Она крутила пальцем прядь волос и смотрела на нас, наклонив голову к плечу. На ней было кружевное платье из хлопка и несколько пляжных колье из перьев и камней. — Ну чего застыла? — спросил ее Виталик. — Иди чай ставь. Девушка изумилась, но ушла куда-то вглубь квартиры. Это было огромное помещение в стиле лофт. По всему потолку ползли, разбегаясь по комнатам, стальные змеи труб. Красные кирпичные стены в некоторых местах были покрыты художественно потрескавшимися ошметками штукатурки. Я так поняла, что это было сделано специально. Между островками штукатурки видны были печати на кирпичах. — Именные, что ли? — изумленно спросила я, трогая кирпич пальцем. — Ага. Рабочие полгода щеточками очищали. Все равно многое повредили, пришлось потом по всей Москве такие собирать. Кое-что, кстати, из Царицыно приволок. — Из дворца выколупал? — снова изумилась я. — Да нет. Там что-то сносили… Второстепенное… Ну, проходи, потом рассмотришь. Одна стена гостиной была полностью стеклянная. За ней переливалась огнями Пятницкая улица, еще дальше угадывалась Третьяковка. Оказалось, что в квартире есть второй этаж: по крайней мере, когда мы вошли в комнату, на чугунной витой лестнице появились ноги девушки. — Я крышу присоединил, — пояснил Виталик. — Теперь там сад. Мы там сейчас поужинаем… Ты чай поставила? Девушка выглядела очень растерянной. Кажется, она не умела ставить чай. — Домработница сегодня болеет, — с досадой сказал он. — Ну, ничего, я сейчас из ресторана что-нибудь закажу. В конце концов, чай они тоже привезут. А ты располагайся, душ прими, что там… — он посмотрел на девушку, видимо, собираясь дать ей какое-то задание, но передумал, и сам пошел показывать мою комнату. Она оказалась уютной, в сливочных тонах. Верхнего света не было — как в отеле. Одни бра и торшеры. К спальне примыкала огромная ванная, отделанная пластами бежевого мрамора. Стенка душевой кабины подсвечивалась изнутри. Молочные разводы таинственно подмигивали — казалось, камень живет своей жизнью и по его прожилкам бегут белые соки. — Вот тебе халат, вот зубная щетка… Что еще? Вот пижама. Все названное было в не распакованных пакетах. Я заглянула в шкаф, откуда он все это доставал — там был целый склад. — Для каждой новой бабы, что ли? Он пожал плечами. — Гигиена… — Виталик, тебе некуда девать деньги? Он внезапно разозлился. — Маня, осторожнее! Деньги — эквивалент затраченного труда. Ты тоже тратишь свой труд очень странным образом. Так что мойся и не вякай. Через тридцать минут я, распаренная, в белом халате, вышла в гостиную. Виталик расплачивался с доставщиком еды. Наверху, на крыше, хрустела пакетами его девушка. Мы поднялись и уселись в плетеных креслах. Ветерок шевелил листья пальм в кадках, горели огоньки в резных подсвечниках, от тарелок на столе пахло рыбой и розмарином. Внизу шумела и переливалась огнями Москва. Я придвинула к себе тарелку. Потом вспомнила про телефон. Достала его из кармана халата. — Виталик, зарядка есть? Он махнул головой в сторону. На кружевном металлическом столике я увидела кучу всяких проводов. Под столиком была розетка. Найдя нужный провод, я наконец поставила телефон на зарядку. Затем вернулась к столу. Виталик сидел, откинувшись на спинку кресла, и пил из бокала розовое шампанское. — Значит, ты хочешь знать, что я думаю? — спросил он. В дороге я ему все подробно рассказала, и вот теперь он готов был со мной это обсудить. — Я думаю, что эта история может быть омской, да. Но обрати внимание: в папке Гали Фоменко нет ни одного материала, связанного с Омском. — И что? — А то, что омские следы, если они существуют, спрятаны слишком хорошо. И искать там бесполезно. Единственная наводка, которую они все имели, связана с «Белухой». — Да, — грустно согласилась я, разворачивая фольгу с рыбой. — Марыся приводила мне одного блаженного. Он ничего не знает и на фотографиях никого не опознал. Марыся говорит, что больше в Москве никого нет. Пятеро из тех, кто был там в 2004-ом, вообще, уже умерли от старости. — Думаю, на Алтае кто-то остался. — Я не хочу туда ехать. Он пожал плечами. — Нет, ну если ты этим не занимаешься, ты этим не занимаешься. Тогда давай поговорим об искусстве. Маня, — это он уже обратился к девушке. — Что ты думаешь об искусстве? — Что оно прекрасно, — спокойно ответила девушка. — Как хорошо разговор пошел! — обрадовался Виталик и занялся форелью. Он никогда не был сентиментальным. Его холодный и спокойный ум был самым мужским из всех, что я встречала в жизни. Рассуждал он следующим образом: если так, то так. Если не так, значит, не так. Мое измученное сознание, всегда тяготевшее к формуле «если так, значит, не так», возле Виталика отдыхало. — Кстати, не обязательно искать сектантов, — сказал Виталик. — Есть еще один человек, гораздо более полезный. В этот момент мой телефон издал мелодичный перезвон и пикнул. Он включился, и сразу пришло сообщение. Я потянулась к столику, повернула телефон экраном к себе. «Этот абонент звонил 1 раз. Последний, 15.09 в 23.10». Это был Матвей. Я положила телефон на место. — Еще один человек… Какой? — Их же допрашивали, ты помнишь? — сказал он. Я все еще была мыслями в этом пропущенном звонке — поэтому тряхнула головой, пытаясь врубиться. — Допрашивали? — Ну да. Когда секту разогнали, этих людей допросили. Должны остаться их имена. И тот, кто их допрашивал, должен многое знать. Как ты думаешь? — Слушай, хорошая идея… — А ты чего скисла-то? — Да так… Перенервничала… Некоторое время мы провели в молчании — доедали рыбу. Наконец Виталик отставил тарелку в сторону. — Ладно, девочки, у вас тут десертики. Кушайте. Я пойду поищу по своим ментовским загашникам. У меня на Алтае много кого осталось. Он спустился вниз. Его девушка, разумеется, кушать десерт не стала — будь у меня такая фигура, я бы ее тоже берегла. Так что мне досталось два куска шоколадного торта. Но ни один кусок в горло не лез. 15 сентября в 23.10 — то есть три часа назад — я валялась в кустах, а высокий человек в шапке нажимал кнопку на своем телефоне. Я предположила, что он набирает мой номер, пытаясь обнаружить меня в темноте. Но так ли это было на самом деле? Я очень устала. Откинула голову, взяла в руки бокал с шампанским, закрыла глаза. Внизу на улице раздался взрыв смеха — это подвыпившая компания вывалилась из ресторана. Девушка Виталика, лежа в гамаке, негромко переговаривалась по телефону. Нежный ветер гулял по ночной террасе, гамак уютно поскрипывал. Богатая красивая жизнь — почему я не могу так жить? В гостиной со стеклянной стеной… Глаза защипало. Я торопливо допила шампанское — еще не хватало расклеиться! Да, фотография. Они же друзья. И прошло столько времени. Ты спрашиваешь, на что я трачу свой труд, Виталик? На забвение… Загудела чугунная лестница. — Я его нашел! Довольный Виталик с бумажкой в руках сел напротив меня и придвинул к себе торт. Начал с удовольствием есть. — Это следователь из Горно-Алтайска. В 2004 году он допрашивал всех оставшихся в «Белухе». Зовут его Аполлинарий Виссарионович. Девушка вдруг громко расхохоталась.