-Танечка, - выдохнув, Настя бросилась к зарыдавшей Татьяне. - Перестань. Выход есть. Я всё сделала. -Нет мочи, - мотала головой та и, вдруг осознав, что подруга сказала, уставилась в её глаза. - Что ты сделала? -Вот, - поправив плащ, Настя достала пузырёк. - Яд, как ты просила. От слов её у Ивана расширились глаза. Он затаил дыхание. Словно какой павший на душу камень мешал дышать... -Дай-ка, - схватила Татьяна пузырёк и наклонилась к горящим у зеркала свечам. - Он сработает сразу? -Нет, мучиться будет несколько дней, - перекрестилась Настя. - Грех какой... Страшно-то как... Здесь Иван не выдержал. Ошарашенный происходящим, он резко открыл дверь и вошёл, так же неожиданно для подруг отняв пузырёк: -Вы, бабы, сдурели что ли?! - сквозь сжатые зубы прошипел он. -Ты откуда явился?! - поразилась Настя и испуганно встретила грозный взгляд супруга: -Это так ты теперь меня приветствуешь?! Что это?! - встряхнул он пузырьком перед её глазами. -Раз уж знаешь, чего спрашиваешь? - молвила Настя, отступив чуть назад. -Кого отравить взялись? - обрушился гнев и на Татьяну. Та же, держа себя гордо и более спокойно, ответила в глаза: -Узнаешь скоро. -Дуры, - усмехнулся Иван и со всего размаху разбил пузырёк об пол. Содержимая смесь тут же разлилась, а смотревшая на потекшие его ручьи Татьяна теряла всякую надежду избавиться от мужа... -Ванечка, миленький, родненький, прости, - встав на колени, схватилась за ноги мужа Настя, но тот крепкою рукою поднял её перед собой за предплечье: -Коль прознаю, что отравили кого, учти, гнев мой будет вечным. Не пристало в грязи сей купаться! Ты немедленно возвращаешься домой! -Не ругай её, Морозов! - строго сказала Татьяна. - Я виновата! Я просила яд достать. Мужа терпеть не могу более, - прошептала она последнее сказанное. -Совсем ты сдурела, - кивнул Иван. -Я справлюсь, - улыбнулась вдруг она и направилась к выходу. - Судьба, видать, такая. -Жалко, Ванечка, ведь мучается. Плохой он человек. Убить её пытается, - как только Татьяна ушла, Настя кинулась к любимому, надеясь на понимание, но тот был непоколебим и отстранил от себя: -Анастасия, грех такой на душу не позволю взять, каким бы подлецом он не оказался. Пусть кто угодно с ним расправляется, но не мы. Как ты осмелилась? Как вообще в голове появилось подобное?! -Ко мне пришла Танечка, а отказать не смогла я, - разрыдалась Настя, попытавшись сдержаться, и милый крепко обнял, ничего пока не сказав... Глава 20 Коль буду в жизни я наказан нищетою И свой убогий век в несчастьи проводить, Я тем могу свой дух прискорбный веселить, Что буду ставить всё богатство суетою. Когда покроюся печалей темнотою, Терпеньем стану я смущенну мысль крепить; Чинов коль не добьюсь, не стану я тужить, Обидел кто меня – я не лишусь покою. Когда мой дом сгорит или мой скот падет, Когда имение мое всё пропадет, - Ума я от того еще не потеряю. Но знаешь ли, о чем безмерно сокрушусь? Я потеряю всё, когда драгой лишусь, Я счастья в ней ищу, живу и умираю.* Тая надежду, что может Антон выслушает и даст веру на спасение, Татьяна вернулась домой. Её сразу встретил взволнованный отец: -Ты куда вдруг пропала?! Я так переживал! -Как он? - не скрывая неловкости, вопросила Татьяна, на что отец поднял удивлённо брови: -А что же он, спать будет до окончания века?! -Лучше б спал, - дрогнул голос Татьяны. - Где он? -Умчался сразу, как пришёл в себя. Ничего не сказал, а на мой вопрос обождать лишь кивнул, и так его и видели, - рассказал отец, а слова его резали, будто нож по сердцу. - А письмо, что ты у него обнаружила, заметил, но так и оставил лежать у зеркала. Словно укрылась в царстве своих переживаний, Татьяна медленно поднялась к себе в спальню. Закрылась. Ничего больше не говорила и не хотела. А покров наступившей скоро ночи стал близким другом... Татьяна сидела на краю постели, опустив голову, но раскрыв в темноту глаза... Вдруг окно со звоном разбившегося стекла распахнулось. Вздрогнула Татьяна и резко поднялась, попав тут же в крепкие руки, которые сжимали всё её тело и закрывали рот... -Молчи, а то папашу убью, клянусь, - прорычал в глаза Владимир. Он повалил её на постель и налёг сверху. -Что ты задумал? - Татьяна вытаращила испуганно глаза, но с каждым движением супруга понимала, что происходит. Одна его рука быстро задрала её юбку и скользнула между ног, грубо,... доставляя боль... -Никогда, - пыталась вырваться Татьяна. -Я умолял тебя давно, стань моей уже, стань... Нет, ты вся в мечтах, ты где-то... До тебя не добраться... Охрану расставила, императрица по твоей наводке меня в Москве заперла, но и я не один. И у меня есть силы справиться с твоими защитниками. В конце-концов, я твой муж, я, - выговаривал он, коленом раздвинув бедра и немедленно проникнув в неё. - Теперь ты моя,... моя,... моя... Татьяна вскрикнула от боли, прокатившейся по всему телу и осевшей в душу непосильным грузом. Она пыталась вырываться, но тщетно... Он не отпустил... Не отпустил, пока не насытился, пока последний продолжительный выдох не выпустил, оказавшись в восторженном полёте экстаза... -Наконец-то,... моя, - лёг Владимир возле неподвижной супруги и равнодушно заметил, как она смотрит вдаль. - Ничего... Тебя следовало давно потормошить, вот и получила... -Ненавижу тебя, - хрипло вымолвила Татьяна, так и не шевелясь. -Полюбишь, - засмеялся Владимир расслабленно и потянулся, забравшись под одеяло. - Вот родишь, всё и успокоится. А там ещё детей наделаем да заживём. Всем покажем, что счастливы! Татьяна смотрела в темноту, выпустив из глаз слёзы, но не выпуская ни стона. Сдержанно рыдая внутри себя, она задыхалась... Жизнь не удалась... Не о таком счастье Татьяна мечтала. Она вновь жалела себя, оплакивала, а супруг, засыпая, сказал: -Завтра утром увидишь... У дома теперь моя охрана. Всё будет по-моему... Только шаг в сторону, отца твоего не станет. Умрёт так, будто свою смерть повстречал... Императрице напишешь, что сама меня домой вызвала, мол, скучаешь... Всё сделаешь, чтоб опалу снять... Татьяна слушала, затаив дыхание и храня надежду, что уснёт он, а она придумает, как быть дальше. Сколько дум ни пришло, сколько чувств ни испытала, но боль тела и души не отпускали, с каждым часом отнимая веру: -Обречена, - прошептала Татьяна невольно, вновь сдержанно заплакала, а ночь не спешила уходить... * - М. М. Херасков, 1760