– Едва ли и раньше молился. У канцлера всегда и для всего было надежное прикрытие, но мало того, во что реально верил. – Тогда идем! Я поспешила к стене и остановилась, пропуская мужчину вперед. Он повернул ручку, затем толкнул деревянную дверь, после навалился плечом, и та заскрипела, раскрываясь. Эйден прошел первым, придержал тяжелую створку, я скользнула следом и сделала несколько шагов в освещенное огнем сотни колеблющихся светильников пространство, прежде чем остановиться точно вкопанная. Стало трудно дышать, голова закружилась от того, что увидела. Дверь за спиной захлопнулась, а я, попятившись, уперлась в стену. Алтарь здесь был, и вполне обычный. Мраморный прямоугольник, вокруг которого стояли красные хрустальные шары с огоньком внутри. Этим колеблющимся красным светом очерчивались изгибы женского тела, застывшего поверх алтаря. И на понимание того, что изогнувшаяся в страстной позе женщина – всего лишь статуя, у меня ушло несколько минут. Невероятно искусно выполненная, точно живая, сверкавшая украшениями поверх тонкой шеи, вокруг изящных щиколоток, на запястьях. Даже голову охватывал драгоценный обруч, а волосы спадали до самого пола, и по ним скользили красные блики светильников. Точно живая, но давно ушедшая. Спазм сжал горло. – Ана, – негромко проговорил кардинал. Он тоже узнал. Конечно же, сразу узнал, тут невозможно было ошибиться. Вместо божества на алтаре было ее изваяние. Эйден подошел ближе. Провел пальцами по волосам, от щеки вдоль шеи до высокой груди, легко очертив изгибы. Рука замерла на поднятых бедрах. Свет так причудливо колебался на алебастровой коже, будто статуя вздохнула от его прикосновений. Еще немного и запрокинет голову чуть дальше, а роскошные волосы заструятся живой волной. Ана улыбнется призывно, заманчиво, как манила вся ее сладострастная поза, чуть шире разведет колени и раскроется ему. Маг убрал ладонь. Отвернулся. А я… так и стояла, застыв подобно этой же статуе. Что это? Зачем она здесь? – Канцлер болен? Он не в себе? Он посвятил святилище женщине! – Сложно было не заболеть этой женщиной, – задумчиво отозвался Эйден. – Эта поза, эта… Маг скривился брезгливо, а мне вдруг стал ясен смысл и сделалось невероятно тошно. Не задыши я часто-часто, и могло вовсе вывернуть наизнанку. – Уйдем! Уйдем обратно! Я принялась искать на ощупь ручку, ладонь подошедшего Эйдена накрыла мою: «Нам нужно в другую сторону». И он потянул обратно, мимо алтаря, к противоположной стене. Провел рукой, и очертания прохода проявились. Трещина пробежала вверх, в сторону, изогнулась, обрисовав контур двери. Затем раздался треск и часть стены выехала внутрь комнаты, съехала вбок, открыв проход, достаточный, чтобы в него протиснулся человек. Впереди оказался полукруглый зал со скамьями, с еще одним алтарем, но изображениями божеств на нем. Внизу стояло всего несколько светильников и простые подношения в виде полузасохших фруктов. – Так себе угощение, – прокомментировал Эйден, бросив взгляд на пол. Я опустилась на скамью и прижала пальцы к вискам. – Мерзкий извращенец! Он болен на всю голову! Маг подошел к тяжелым бархатным портьерам и раздвинул их. По ту сторону в темное окно бились капли дождя. На улице царила ночь, и свет луны заливал лужайки. – Слуги должны уже спать. Мы можем пробраться в кабинет. – Кабинет? – Самая защищенная часть дома, там хорошо прятать ценные вещи. – В уголках его губ появился намек на улыбку. – Ты готова идти? Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. В доме было тихо, и мы не тревожили спящие по углам тени, крадясь совершенно бесшумно. К наиболее защищенному месту подошли абсолютно спокойно и опять же легко открыли замок. Он щелкнул от одного лишь прикосновения Эйдена к ручке. – Как ты это сделал? – скользнув за ним в темноту кабинета, я наблюдала, как маг осторожно прикрывает дверь. – Мне удалось подготовиться. В чужом доме пройти так, чтобы не затронуть охранную систему? Ведь тут не тревожная кнопка, а магия. Неужто канцлер не позаботился о защите? Нам даже ключ не пришлось разыскивать в темноте по неизвестным тайникам! Замок сам открылся. Казалось, будто дом воспринимает Эйдена точно второго хозяина. И тут я наконец догадалась. Вспомнился спонтанно созданный портал и как кричал владелец «моего» жилища, но в другом мире. Он обещал, будто дом не выпустит, дверь не откроется чужаку. Только я-то была хозяйкой, лишь по другую сторону «зеркала». – Оба мира зеркалят друг друга, ведь так? Ты купил или построил с той стороны дом? На месте особняка канцлера? – Ты умная женщина, – улыбнулся Эйден. – Это был заказ на строительство. Пустые стены, очертившие контур, фундамент и крыша, замкнувшие его. – Поэтому ты хорошо ориентировался в моем мире? Ты там уже бывал. И мой дом нашел без проблем. Кому он принадлежал по эту сторону? – В мое время это был городской особняк супруга Аны. Он же в точности повторил структуру прежнего строения, переселившись в иной мир, да еще на старом месте. Подобные «зеркала» притягивают к себе, это зов крови. – Зачем ты все это делал? Для чего? Правда искал власти? – Силы, не власти. А это несколько иное. – Все время нашей беседы Эйден крепко держал меня за руку, но сейчас подтянул ближе. – Позволишь? Кинжал тайлов возник из ножен и быстрым движением прочертил на ладони тонкую черту, а Эйден провел языком вдоль ранки. Глаза полыхнули синим, и радужка посеребрилась, а маг улыбнулся. – Соединим обе стороны? Дом содрогнулся, а я устояла на ногах лишь потому, что маг держал. – Что это? – Конец поисков. Я готов открыть тайник. Ты пригласила наших друзей? – Кого? – Регента и ликвиадо. – Я никого не приглашала! Эйден прижал крепче к себе, наклонился ниже, будто мы обменивались тайнами на ушко. – А как же подсказки? – губы слегка коснулись виска. – Перенос ликвиадо точно ко мне, браслет против запретной магии, указавший на караван, незабываемый танец на площади? Я бы догадался, они, впрочем, тоже. Ведь имперцы явились в южный город, который мы миновать не могли. – Я объясняла и про браслет, и про перенос, а танец вообще ни при чем! – Со временем вышла промашка, они примчались с опозданием и не имели счастье им любоваться. – Это все случайности! – В мире много случайностей. Однажды ты сказала, что я едва ли помню время после казни. – Маг задумчиво провел по моей щеке. – Я помню, – тихий шепот, от которого стало еще больше не по себе, как и от ласковой манеры обращения. Он даже держал бережно: не грубо, не больно, зато крепко. – Помню жажду жизни. Душа не забыла, о чем сильнее всего мечтал перед гибелью. А я хотел выжить, чтобы вернуться! Но что может душа? Убить? Забрать кровь? Она ведь разделена с телом. Зато заманить в ловушку тех, кто поддался чарам… Страсть – это не только тело, влечение – не просто физиология. Я не владел запретными способами прежде, но спустя время отточил мастерство. И это тоже случайность, как видишь. Я уперлась в его грудь ладонями и попыталась вырваться. – А теперь черед за финальной закономерностью. Пора главным участникам собраться вместе, чтобы закончить игру. – Эйден! Отпусти! Он демонстративно разжал руки, я вырвалась. Маг с улыбкой отступил на несколько шагов, очутившись в центре комнаты. – Не спешишь открывать портал? С твоей проницательностью ты уже догадалась, куда мы шли и что за ценность в тайнике. Способ обрести абсолютную свободу, ни от кого не зависеть. Понятное желание для женщины, чьей жизнью каждый распорядился по-своему. Отец продал дочь, муж отдал ее канцлеру, тот решил подложить под кардинала. Они преследовали собственную выгоду, совершенно позабыв, что ты – живой человек. Я прав, Ана? – Я не Ана! – Нет? – он усмехнулся. – Разве ты не видишь, что я совершенно другая? – Невозможно забыть, как она танцевала, – Эйден очертил в воздухе женскую фигуру. – Единожды увидев на представлении в честь праздника владыки, запомнишь навсегда. У орксанок это в крови. Твоя бабушка была с островов, она научила не просто танцевать, но жить в танце. – Разве подобное умение служит доказательством? – Ана в совершенстве владела тремя языками. Она могла бы зачаровать йэнну, научившись от дедушки-ольхара словам заклинания. Поэтому та не набросилась и не укусила. Однажды ты восхитилась, как много мне известно о традициях разных народов, и в твоих глазах светилась искренность. Но ведь именно Ана научила меня всему, что мог знать человек, знакомый с различными культурами не понаслышке. – У меня был дневник! Все это время. – Я рванула наверх шнурок с золотым кулоном. – Это вещь Арианны, она хранилась в нашей семье. Навеянные сны, ты помнишь? Ты сам о них спрашивал. Он равнодушным взглядом смерил крохотную золотую книжку. – Там написано и о снадобьях? О том, что на юге действенное средство сварит любая старуха из подворотни? – Почему нет? Что ты можешь знать о жизни Аны, когда тебя не стало? – Я вижу, что знания не заменяют опыт. Жена тайла была с равнины. Сколько она заговаривала твою рану? Три дня. Ана практиковала науку ведов с детства, и моей ране хватило минуты, чтобы затянуться. Он не двигался из центра, я не приближалась к нему, но напряжение, словно разряды тока, прошивало воздух. – Роль выдержана до конца, Арианна. Ты оговорилась лишь раз, когда простонала «Боги!» в том храме. В вашем мире верят в стихии.