– Да-да! Сейчас я ему скажу и потороплю со столом и стульями. – Надежда вышла из комнаты и, задержавшись в дверном проеме, спросила у Астраханского: – Заглянешь ко мне позже? – Это вряд ли, – ответил он. – Почему? – Много работы. – Ну, хорошо. – Она примирительно улыбнулась. – Дома поговорим. – Ночевать, скорее всего, не приду. – Астраханский взял со стеллажа документы и стал их перебирать. Отыскав нужный, углубился в его чтение. – Работы и вправду много, – вмешался в разговор Протопопов. – Боюсь, что эту ночь или, по крайней мере, вечер мы проведем в опросах. – Я понимаю, – с нескрываемой обидой проронила Надежда, и вскоре ее шаги затихли в конце коридора. Вдали хлопнула дверь. – Зачем ты с ней так? – спросил Иван Макарович. – Не лезь не в свое дело, – ответил Лев Астраханский и добавил чуть мягче: – Она сама должна понимать, что сейчас для меня важнее работа. – Да-а-а-а… – грустно протянул Протопопов. – Судя по всему, вместе вы долго не протянете. В дверь кабинета постучали. – Войдите! – Надежда встала с кресла и подступила к окну. Вытерла слезы, потом, запрокинув голову, поморгала ресницами. – Разрешите? – прозвучал голос Тищенко. – Проходите, Анастас Зенонович… Я же сказала. – Пришел доложить, что Шелегеда заказал восемь костюмов. Все одного покроя из разных тканей. – Зачем ему столько? – не оборачиваясь, спросила Надежда. – Он – очень богатый человек. – Скорее, он – фрик. – Она прикрыла створку окна и вернулась в кресло. Тищенко сел напротив и с интересом изучил ее расстроенное лицо, однако вслух ничего не сказал. Надежда спросила: – Кто он такой? – Программист, предприниматель, долларовый миллионер. – Кажется, я что-то о нем слышала. Он – совладелец каких-то сетей. – Социальных, – подсказал Анастас Зенонович. – Ах да… – рассеянно обронила она. – Теперь это востребовано. Шелегеда не сказал, откуда он узнал о вашем новом месте работы? – Сказал… – проронил Тищенко. – От кого? – Козырев Сергей Аполлинарьевич. Вы его знаете. Этот человек хотел присвоить вашу коллекцию одежды. Я помню эту историю, в то время уже работал у вас. Речь шла о его дочери, тогда она была модельером. – А кто теперь? – спросила Надежда. – Теперь она дизайнер интерьеров. – Понятно, – усмехнулась Надежда. – В следующем году станет писать картины. Повсюду одно и то же. – Что поделать, – вздохнул Анастас Зенонович. – Богатый отец – тяжелое испытание для ребенка. – С этим не поспоришь. – Я вот, собственно, для чего зашел… – продолжил Тищенко. – Сказать про костюмы Шелегеды, – напомнила Надежда. – Хороший заказ, однако вам нужно подумать. Если есть конкретные сроки готовности, можете не успеть. – А сколько у вас портных? – Ваших – двое, и еще трое новеньких, их взяли позже. – И как они? – спрашивая, Тищенко отчего-то занервничал. – Шьют прилично? Качество не страдает? – Вы будете довольны, – пообещала Надежда. – Но я должна вас кое о чем предупредить. Хорошо, что вы заговорили об этом. – Да-да… – с готовностью отозвался Тищенко и придвинулся поближе вместе со стулом. – Догадываюсь, о чем хотите сказать. Я знаю, что у вас работает Карклиня. – Ах вот как? – Казалось, Надежда с облегчением выдохнула. – Вы с ней знакомы? – Весьма поверхностно. – И как вам она? – Как мастер? Или как женщина? – Разумеется, как мастер. – Простите великодушно… – Тищенко смущенно покачал головой. – Вилма Карклиня – хороший мужской закройщик. Насколько я знаю, у нее рижская школа. – Она чем-то отличается от вашей? – заинтересовалась Надежда. – Вы, кажется, учились в Киеве? – Это субъективно… – уклонился от ответа Анастас Зенонович. – И все-таки мне любопытно узнать. – Рижская школа – рациональная, я бы сказал, консервативная. – Это обобщенное мнение? – Только мое. – А ваша, киевская? – В ней больше степеней портновской свободы. И это тоже субъективное мнение, ведь в нашем деле очень важны каноны. – Вы сами себе противоречите. По-вашему выходит, чем консервативнее покрой костюма – тем лучше? Следуя этой логике, рижская школа пошива мужского костюма лучшая. – Мужской костюм идеален только тогда, когда становится частью его владельца. Вот что я имел в виду, говоря о степенях портновской свободы. – Теперь понимаю. – Так что там с Вилмой Карклиней? – напомнил ей Тищенко. – Хотите спросить, смогу ли я с ней сработаться? – Допустим… – Своих клиентов ей не отдам. Надежда улыбнулась: – Я так и думала. – Постарайтесь меня понять, – разволновался Анастас Зенонович, опасаясь за свою дальнейшую судьбу в ателье. – Я могу отвечать только за то, что сам начертил и разрезал. – Я вас понимаю. – В таком случае что будет с Вилмой? – Как раз в этот момент Ираида Самсоновна с ней беседует. – Есть компромиссный вариант, – предложил Тищенко. – Пусть ваша Вилма шьет костюмы для своих постоянных клиентов. А я буду работать со своими.