранда затерялись в лабиринтах тетраподов. Бетонные колоссы были навалены друг на друга и создавали особые пространства как под водой, так и над ней. Теперь, когда море стихло, они могли спокойно перемещаться между тетраподами. Сначала они охотились за крабами, но потом, поняв, что так и не смогут поймать ни одного, начали охотиться друг за другом. Они проползали сквозь узкие расщелины, прятались за тетраподами, ныряли в воду, поддразнивали друг друга и смеялись друг над другом. Наконец Ильдебранда сдалась, дала себя поймать и вытянулась на спине в тени колосса прямо возле стены мола. Она прикрыла глаза и таинственно улыбалась. Эту улыбку нельзя было спутать ни с чем, так что Мино подполз к ней, лег рядом и зубами осторожно снял с нее мокрый купальник. Она вертелась и подрагивала от чувственности и желания, а когда он вошел в нее, идеально сложенное тело выгнулось навстречу ему. Сначала они долго тихо лежали недвижимо, чуть подрагивая, и он чувствовал, как ее нутро всасывает его все глубже и глубже, так крепко сжимая его, что кровь стучала в барабанных перепонках. Затем они поймали единый ритм, нарастающий, полный экстаза, тетраподы затанцевали вокруг них, избавились от тонн бетона и взмыли в небеса. После она посмотрела на него своими глубокими карими глазами. – Карлос, – сказала она, – зачем я встретила вас двоих? – Так было угодно Гайе, – мягко ответил он. – Расскажи мне о Гайе, – попросила она. И Мино рассказал о Гайе, о планете, о душе планеты, обо всем мире в его целостности, он говорил так, как говорил Константино Кастилло дель Круз. О том, что, возможно, существует единый принцип, которому подчиняется все на свете, от крохотного микроба до огромного океанского кита, от ягуаров в лесу до самого человека. Так что их встреча, разумеется, не была случайной. Вчетвером они олицетворяли собой силу, способную творить чудеса. – А ты религиозен, – прошептала Ильдебранда, – и при этом ненавидишь людей. Зачем Гайа создала людей, если они причиняют столько зла природе и самим себе? – Гайа не создавала людей. Все создает себя само, и Гайа создает себя сама. И не все созданное возникает во благо. Природа тоже пробует и ошибается. – То есть ты считаешь, что человек – ошибка природы, Карлос. Но ведь тогда и я, и Ховина, и Орландо – тоже ошибки. Как и ты сам. Мино улыбнулся. – Да, – сказал он, – это возможно. Конечно, мне неприятно так думать. Особенно про то, что ты ошибка. Возможно, людей на земле стало слишком много. И, чтобы выжить, им приходится уничтожать природу. Но если они уничтожат природу, погибнет и Гайа. Планета не может этого допустить. Перед тем как в аудиторию ворвались солдаты и арестовали профессора Константино, я хотел задать ему вопрос о том, сколько людей, по его мнению, с точки зрения экологии может вместить в себя планета. Эксперты ООН и либеральные экономисты говорят, что, если бы ресурсы планеты распределялись справедливо, можно было бы накормить пять миллиардов человек. Но я в это не верю. В этом случае везде, где можно выращивать какую-нибудь пищу, должно что-то расти. Но тогда исчезнет настоящая природа, будут истреблены миллионы видов животных и насекомых, окружающая среда будет в таком состоянии, что любая ошибка приведет к экологической катастрофе. Самое главное – это разнообразие. Именно разнообразие поддерживает здоровье и красоту Гайи. – И сколько же человек, по твоему мнению, может жить на Земле? Ильдебранда почесывала ногтями бедро Мино. – Миллиард, может быть, два, откуда мне знать? – Нам придется потрудиться, чтобы сократить население Земли до таких цифр, – вздохнула Ильдебранда. – Если они не поубивают друг друга в своих мелких ничтожных стычках, на помощь нам придут рак и чума. Если нам удастся спасти природу, она постепенно отрегулирует все сама. Если Гайа здорова, она обладает невероятной силой, – Мино поднялся, а Ильдебранда осталась сидеть. – Ты всегда будешь таким, Карлос? Ты никогда не думал о том, чтобы созидать что-нибудь? Ты ненавидишь настолько сильно, что хочешь только убивать, убивать, убивать? Внезапно в ее голосе прорезались суровые нотки. Мино покачал головой и посмотрел на море. Его взгляд потух, стал глубоким и отстраненным. – Я не отношу себя к человечеству, к тому, каким оно стало, – проговорил он. – Я никогда не был его частью. Я не испытываю симпатии, у меня нет обязанностей. Посмотри на страну, откуда мы родом: вся она – башня из ржавых бензиновых бочек, гора автомобильных останков, вокруг которой пляшут жадные гринго и толстые пустоголовые богачи. У них есть власть. Именно они управляют страной и принимают решения. Я не обязан испытывать симпатию к такому миру. И именно поэтому для меня убить человека легче, чем наступить на муравья. Внезапно Ильдебранда вскочила и бросилась в объятия Мино. Она рыдала. Она всхлипывала. Ее девичье тело дрожало. Мино осторожно погладил ее по голове. Наконец она успокоилась и взглянула на Мино полными слез глазами. – Я люблю тебя, Карлос. Люблю тебя, Орландо и Ховину. Как бы мне хотелось, чтобы мы, все четверо, были в безопасности. Когда все это наконец закончится… – Идем, – сказал Мино, взяв ее за руку. – Идем, я расскажу тебе и другим, что я придумал. Мы станем самой большой и самой счастливой семьей на планете! Держась за руки, они, балансируя, пробрались по тетраподам до платформы, на которой сидели Ховина и Орландо, намазывая друг друга кремом от солнца. Когда Мино закончил свой рассказ, они запрыгали и затанцевали от счастья. Потом они выпили розового вина и подняли тост за белую деревню на берегу кристально чистой реки глубоко-глубоко в джунглях. Глава 9. Зеленая радость Матери Гайи Зеркально-гладкую серо-коричневую поверхность озера Онтарио заволокло тяжелым серым туманом, крупными хлопьями наползавшим с юго-запада, с промышленного района Торонто. Было раннее утро понедельника 4 сентября. Через несколько минут над холмами на востоке взойдет солнце и расцветит озеро во все цвета радуги. Солнечные лучи пробьются сквозь толстый слой вонючей смеси отработанного машинного масла, парафина, бензина, дизеля и тысячи других отходов и вдохнут в озеро жизнь на несколько минут до того, как утренний северный ветер превратит поверхность в сернисто-желтый вздымающийся ковер. Эти краткие минуты, когда колдовское солнце превращало озеро в сверкающий драгоценный камень, директор Самуэль В. Пирсон любил проводить на балконе своего дома в маленьком городке Ошава в предместьях Торонто. Он зевал, просыпаясь, потягивался и обдумывал грядущий день. Его огромное поместье находилось прямо на берегу озера Онтарио. В то утро, 4 сентября, он успел зевнуть всего один раз, как в воздухе что-то просвистело, и стрела вонзилась ему в грудь. Он упал головой вперед с балкона и, возможно, во время падения даже успел заметить одетую во все черное фигуру, исчезнувшую в кустах буддлеи. В доме было тихо. Пройдет больше часа, прежде чем директора компании Equador Steel Company обнаружат лежащим на спине со стеклянным взглядом и прекрасной фотографией, вырезанной из книги. На фотографии будет изображена оранжево-желтая бабочка Gonepteryx cleopatra. В тот же день, 4 сентября, поздним вечером на другом конце планеты в кабинет доктора Клауса Вильгельма Хенкеля в институте Мерсера во Франкфурте-на-Майне вошел человек. Он утверждал, что разработал особый химический газ, который можно впрыскивать в ульи, чтобы уничтожить опасного клеща Varroa, грозу пасек по всему миру. Так как эта проблема была крайне актуальной для всех производителей пестицидов, влиятельный доктор согласился встретиться с человеком, называвшим себя доктором Йозефом Мангала. Улыбаясь, доктор Мангала зашел в кабинет Хенкеля, поклонился и закрыл за собой дверь. Затем достал из кармана маленькую трубочку, приставил ее к губам и с усилием выдохнул. Стрела угодила доктору Клаусу Вильгельму Хенкелю в щеку, и он тихо опустился на лежащие на столе бумаги. Когда секретаря института, а также троих сотрудников, которые видели этого «доктора Йозефа Мангалу», попросили описать убийцу, все они сошлись в том, что это был пожилой седовласый мужчина, горбатый, в темных роговых очках, полноватый, с шаркающей походкой. Он казался очень вежливым, раскланивался и улыбался всем как на пути к кабинету доктора Хенкеля, так и на обратном пути. Прошло чуть больше получаса, прежде чем секретарь постучался в дверь кабинета и нашел остывшее тело доктора Хенкеля и фотографию прекрасной бабочки на столе перед ним. Примерно в пяти милях на северо-запад от Куала-Лумпура на побережье есть небольшой городок Куала-Селангор. Здесь стоял замок династии Бойобон. Тут жил Ойобон Лукайтон Бойобон вместе со своими младшими братьями, женами и двадцатью тремя детьми. Именно отсюда он торговал лесом со всем миром. Бойобон был одним из самых влиятельных и богатых людей Малайзии, он мог позволить себе то, что было запрещено другим малайзийцам. Например, он в открытую покупал в трущобах маленьких девочек, чтобы использовать их для омерзительных услуг, за которые обычных граждан казнили. Но, конечно, не Ойобона Лукайтона Бойобона и его братьев. Они были тяжеловесами. Сто тридцать девять килограммов золота нужно было бы положить на другую чашу весов, чтобы взвесить самого Бойобона. Его брат Тогатон весил сто сорок семь килограммов. А младший брат Лигайон – всего сто семнадцать. Поздно вечером в среду, 6 сентября, трое братьев на Rolls Royce Silver Cloud возвращались с еженедельного собрания правления в главном здании династии в Куала-Лумпуре. Этот автомобиль специально спроектировали так, чтобы на заднем сиденье смогли разместиться все братья. Ночь была совершенно черной, дороги свободными, они подъезжали к Куала-Селангору. Братья были полностью поглощены просмотром порнофильма, который демонстрировался на маленьком экране, встроенном в спинку водительского сиденья, поэтому не заметили быстрый спортивный автомобиль, промчавшийся мимо них перед тем, как они заехали в тесно окружившие дорогу джунгли. Шофер резко затормозил. Перед ними на шоссе почти в кювете стоял спортивный автомобиль Ferrari без крыши. Рядом с ним на обочине лежала девушка, по всей видимости, безжизненная. Шофер выскочил из машины и бросился к ней. Внезапно девушка слегка двинула рукой, и шофер почувствовал легкий укол в бедро. Он упал навзничь и замер. Ойобон, Тогатон и Лигайон нетерпеливо ждали, когда вернется шофер. Двигатель был выключен, кондиционер не работал, фильм застыл на моменте, когда уродливо распухший член вонзался в щелку девичьего тела. Братья изнывали от жары и возбуждения, совсем скоро стекла машины запотели. В джунглях тревожно выла дикая собака, а от стрекота миллиона цикад закладывало уши. Тогатон открыл дверь и хотел позвать шофера. Стрела угодила ему в шею, и он вывалился из машины. Спустя пару секунд стрелы поразили и остальных братьев, затем хрупкая фигурка закинула в машину фотографию. Это было изображение зеленой бабочки с белыми пятнышками, Pontia daphlidice. Взвизгнув шинами, Ferrari выехал из кювета, развернулся и на всех парах помчался в сторону Куала-Лумпура. Мино разглядывал яхты, стоявшие у причала Форт-Лодердейла. Ему сразу же понравились эти лодки – корпус, мачта и парус, – двигаясь, они не шумели и не загрязняли ни воду, ни воздух. Но яхты – это игрушки. Игрушки богачей. Джеффри Шерман, скорее всего, находился на борту огромной яхты под названием «Минни». Обратившись в офис компании COCC, Мино узнал, что господин Шерман проводит свой отпуск здесь, в Форт-Лодердейле. Вот так все просто. Мино насчитал семьсот тридцать четыре яхты. Почти на самом краю причала, между плавучим доком и буйком стояла «Минни». Это была одна из самых больших яхт на свете, у нее было целых три мачты. Мино видел много людей, бродивших туда-сюда по солнечной палубе. «Стрел с ядом мне не хватит», – подумал Мино. Тихо и спокойно он наблюдал за происходившим на яхте. На следующий день он купил себе маленькую пластиковую лодку в магазине «Все для морских путешествий» и привязал ее к одному из внутренних доков. Затем на шести бензоколонках он купил двенадцать канистр парафина. Он принес их в лодку вместе с другими мелочами. Для него самого едва хватило места. В сумерках он сел в лодку и приблизился к крайним докам. Он отчетливо видел «Минни», украшенную разноцветными флажками и фонариками. На борту была вечеринка, люди кричали и веселились. Через несколько часов после полуночи Мино подплыл к «Минни». На палубе никого не было. Как и на доках. Острым ножом Мино перерезал все канаты, с помощью которых яхта крепилась к буйку и доку. Затем облил все борта яхты парафином. Он плавал вокруг нее, опустошая канистры одну за другой. Последние капли он вылил на толстый моток газового бинта. Бинт он прикрепил к куску веревки на борту лодки. Затем он медленно отплыл от «Минни», разматывая бинт метр за метром. На расстоянии двадцати метров бинт закончился. Прежде чем отпустить конец бинта, Мино поджег его зажигалкой и убедился, что тот разгорелся. Затем он выпустил бинт из рук и поторопился исчезнуть. Все прошло по плану. Когда Мино удалился на сто метров и скрылся во тьме ночи, пламя метровой высоты окружало яхту. Он привязал лодку возле большого круизного катера так, чтобы ее не было видно. На пустые канистры от парафина он положил фотографию синей морфо. Мино Ахиллес Португеза улыбался. Парафин, подумал он. Давненько он не чувствовал запаха парафина на своих руках. Утром седьмого сентября Мино первым автобусом прибыл в Майами. Он сразу же прошел на пляж отеля, в котором остановился, и долго плавал в океане. Все остальное время он провел на лежаке под зонтиком, дремля среди сотен туристов, а мать Гайа сияла зелеными лучами радости с холма за его спиной. Сообщение, отправленное группировкой «Марипоса» в сорок газет четырех разных сторон света, было предельно ясным: Любое предприятие, ведущее проекты, тем или иным образом наносящие ущерб природе и лесам тропиков или субтропиков, рано или поздно станет целью группировки «Марипоса». Группировка требовала незамедлительного прекращения всей деятельности в дождевых лесах. Акции прекратятся, если будут выполнены два условия: во-первых, «Мировой банк» и все богатые страны должны незамедлительно, без дальнейших отлагательств, аннулировать долги развивающихся стран, из-за которых эти страны вынуждены продавать, разграблять и уничтожать свои природные богатства, чтобы удовлетворить требования кредиторов. Во-вторых, некоторые районы дождевого леса в Южной Америке, Азии и Африке должны быть незамедлительно объявлены заповедными зонами. Те страны, в которых появятся подобные районы, должны получить финансовую помощь, компенсирующую их убытки в связи с созданием заповедных зон. В пересчете на доллары удовлетворение этих условий обойдется каждому взрослому жителю богатых стран мира в сто долларов в год. Финансирование, создание и надзор за заповедными зонами должен производить особый орган ООН, который будет взимать с богатых стран мира ежегодный взнос. Сто долларов в год от каждого взрослого жителя Северной Америки, Европы и некоторых частей Азии – и важнейшие органы планеты будут спасены. Таковы были требования группировки «Марипоса». Никакого пространства для переговоров. До тех пор, пока цель не будет достигнута, нападения на виновных продолжатся.