— Я не знаю никакого Митю! — Хорошо, — говорю я. — И лучше вам не знакомиться. Конечно, здорово, когда после такой красивой фразы наступает полная тишина. Но это не мой случай. Совершенно банально за дверью раздается грохот и начинают материться менты. Кажется, они что-то уронили. Потом у бассейна садовник говорит по телефону: «Если найдешь конские какашки, так, вообще, чудесно». Вот, пожалуй, единственное, что за что я терплю жизнь — она смешная. Фоменко молчит, тяжело дышит, переваривает информацию. Демичев тоже размышляет. — А что вы предлагаете? — наконец спрашивает он. — Ну, по поводу расследования? — Я бы съездила в Омск, чтобы выяснить, почему Мирзоев записал эти фамилии. Конечно, хорошо бы съездить в Ессентуки, чтобы узнать, как и зачем Арцыбашев инсценировал свою смерть. И главное, я прошу вас не бояться правды. Демичев вопросительно смотрит на Фоменко. А тот вдруг успокоился, и даже выражение надменной отрешенности появилось на его лице. — Думаю, вы ошибаетесь, — произносит он. — Нет никакой правды. Я не вижу никакой связи между людьми из списка. И не знаю никакого Митю. Я знал только Кагарлицкого, да и того последний раз видел почти двадцать лет назад, в Омске. В моей службе безопасности он был даже не главный — так, шестерка, один из многих. Какие у меня могли быть с ним дела? Знаете, я теперь все больше склоняюсь к первоначальной версии. Это как-то связано с сектой «Белуха». И если вы хотите продолжать с нами работу, вы завтра же отправляетесь на Алтай. Вы будете искать их там. — Вряд ли, — отвечаю я. — Ну что ж. Спасибо, что помогли нам. Но наше дальнейшее сотрудничество становится бессмысленным. Честно говоря… Мой источник явно перехвалил вас. Всего хорошего. Он встает и выходит из зала. Демичев молчит, задумчиво глядя в окно. Я допиваю кофе. Потом наливаю еще одну чашку. Упырь ни с кем не считается, на мое время, мою усталость ему наплевать. Ну, так я хотя бы нормально попью кофе. — А что вы хотели… — Кажется, что Демичев говорит это сам себе. Солнечные лучи пробиваются сквозь еловые ветви и окрашивают его лицо радостным светом утра. — Кто же поверит в такой фильм ужасов? Зачем вы сгущали краски? — Вовсе не сгущала. Даже преуменьшила. — Да ладно. Такая банальщина. Девяностые, Омск, криминал, из-за этого пропала дочь, пропала жена — короче, во всем виноват он… — Именно так. Но ему, судя по всему, приятнее думать, что они живы и находятся в какой-нибудь благостной деревеньке, где выращивают экологически чистые овощи. — Нормальное желание, нет? — Да нормальное, понятно. Но какое отношение это имеет к правде? — Мда… Контакта с ним вы не нашли. Я даже удивлен: вы же великий манипулятор. — У каждой манипуляции есть своя цель. Я не манипулирую просто в воздух. Для веселья купите мыльные пузыри. — А что: найти двух пропавших женщин — это не цель? — Я именно и занимаюсь их поиском. А вы предлагаете мне поманипулировать для удовольствия Алексея Григорьевича. — И чего вы добились? Он разозлился. — Ну, разобьет очередную фарфоровую статуэтку. — Вам смешно. А ведь мы уже это проходили. С нами работали прекрасные детективы — он со всеми в итоге поругался. Вы знаете, что два следователя за эти полтора года были уволены из органов? Он обвинил их в нечистоплотности и натравил на них службу собственной безопасности. Я думал, хотя бы вы сможете его в чем-то убедить. — Я обманула ваши ожидания? — Получается, так. Я засмеялась. — Сергей, я в жизни слышала много хитрых фраз, с помощью которых людей ловят в сети. В моем личном рейтинге самая хитрая как раз эта. «Ты обманул мои ожидания» — это «отче наш» всех манипуляторов мира… Итак, наше сотрудничество заканчивается? — Видимо, да. Но за этот листок вам тоже заплатят десять тысяч. Думаю, для вас это хороший итог. — Да, конечно, — отвечаю я. — Вас отвезти? — Я дойду пешком… …Во дворе суетятся полицейские. Они грузят компьютеры в багажники машин. У меня проверяют документы, обыскивают. Однако настрой у ребят неплохой — они даже позволяют мне уйти. Обыск окончен. Понятые расходятся. Я тоже иду к воротам. Прогуляюсь, пожалуй, по длинному маршруту. Метров сто направо, затем повернуть у забора, увитого девичьим виноградом, пройти по сосновой тропинке, похожей на стиральную доску, смело открыть ржавую калитку с грозным предупреждением, что вход закрыт и находится под видеонаблюдением. Потом я пойду мимо недостроенного стеклянного дома, отражаясь во всех его плоскостях, коснусь рукой туи, попрыгаю на мостках над Десной, вскарабкаюсь на горку и проскользну в калитку, ведущую к бараку. Это займет у меня не больше получаса. Пожалуй, и у могилы льва Кинга я постою пару минут… — Подождите! Я оборачиваюсь. Фоменко стоит у балюстрады. Меня поражает несоответствие его бравой осанки и чудовищно изможденного лица. Кажется, за последние десять минут он постарел лет на двадцать. — Я согласен, — говорит он. — Отправляйтесь в Омск. Демичев за его спиной показывает мне два пальца — мол, победа. — И запомните! — Фоменко сжимает кулаки. — Я не боюсь никакой правды. Следователь в гражданской одежде бросает на него косой взгляд и усмехается. Глава 23 Омск встретил меня холодом. Словно извиняясь, стюардесса сказала, что еще вчера было плюс двадцать восемь. Резко континентальный климат. Но, конечно, снег в начале сентября — это чрезвычайное происшествие. Снега я, однако, не увидела. Он шел несколько минут и закончился, когда я вступила на трап. Здесь меня поджидал крепкий угрюмый мужик под два метра ростом. Он не представился, не спросил, кто я, и даже не поздоровался, просто схватил мою сумку и потащил к черному джипу, стоящему у шасси самолета. Так мне дали понять, что возможности Фоменко в Омске весьма внушительны. Ехать оказалось недолго. Мы просто пересекли Иртыш по мосту, доехали до ближайшего перекрестка и въехали в арку — во двор серого гранитного дома, облепленного витринами и вывесками. Меня ждала здесь трехкомнатная квартира. — Это для приемов, — туманно пояснил мужик. Он открыл холодильник, чтобы я убедилась: все есть, даже баночка черной икры. — Отдыхайте, я заеду часа через три, — сказал он и ушел. Я побродила по комнатам. Гостиная была богато обставлена: кожаные диваны, итальянский комод, на всю стену огромный плоский телевизор. Под ним тумбочка, заполненная дисками с порнухой. После этой находки спальня в розовых тонах, да еще с круглой кроватью, показалась неприятной. Я решила расположиться в кабинете, на узком кожаном диване. К тому же окна кабинета единственные выходили во двор, и здесь было относительно тихо. Остальные комнаты грохотали, несмотря на тройные деревянные стеклопакеты. Я вышла на балкон. Подо мною был оживленный перекресток. Слева на углу я увидела дом с башней и шпилем на крыше. Отдыхать не хотелось, и я решила прогуляться. Надела куртку, спустилась во двор. Поразмышляла немного, вспоминая, где река. Пошла вперед. Через пять минут я вышла на набережную. Справа от меня высился мост, по которому мы ехали из аэропорта. Я оперлась грудью на каменный парапет, посмотрела вниз. У воды лежали огромные валуны, мимо них спокойно катил воды желтый Иртыш. На том его берегу я увидела полосу плакучих ив. Они были очень близко, и я подумала, что Иртыш невелик, впрочем, возможно, это был остров, так как мост уходил гораздо дальше. Я повернула голову налево — на горизонте угадывались краны порта. Оттуда шла в мою сторону баржа. Проходя мимо меня, она издала короткий простуженный гудок. Вышло солнце. Сразу стало жарко, я даже расстегнулась. Пора было идти обратно. Я поднялась с набережной наверх и уперлась в большое здание с красными полосами, фасадом развернутое к реке. Над входом белым по красному было написано: «Омская академия МВД России». «О, — сказала я себе. — Наверное, это и есть омская высшая школа милиции. То самое место, где учились Арцыбашев и Мирзоев, а Мирзоев еще и работал какое-то время».