— Значит, и картины есть? — спросила я. — Вы это писали? — Да, конечно, сейчас найду. Он встал и отошел к стене. Начал перебирать бесчисленные стопки картин. — У меня с собой было несколько холстов, а еще я делал наброски. И потом писал уже по памяти в Москве… А вы Митей интересуетесь? — Почему вы так решили? — Деньги… — ответил он. — Когда я туда пришел, там было десять человек. Во-первых, сам Константинов. Его я видел только один раз. Он выполз из дома и блевал на опушке леса. Он был уже героиновым наркоманом. Митя постоянно бегал к нему в дом. Таскал травяные настои, которые делала Марта, ягоды для него собирал. Поскольку это был парнишка, не склонный к сентиментальности, выглядела такая забота довольно нарочито… И он достал холст. Я увидела на нем целлофановую стену термоса, в которой четко и преувеличенно, как в капле воды, отражались еловые ветви. На фоне стены стоял Митя — точно такой же, как на фотографии из школьного альбома. Судя по всему, к 2004-ому году он не сильно изменился. Даже соломенный чуб так же топорщился надо лбом, придавая ему вид идеального героя с фасада сталинской высотки. Митя был в белой футболке и голубых джинсах. В руках он держал берестяной туесок с земляникой. — Не похож на сектанта, — заметил Коля. — Скорее, дачник. — Так он к секте отношения не имел, — сказал Степан. — Он вместе с приемной мамашей Мартой жил в отдельном доме, полноценно питался. Видите, какой милашка? Вы же знаете его историю? У него вся семья погибла на пожаре. — Он рассказывал? — Да. Он думал, что это убийство. — Но вы сказали: деньги. Что вы имели в виду? — Как я понял, после бегства Параны дела Константинова стала вести Марта. Но Митя ее убедил, что справится лучше. Он, действительно, был очень сообразительный в смысле математики, постоянно читал какие-то учебники, интересовался акциями, фондами, собирался поступать в институт. На фоне тайги это произвело впечатление даже на меня, московского студента. Я понял, что он одаренный человек, без дураков. Кроме того, его покойный отец был бизнесменом в Омске и Митя рассказывал, что у него сохранились деловые связи. Он уговаривал Константинова вложиться в недвижимость. И уговорил… Так… вот еще. С холста смотрела на меня румяная, крепкая, даже полноватая Марта в летнем ситцевом платье и венке из ромашек на русой голове. Рядом с ней стояли четыре пожилые женщины. В отличие от Марты, они выглядели ужасно — морщинистые, зеленые, словно заросшие мхом. — Это Марта, тетя Надя, тетя Вера, Марина Георгиевна и Элеонора, — ласково сказал Степан. — Четыре последние — чудесные сумасшедшие старушки. Марта была абсолютно нормальная, даже циничная. Очень недоверчивая, ну, всю жизнь в тайге, что вы хотите. А эти — божьи одуванчики. Им всем еще нет шестидесяти, моложе Марты. Посмотрите, как они выглядят! Как будто их из могилы выкопали. Они были с Константиновым с самого начала, еще Парану знали. Двадцать лет голода, холода, страданий… Очень жалко, люди-то хорошие. У каждой — своя трагедия. У Элеоноры двое детей погибло, с разницей в три месяца. Как такое пережить и не чокнуться? У тети Веры муж и сын делали ремонт в подвале, и взорвался газовый баллон… Кошмар… И вот они продали свои квартиры и поехали за этим пророком… Знаете, в его книгах много говорилось про новую справедливость, но мне показалось, что все его учение — это домучить измученных. Чтобы смерть показалась раем. — Так в любой секте, — зло заметила я. — Не знаю… — не согласился он. — Не уверен… Вот Константинову я бы с удовольствием ноги вырвал. Впрочем, его настоящая судьба еще более ужасна… Я потом расскажу… Он доставал холсты один за другим. Крохотные сценки из жизни секты «Белуха» проходили перед моими глазами. Расцветал нежно-голубой цветок, зрела малина на кусте, смеющийся Митя показывал огромную кедровую шишку, вились пчелы над сотами. Марта с женщинами стирала белье в деревянном корыте. Даже Гриша — давний знакомец Марыси, заглянувший в секту на один день, попал в эту летопись. Худой и молодой, с черными кругами вокруг глаз и с лентой на лбу он угрюмо смотрел в лицо художнику. — Этот парень раньше был в секте, — объяснил Степан. — И тем летом заехал в гости. У него тоже кошмар: жену и дочку насмерть сбила машина… — Это все похоже на ад, — вдруг сказал Коля. — А вы как Данте. — Это комплимент? — засмеялся он. — Да бросьте. Обычная жизнь. У всех есть трагедии. Просто здесь собрались люди, которые не пожелали после трагедий жить дальше. Они их заморозили и сами с ними замерзли. Если это и ад, то какой-то другой, противоположный. Ледяной… Или, может, это чистилище? Он достал следующий холст. На нем стояли три бородатых старика. За их спинами угадывалась трехъярусная долина, уходящая к горам. Я мысленно восхитилась: как точно он передал обилие воздуха, которое поразило в «Белухе» и меня. — Имени этого я не помню. Очень тихий сумасшедший. Он был из Бийска, увлекался сыроедением. А эти двое — сподвижники Константинова. Петрович и Корней. Кряжистые такие, мощные. Да вы сами видите, я не приукрасил. Корней был другом Константинова. И как раз он мне и рассказал, что произошло дальше. Степан снова сел за стол, зачерпнул орешков. — Но вначале расскажу, что видел сам. Где-то за две недели до приезда полиции Константинов сбежал. Думаю, что его кто-то предупредил. Полицейские прилетели на вертолете и сразу начали искать деньги. Но денег уже не было — в течение всего предыдущего года, как я понял, они вкладывались в недвижимость. Занимался этим Митя, он постоянно был в разъездах… Итак, нас всех допросили, делал это мент-пенсионер, очень добродушный и, как мне показалось, исключительно умный. Он немного повздорил с Митей, тот его начал упрекать, что полиция вечно занимается ерундой, а до настоящих убийств ей и дела нет. Слово за слово, Митя потом жалел, что ввязался в спор и слишком много рассказал этому менту о своей трагедии. Тот, и правда, выглядел слегка озадаченным. Потом еще журналист из местной газеты взял у нас интервью. И они улетели. После этого, буквально дня через два я пошел дальше — к леднику. Но к этим людям я сильно привязался, поэтому оставил им свои координаты. Я понимал, что после бегства Константинова они здесь долго не останутся. И был искренне готов им помочь в новой жизни. И вот в 2012 году мне позвонили. Это был Корней, он был в Москве, попросил о встрече. Я очень обрадовался, стол накрыл. Он приехал сюда. Я посмотрела на холст. Бородатый мощный Корней смотрел на меня с картины и улыбался краем губ. Большой хитрый мужик, таежник. — Слушайте, это мыльная опера вперемешку с детективом, — сказал художник. — Оказалось, что в кризис 2008-го года Константинов почти все потерял. Недвижимость сильно подешевела, ее приходилось продавать задешево. Зачем нужно было, вообще, продавать, я не знаю. Но очевидно, Константинову необходимы были деньги на наркотики. Оформлено все было на Митю, он же занимался продажей. И деньги удивительно быстро закончились. В один прекрасный день Митя сказал: больше ничего нет. Тогда Константинов решил подработать, перепродав партию наркотиков. Его сразу же арестовали. И он оказался в колонии — нищий больной старик. Единственное, что его хоть немного поддерживало — это передачи Марты. Но что она могла? Пенсионерка. Но неожиданно до Константинова дошли слухи, что Митя, в отличие от него самого, вовсе не разорен. Он миллионер! Так что, похоже, он Константинова облапошил. Думаю, что это, действительно, так, и Митя все это планировал с самого начала. Все просчитал, стал «трасти» — доверенным лицом, а такие часто кидают своих доверителей, если те попадают в тяжелое положение. Тем более, что обмануть наркомана Константинова не составляло никакого труда. — Не обязательно, — сказал Коля. — Он не был должен тащить за собой Константинова всю жизнь. Он мог думать, что взял себе часть денег за услуги. А то, что Константинов свою долю просрал — это его проблема. — Спорить не буду, может и так. Короче, в 2012-ом году Константинов был уже при смерти. Корней искренне любил его и очень хотел спасти. Он решил потребовать от Мити помощи. Вначале он отправился на территорию бывшей «Белухи», где жила Марта. Она согласилась, что Митя должен помочь, и поэтому сообщила одну невероятную вещь… Румяная Марта лукаво улыбнулась с холста. Коля разломил гранат и протянул мне половинку. — …Она сказала, что Митя сделал пластическую операцию и сменил имя. Что якобы он не хочет никаких напоминаний о прошлом. Но она все-таки дала Корнею его новое имя и адрес. Порядочная женщина. Пожалела Константинова… Остыл… Пойду еще поставлю. Художник отправился с чайником в глубину мастерской. Коля встал, подошел к холстам, присел перед ними на корточки. — Хочешь, куплю тебе эти картины? На память? — спросил он. — Он не продаст… — Смотря сколько предложить. — Не хочу, Коля. Зачем мне это? Тягостная история… — Да брось! Пейзаж хоть куплю, а? Степан вернулся с ворчащим чайником, подлил кипятка. — Корней нашел Митю, — сказал он. — Здесь в Москве. Он сказал, что он миллионер, живет в роскошной квартире, что в ней очень много комнат. Митя был потрясен, когда открыл дверь и увидел Корнея. Корней сказал ему: «Привет тебе из Парагвая». Это были их позывные, так он дал понять, что новое имя и новое лицо Мити ему известны. Потом они долго спорили и даже сильно ругались. Митя повторял, что ничего не должен, что все эти деньги заработал сам, уже намного позже. Корней кричал, что Константинов умрет. Они так орали, что прибежала голая девка, так сказал Корней. Я так понял, что это была любовница Мити, она была в спальне, но услышала их крики. Короче, Корнею удалось Митю разжалобить, и он получил триста пятьдесят тысяч рублей. Он был в восторге, говорил, что теперь надолго хватит. А через два месяца Константинов умер в колонии… Мы помолчали. Коля прихлебывал чай, я грызла орехи. — Кстати! — вдруг воскликнул художник. — Очень забавная деталь. Корней привез от Мити каталоги. — Каталоги? — Ну да. Вы будете смеяться, но он ужасно любил машины. Прямо как ребенок. А в прихожей Мити он увидел целую стопку с каталогами автосалона. И он не выдержал, попросил один. И эта голая девка предложила, чтобы он забрал все. Он застеснялся, но она объяснила, что работает в автосалоне и у нее этих каталогов — десятки… Сейчас! Степан засиял. Он вскочил и бросился к подоконнику. — Я ведь ничего не выбрасываю! Вы это, наверное, уже поняли… Художники все собирают, как хомяки… Он вернулся к нам с каталогом автосалона. — Девка дала Корнею пять одинаковых каталогов. Четыре он забрал с собой в подарок друзьям. А один подарил мне… Вот он! Мы с Колей посмотрели на обложку, а потом — друг другу в глаза. — Ну что, Света, — сказал Коля. — Дело завершено? Мы посидели еще минут двадцать, потом попрощались с художником, обменявшись телефонами. Внизу у машины Коля вдруг сказал мне, что кое-что забыл в мастерской. Я ждала его, рассматривая нарядную иллюминацию на ресторане. Коля вышел из подъезда с холстом. — Долго ломался, но за пять штук продал, — гордо сказал он. — Долларов?! — ахнула я. Он кивнул. — Коля, я даже боюсь пересчитывать по нынешнему курсу. Скоро на эти деньги можно будет купить квартиру! — Подумаешь — квартира. Тут, заяц, искусство! Он повернул холст ко мне. Я увидела летнюю поляну и дом Константинова вдалеке. У дома кто-то стоял. Я не могла разобрать, кто это. Мне показалось, что человек так же пристально вглядывается в меня. И тоже меня не узнает. — Гениально, — произнесла я. — Может, выйдешь за меня? — спросил Коля. — Я сына хочу. — Иди к черту. И мы отправились ужинать. Глава 49