— И знаешь, — он уже пыхтел, стаскивая кроссовки. — Эти Берберовы не могли жить без львов. Поэтому после его смерти завели еще одного. И он их съел. — Вы серьезно? — Конечно, — обиделся он. — Это известная история. Потом посмотришь в интернете… Ладно, я пойду в душ, а ты проходи направо. Там гостиная. Сядь, подожди меня. Он ушел по коридору, я подошла к коробочке. А если уже не работает? Если не работает, есть датчики дыма. Я зашла в гостиную. Это была круглая комната с белыми дверями во все стороны света. В центре стоял стол и шесть венских стульев. Все такое старое, дача недорогая. И снял он ее не потому, что эстет, а чтобы быть поближе к боссу. Эта дача — все, на что ему хватило денег. Именно такие дяди любят унижать людей. Думаю, меня ждет несколько неприятных минут. Но что же делать? Поболтать-то надо. Я села на стул. Он вышел из душа в распахнутом халате. Трусов на нем не было. Он вытирал голову полотенцем, нисколько не беспокоясь, что полы халата разошлись в сторону и мне виден его болтающийся член. Впрочем, надо полагать, так и было задумано. — Итак, моя дорогая, что ты делала у дома Фоменко? Он тебя сейчас точно не примет. Ему не до того. — Не нашли еще Алину? — Увы. — Как он? — Ужасно. Правда, мы все подозреваем, что она это разыграла. Она давно собиралась от него свалить. Он обманул ее ожидания. — Какие именно? Он подошел к старому буфету, достал оттуда бутылку виски и два хрустальных стакана, не мытых еще с советских времен. Поставил стаканы на стол, начал наливать. — Ну, какие… — важно сказал он. — Красивая девушка закончила липовые театральные курсы. Надеялась на карьеру актрисы, но работала в автосалоне. Познакомилась с богатым папиком. Забеременела, он на ней женился. Фанфары, салют, жизнь удалась. Перед регистрацией он ей там что-то дал подписать, она подмахнула. Потом выкидыш, папик оказался жадиной, карета оказалась тыквой. А подписала она брачный контракт, который составлял лично я. А я садист, между прочим. Жабоненавистник. Таких, как она, надо трахать и трахать. Во всех смыслах. Ну, за тесную встречу? Мы выпили. — А вы давно знаете Фоменко? — спросила я. — Не очень. Я был юристом на спиртовом заводе и перешел к нему, так сказать, по наследству. Мы познакомились, когда он изучал все документы. Он признался, что средств у него недостаточно и он ищет со-инвестора. Мне Фоменко понравился, я решил ему помочь, свел с Демичевым. С которым познакомился за месяц до этого на Мальдивах… — В общем, получается, что вы все познакомились примерно в одно и то же время. В первой половине 2013-го года. Правильно? — Правильно, — сказал он. — А что: твои ФСБ-эшные друзья этого не знали? От неожиданности я засмеялась. Он тоже улыбнулся, потом придвинул стул ко мне вплотную, сел и покровительственно обнял меня за плечи. — Я как-то работал на одном заводике. Оборонка. Так там тоже была, типа, охрана. Вроде вашей организации. Слушай, голливудские боевики отдыхают! Знаешь, как их натаскивали? Заставляли, например, перед носом ДПС пересекать двойную сплошную и потом удирать от ментов. Или забрасывали человека без документов, без денег, без телефона где-нибудь под Новгородом. И чтобы через сутки был в Москве — стоял на Красной площади. Очень круто. Я там с ними иногда рубился — у них были спарринг-партнеры, чемпионы по боям без правил. Хорошо махались, я люблю это дело. Кинологи им собак бойцовских поставляли, тоже для тренировок. Но с собаками я не рискнул, еще нос откусят… У вас так же было? — Мы больше интеллект тренировали, — ответила я. — Ну-ну… Интеллект для девки — нужное дело, — он положил руку мне на грудь. — У тебя хороший интеллект, в смысле, титьки. Я осторожно сняла его руку и спросила. — А что, если Алина Фоменко все-таки не сбежала? Вдруг что-то произошло? Он помолчал, налил себе еще. — Всякое может быть. Мир жесток… — Во время нашего последнего разговора мне показалось, что слово «Парагвай» произвело на нее очень сильное впечатление. Он засмеялся. — Конечно, произвело! Новое слово, удивительное. — Она никому из вас ничего не говорила по этому поводу? — А никто из нас с ней больше и не разговаривал. Фоменко стало плохо с сердцем, он отправил Горчака за лекарством. А Алина начала на него наезжать, типа, зачем пьешь, если сердце больное? Ну, и пошло-поехало. В итоге она хлопнула дверью и отправилась к маме. Но не доехала. — А вы были в Парагвае? — Нет. И не хочу. — А на Алтае? — Да, на Белухе, — ответил он. — В одной секте. Потом он дурашливо вытаращился и схватил себя рукой за рот. Закончив это представление, он снова засмеялся. — И что, Света — кто-то ловится? — Значит, не были? — В Непале был, — сказал он. — Хотел на Эверест подняться. Заплатил семьдесят штукарей баксов, но уже в базовом лагере мне стало так хреново, что ты не представляешь. Оказывается, без кислорода не дышится. Кто бы мог подумать? Я помолчала, наблюдая за ним. Он допил виски, облизнулся. — Скажите, — сказала я — А вам не противно жить на даче, где похоронен лев? — Я не впечатлительный, — насмешливо ответил он. — И хватит болтать. Без всяких предупреждений он впился губами мне в губы. Я еле его отодрала от себя. Затем вытерла рот. — Вы меня неправильно поняли, — сказала я, вставая. — Да что ты? — холодно спросил он. — По-моему, я все прозрачно объяснил. Раздевайся. Стадию уламывания мы пропустим. Он тоже встал. Лицо его было угрюмым и решительным. В распахнутом халате гордо топорщилось его оружие. Он не шутил. И насчет того, что садист, тоже не шутил. — Тогда мне надо принять душ. — сказала я. — Вот и молодец. По коридору налево. А я пока постельку расстелю. Прежде чем свернуть в ванную, я набрала код сигнализации. Подождала немного, потом толкнула входную дверь. Приезжают здесь быстро. Я дождусь их в кабинете — у пожарных датчиков. Это моя подстраховка. Я прошла по коридору и, не доходя до ванной, свернула в кабинет. Здесь распад дома был еще более явственным. Казалось, дунешь — и полки с книгами превратятся в труху. Внутри стен яростно возились древоточцы. Мне стало грустно. Елена Семеновна держалась до последнего — она не хотела сдавать дачу, это казалось ей последней степенью падения. Я познакомилась с ней два года назад, когда интересовалась историей льва Кинга — одной из самых жутких историй мирного брежневского времени. Убили его не здесь — а на Мосфильмовской. Но закапывать привезли в «Советский писатель». Конечно, не на этот участок. Здесь, собственно, все дома пытаются присвоить эту сомнительную честь. Елена Семеновна не пыталась — она мне честно все рассказала и показала. Так мы с ней и разговорились. Была она одинока — и я была одинока. Так что мне было приятно ей помогать: заносить хлеб, сгребать опавшие листья. С установщиками охранных датчиков тоже общалась я. Они же предложили пожарную сигнализацию. Я знаю все об этих местах. Где какой погреб, где какой сарай. Кто сдает, кто живет сам. Кто недавно умер и кто будет судиться за наследство. И уж во всяком случае, я никуда не иду, если не предусмотрела заранее пути отступления. Грохот, крики — приехали. Можно было выходить. Юрист Снегирев, запахнув халат, что-то растерянно объяснял полицейским. Размахивал руками, пожимал плечами. Проходя мимо него, я нежно улыбнулась. — Что за чертовщина! — воскликнул он, ни к кому не обращаясь. Я помахала ручкой и пошла по тропинке к калитке. В этот момент у меня зазвонил мобильный. Я прочитала: «Демичев». — Света, здравствуйте, — сказал его уставший голос. — Вы меня простите, что я вам до сих пор ничего не выслал — вы же знаете, какие у нас новости, не до того было… Давайте завтра встретимся, поужинаем. Я привезу деньги. — Захватите распечатки звонков Арцыбашева, — попросила я. Глава 13 — Чего уставился? Еще водку неси, — приказывает Демичев официанту.