-Вот, капитан, прошу, - трясущейся рукой протянул он его, словно и ждал вот-вот отдать. - Вам повезло пристать к берегу... Такие бури ходят! -Смотри, чтоб не сдуло, - засмеялся Антон. Забрав конверт и взяв Данилу вновь за руку, он ушёл, хлопнув дверью со всей силы. -Он плохой? - заметил Данило, и Антон, раскрыв конверт, прочитав содержимое, вздохнул: -Пусть с ним иные разбираются... Нам предстоит посетить моих друзей. Это не так далеко... В деревне. Он рассказал Даниле об Иване, к которому теперь держали путь... Петербург. Сани. Заснеженные белые поля. Казалось, зима пришла столь нежданно, но воздух был будто мягким, а с неба вновь стали падать капли дождя, смешанного со снегом. Ветер усиливался и будто та буря, о которой говорил портовой, началась... -Холодно, кап, - стучал зубами Данило, а Антон покрывал его мехом, под которым сидели, всё плотнее,... прижимал в свои объятия: -Терпи... Ты ж теперь сильный мужчина. -Да, капитан, - уткнулся тот носом в его плечи. - Только там было теплее... Мы скоро? -Скоро, - улыбнулся Антон, и не обманул. Недолго вёз извозчик их на санях, подгоняя резвую тройку. Ещё не успело стемнеть, как остановил у нужного дома в деревне, на который указал Антон. Отдав на прощание больше монет, чем извозчик спросил, Антон осчастливил его. И тот, довольный платой, запел, уезжая дальше... -Здесь? - так и прижимаясь к Антону, вопросил Данило. -Здесь, - подтвердил он, стуча в дверь дома и скорее входя в сени, где уже пахло теплом и свежим хлебом. -Не может быть! Наконец-то! - тут же вышел к ним Иван. Он радостно раскинул руки, приняв друга в объятия и уводя в комнату. Антон обнимал мальчика, усадил его скорее у печи, а засуетившаяся Настя укрыла плечи ребёнка покрывалом и подала тёплого молока: -Пей, миленький, грейся... Сейчас покормим и спать положим, согреетесь. -Красиво, - улыбнулся Антон, заметив, что Настя округлилась вновь в ожидании очередного малыша. Тишина, покой и тепло. Устав с дороги, Антон больше не мог и слова молвить, пока не отужинали, пока дети Ивана с Настей и Данила не уснули... Оставшись сидеть за столом, но откинувшись на спинку стула, Антон на мгновение закрыл глаза. Будто кто заставил вновь вспомнить тот закат, когда увидел очертание жар-птицы, созданной радужными красками солнца и облаками... -Тебе сейчас постелем, - услышал Антон голос Ивана, и почувствовал, как рука коснулась плеча. -Все вернулись? - открыл глаза он и протёр их, допив из своей кружки молока. - Вернулись без приключений? -Спокойно было, - улыбнулся друг и сел рядом, пока Настя готовила ко сну постели. - Я завёз Григория с Зиной и Мишенькой в Новгород... Там они до сих пор. Был на прошлой неделе в его лесничем домике, там тоже всё хорошо. Если больше снега выпадет, будет не проехать, но что делать... Соседка с деревни следит за порядком. А Гришка с Зиной венчаться будут скоро. Тебя, вот, ждали. -Рад за них, - вздохнул Антон, глядя вперёд. -А потом я был у государыни, - сел Иван в более серьёзную позу с нескрываемой тревогой в глазах. - Плоха она... Слишком часто болеет. Переживает о многом. Но то, что она мне рассказала, заставляет переживать. -Что опять случилось? - сел слушать внимательно Антон, забыв об усталости. -Не знает государыня, куда Танечка наша делась, - села к ним за стол Настя и опустила печальный взгляд. - Письмо получила из Москвы от Татьяны, что, мол, очищает имя супруга своего, что не виноват он ни в чём, что все злодейства не он будто совершал, а кто иной, которого сам уничтожил. Странным всё кажется. Уж не держит ли он её в страхе каком? -Неизвестно, где они оба, - добавил Иван. - Как государыня письмо от Татьяны получила, послала сразу схватить Протасова дома в Москве, а Татьяну вернуть в Петербург, но не было там никого. Дом же Татьяны в Петербурге каким-то странным образом сгорел. Ничего не осталось. Откинувшись на спинку стула, Антон вновь закрыл глаза. Он слушал рассказ друзей, вспоминал закат с жар-птицей, что скрыла потом чёрная полоса туч, но молчал... Глава 51 На дворе овечка спит, Хорошохонько лежит, Баю-баюшки-баю. Не упрямится она, Но послушна и смирна, Баю-баюшки-баю. Не сердита, не лиха, Но спокойна и тиха, Баю-баюшки-баю. Щиплет ходючи траву На зеленом на лугу, Баю-баюшки-баю. Весела почти всегда, И не плачет никогда, Баю-баюшки-баю. Ласки к ней отменной в знак, Гладит ту овечку всяк, Баю-баюшки-баю. Так и ты, моя душа, Будь умна и хороша, Баю-баюшки-баю, Если хочешь, чтоб любя Все лелеяли тебя, Баю-баюшки-баю.* Услышав доносившееся красивое, нежное пение колыбельной, Антон открыл глаза и обнаружил, что так и задремал за столом, слушая друзей... -И что дальше? - взглянул он на Ивана, который с любовью наблюдал, как любимая его супруга сидела у колыбели, качала её и пела. -Ты бы спать лёг сначала. Мы тебе постелили, - указал он на шторы, за которыми была ещё комната. -Потом, - вздохнул устало Антон. - Что ещё было в письме Татьяны? -Что ребёнка ждёт от мужа... Может уже и родила. Написала, что хочет тихого семейного счастья вдали ото всех. Потому прощается и просит простить. -Значит, надо его искать, - провёл по волосам Антон и встал. -А кто этот мальчишка? - поинтересовался Иван. Не скрывая ничего, Антон сел обратно и рассказал всё, как было и кто такой Данило. Что Иван, что вернувшаяся к ним от уснувшего малыша Настя с удивлением слушали, но ответить не успели. Антон, заканчивая рассказ, медленно поплёлся за шторы и скрылся там. -Пусть отдохнёт, - подглядела Настя, убедившись, что он лёг в постель. - Аж не двигается... Вот силы потерял!