** - Ванты (нидерл. want) — снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются мачты, стеньги и брам-стеньги с бортов судна. Глава 15 Кто для сердца всех страшнее? Кто на свете всех милее? Знаю: милая моя! «Кто же милая твоя?»— Я стыжусь; мне, право, больно Странность чувств моих открыть И предметом шуток быть. Сердце в выборе не вольно!.. Что сказать? Она... она... Ах! Нимало не важна И талантов за собою Не имеет никаких; Не блистает остротою, И движеньем глаз своих Не умеет изъясняться; Не умеет восхищаться Аполлоновым огнем; Философов не читает И в невежестве своем Всю ученость презирает. Знайте также, что она Не Венера красотою — Так худа, бледна собою, Так эфирна и томна, Что без жалости не можно Бросить взора на нее. Странно!.. я люблю ее!...* Зачитав стихотворение, посланник канцлера, Сергей Михайлович, протянул бумагу с произведением Императрице. Та, играя в карты за столиком у окна с Иваном, удивлённо взглянула: -А что сам Карамзин? -Не удивлён Вашим интересом к его творчеству, Ваше Величество, - поклонился тот. -Он замечательно пишет и далеко дойдёт, - не отвлекаясь от игры, государыня улыбалась. - А вот что там ты мне сказать хотел про какие-то письма? -Их у меня украли, Ваше Величество, - вздохнул с сожалением Сергей Михайлович и отложил стихотворение на подоконник возле государыни. -Ах, кто же посмел?! - став серьёзнее, взглянула она. -Думаю, сей человек сам скоро сюда явится, - загадочно говорил он. - Ведь именно на его корабле я и прибыл в Россию, как Вы советовали. -Неужто у моего Антония есть воры в команде? Кому понадобились эти письма?! - засмеялась государыня, оставив пока игру, и Сергей Михайлович пожал плечами. В этот момент к ним вошёл статный пожилой слуга и, выпрямившись, доложил о прибытии Антона Павловича Кирсанова. Удивлению и Ивана, и посланнику канцлера, казалось, не было предела. Оба широко раскрыли глаза и уставились на вошедшего. Антон выполнил поклон, мимолётно бросив взгляд на Ивана, поднявшегося из-за стола следом за государыней, и поцеловал довольной встречей правительнице руку... -Сергей Михайлович, - оглянулась Императрица. - Прошу, не беспокойтесь, я всё узнаю. -Разрешите, дерзость? - подняв палец, улыбнулся он, и она кивнула. Он подошёл к столу с картами и перевернул карту, которая лежала на стороне государыни. С ухмылкой победителя он взглянул на Антона, а потом на Ивана: -Вы проиграли. Иван будто догадался о происходящем и усмехнулся в ответ, провожая его взглядом, пока тот не скрылся за дверями. -Что ж, - хлопнула в ладоши Императрица, делая вид, что не заметила ничего странного, и села вновь к столу, убирая карты. - Прошу, садитесь, попьём вместе чаю, пока я ещё могу на ногах стоять. -Ваше Величество, - с удивлением молвил Иван, переглянувшись с не менее удивившимся другом. Тот отложил шляпу на кресло, где уже отдыхала шляпа друга, и придвинул стул, сев к столу. Сразу же государыня позвонила в колокольчик, им накрыли на том же столе чай и пряники, вновь скоро оставив одних... -Про письма, которые украли у Сергея Михайловича, интересуюсь, - сказала она, тяжело вздохнув, но Антон всё понял: -Вы думаете, их украл я? А что, если это он украл их у хозяйки, а ко мне они попали, дабы вернуть домой? -Ай, Кирсанов, Кирсанов, - откинувшись на спинку стула, вновь вздохнула государыня. - Не бегал бы ты, не убегал бы... Выдержав паузу, она села прямее и игриво взглянула вновь на Антона: -А доказать свою верность сможешь по-иному? -Таким глазам отказать невозможно, Ваше Величество, - не менее игриво ответил тот. -Смотри-ка... А коль Платоша прознает? - засмеялась государыня, и Антон уверенно ответил: -Вот уж кого меньше всего боюсь, так это его. Борьба за равенство назревает, а уж пойти по пути революции я России не желаю. -Прав, - потерев шею от волнения, государыня вновь тяжело выдохнула и печально посмотрела в сторону, будто услышала что, но встряхнулась. - Равенство – это чудовище, которое хочет стать королём. Европа боится меня,... нас. А я уже некоторое время говорю... Мой век напрасно меня боялся… Европа напрасно опасалась моих намерений, которые, напротив, были для неё совершенно полезными. -Почему Вы говорите в прошедшем времени? - не нравилось Ивану настроение Императрицы, и та улыбнулась: -Ничего, голубчик, вы ещё все так молоды, всё впереди. Дорогие, любящие всё сделают для счастья вашего, а когда час приближаться будет уходить, поймёте меня... * - отрывок из «Странность любви, или Бессонница», Н. М. Карамзина, 1793 г.