Глава 19 Я остановилась в дверях бара, заглянула. За дверями находился большой уютный зал, обитый до потолка деревянными панелями. Часть стен занимали полки с антикварными книгами и натюрморты во фламандском стиле. В этот час в баре было немноголюдно: лишь два человека у барной стойки. Один — судя по роже, англичанин, второй громко говорит по телефону с липецким акцентом. Я осмотрела зал. Фиолетовые кресла были пустыми. Только у камина из-за дивана торчали синие замшевые мокасины с золотыми вензелями. Мокасины были надеты на голую ногу. Там на диване явно сидел пижон. Я пришла в ужас, лишь сейчас догадавшись, как плохо выгляжу. И тут же мне в правое ухо: «Мадемуазель, к сожалению, у нас дресс-код». Огорченное лицо менеджера. Вид такой, словно у него умерла бабушка. Бабушку он любил, но меня все равно не пустит. — А какой у вас дресс-код? — из вежливости спросила я. — Разумный шик. Я только и сказала: о! На наш диалог из-за дивана высунулось худое лицо в очках с черепами. Потом появилась рука и поставила на столик пузатый фужер с коньяком. Со спокойной совестью я отошла в холл. Sapienti sat, как говорится. Умному достаточно. Матвей вышел из бара через минуту. Высокий, стройный, в рубашке поло, синем пиджаке и светлых льняных брюках. Он выглядел немного старше, чем на фотографиях из папки «Мальчик». Встал напротив меня и начал ухмыляться, перекатываясь с носка на пятку. — Надо было назначить рандеву в Макдональдсе? — поинтересовался он наконец. — Я не думала, что задержусь в Питере, — пояснила я. — Поэтому бальное платье оставила в Москве… И вообще, это нетипичный для меня отель. Даже не понимаю, зачем я его выбрала… — Жадность сгубила не одного фраера, — утешил он. — Ну, тогда пошли в номер, поболтаем. Мы поднялись в номер, и первым делом он начал ругаться по телефону по поводу меню подушек: те, что оказались в люксе «Нобль», не подходили для его шеи. Потом пошли уточнения насчет гипоаллергенного белья, затем заказ в номер фруктов и шоколадного фондана с ванильным мороженым и кофе. Все это время я сушила феном юбку в ванной. Наконец его голос стих, и я поняла, что к работе он готов. — Меня это поручение тоже застало врасплох, — лениво пояснил он, когда я появилась из ванной. — Обычно подушки я вожу свои. Только тут я поняла, что он стебается. Натурально, смеется над своим пижонским видом, над этим роскошным отелем, над платящим за все Демичевым. Он развалился на моей кровати, закинул руки за голову и смотрит на меня веселыми глазами. И он уверен, что моя юбка «Манго» — это такая же игра, как и его мокасины «Филипп Плейн». Ну что ж… — Обсудим план действий? — предложил он. — Времени у меня немного. Через два дня я должен быть в Москве. У наших пап проблемы. — Папы — это Фоменко и Демичев? — на всякий случай, уточнила я. — Ага. — И что за проблемы? — Денежно-юридические. К тому же большой папа в ауте. Пьет, не просыхая. Конкуренты уже сгрудились — скоро начнут рвать большого папу на куски. А с ним будет порван и маленький папа. — И что же маленький папа: горюет? — Серега-то? О, да. Льет бетон. — Бетон? В смысле «слезы»? — Нет. В смысле строительный материал. Он же отель строит. На Иваньковском водохранилище. Импортозамещение, внутренний туризм, то, се. — Ясно… Он сказал, что у вас связи в полиции… — Завтра мы все узнаем про убийство этого Мирзоева, у меня есть информаторы — он помолчал, внимательно изучая мой внешний вид. — А сегодня я отрываюсь… Вот, кстати, еще один психологический этюд: такая симпатичная девушка с такой невероятной биографией — и так старательно прячет свою внешность. Эти вьетнамки — камуфляж? — Нет, это обувь, — вежливо ответила я. — Просто обувь. — А… Антиглобалисткие убеждения. Феминистка, социалистка, что там еще? Не позволим мужчинам смотреть на нас как на объект сексуального вожделения? — Обувь, — повторила я. — Ничего более. — И другой обуви у нас нет? — Были туфли, но у них подошва отклеилась. — Я почему спрашиваю. Моему информатору нужно назначать место встречи. — Кафе «Му-Му», — посоветовала я. — Или вокзальный буфет. Что-то в этом роде. — Как прикажете, — ответил он. Глава 20 В десять часов утра, согласно записке от портье, я сидела за столиком в «Чайной ложке» на Невском. Свежая, как огурчик, в выстиранной и тщательно высушенной юбке. Матвей пришел минута в минуту, но такой опухший, что я узнала его только по мокасинам. Сегодня он был в джинсах и обычном свитере. Впрочем, нет, не обычном. В свитере «Прада». А также в темных очках, которые он не снял, даже сев за столик. — Ох, головка бо-бо, — пожаловался он. — Клофелину, что ли, подсыпали? — Девки? — Ага. Вообще, элитный бордель, не должны были… Ты это, возьми мне кофе и блины какие-нибудь, я все деньги спустил. Остался, вот, один конверт — информатору. Хотел и его прогулять, не успел… — Сколько же они стоили, эти девки? — спросила я. — А ты что — думаешь, у меня много денег? Я с собой только двадцать штук взял. Рублей, тетя! Все, что нажито непосильным трудом. — Все? — недоверчиво переспросила я. Он вдруг ужасно обиделся. — Если хочешь знать, у меня долгов — пятьсот тысяч долларов! И гордо выпрямился, словно говорил не о долгах, а о доходах. — Ах… — сказала я. — То-то! — И как это ты умудрился? — Как все. Головокружение от успехов. Я ведь раньше здания в собственность отвоевывал. Взялся для Фоменко за один завод… — Спиртовой? — Знаешь? — польщенно удивился он. — Короче, он мне заплатил двадцать миллионов гонорара. Ну, и я решил вложиться в магазин одежды. Шейби-шик, гранж. — А по-русски? — По-русски, как твоя юбка, только в сто раз дороже. Во-о-т. Он на минуту улетел мыслями в прошлое, затих. — Ну и? — поторопила я. — Ну и все. Через год зафиксировал убытки — триста тысяч баксов. Оставил все компаньону и до свидания.