-То же самое хочу сказать и о друге Вашем, Василии, - опустил тот взгляд. - Жертвой оказался он в руках моего брата. Вы сильнее его, может даже мудрее... Я всё думал, как сказать вам об этом, но не буду. Сам он всё объяснит, как обещал. -Почему же он не приехал с Вами сюда? - вопросил Иван, не скрывая удивления. - Помнится, в записке мы написали, где будем ждать. -Да, действительно, - удивился Фабио. - Василий ведь знал, что мы здесь? -Знал, но поверьте, свои у него причины, - вздохнул граф. - В Петербург уехал он. Очень спешил. Неотложное у него есть дело к государыне. -Интересно получается, - улыбнулся Антон. - Что он на сей раз сообразил? Очень уж подозрительно сие поведение. -Не будем заранее нагонять тревогу, - поднялся из-за стола Иван, допив свой чай. - Завтра будет новый день. -Как? Вы уже завтра уезжаете? - с нескрываемой печалью вопросил граф. - Я бы хотел пригласить вас всех к нам, а, Данилка? -Да, папенька, - нежно молвил мальчик, сонно прильнувший в объятия отца, но друзья решили всё же на следующий день отправиться в Петербург. Надежда, что все вопросы найдут ответы именно там и можно будет жить вновь по-своему, не покидала. Подслушав всё до самого конца, пока граф с сыном не покинул гостиницу, распрощавшись с друзьями и взяв обещание стать однажды его гостями, Татьяна села на краю постели. Погладив уже давно видимый живот, в котором ощущался мир и покой, она легла осторожно на подушку. Только утром открыла глаза, будто опомнилась от грёз. Она слышала за дверью тихие беседы, а сердце бешено стучало. Татьяна знала, что сегодня предстоит дорога обратно в Петербург, а значило — встреча с государыней будет неизбежной. Хотела ли она её — и да, и нет... Вошедшая камеристка тихо что-то спросила, начав помогать одеваться, но Татьяна даже не услышала её слов. Подчиняясь, наряжаясь и приводя себя в порядок, Татьяна всё думала, как поступить, куда деться, чтобы не смотреть в глаза государыни. Чувство вины, что не слушала советов, одолевало. Однако, когда уже сидела в карете, кутаясь в свою шубку, услышала слова камеристки, прощающейся с нею: -Шубку-то Вашу я починила, видите? - указала она на залатанные дырки... Татьяна вспомнила о своём падении, о чудом спасшемся в утробе ребёнке, которого вопреки тому, что был он от ненавистного мужа, всё же любила,... ждала... Погладив живот, она кивнула в ответ, и камеристка поставила рядом с нею корзину пирожков: -А это вам в дорогу. Хоть немного согреетесь. Когда ещё остановитесь на каком постоялом дворе... В этот момент в карету сели остальные, и Татьяна невольно взглянула на сидевшего напротив и неотрывно смотревшего в её глаза Антона. Будто опомнилась, отвела резко взгляд на окно, но Антон тут же закрыл его шторами. -Я прошу лишь остановить карету у моего дома в Петербурге, - строго сказала она, глядя теперь в пол. Только все молчали, а серьёзный и не менее строгий на вид Антон продолжал смотреть на Татьяну... Она чувствовала его взгляд, который будто нож изрезал душу, а та кричала, просила о пощаде... Невыносимой казалась вся эта поездка для неё, но ни слова больше не говорила, чтобы кто ни пытался спросить или вызвать какой шуткой улыбку... * - А. П. Сумароков, 1755 г. Глава 57 Не выносил долгого молчания в течении всей поездки лишь Гаспаро. Будучи человеком весёлым, смотревшим на жизнь более просто, не подпускал и мысли о том, чтобы вдруг поникнуть или потерять любовь к жизни, сколько бы жестокости или преград ни встречалось на пути. Он смотрел на друзей и видел недовольство тех, что между Антоном и Татьяной столь натянутые отношения после всего произошедшего, которое других скорее всего бы сблизило, но не отдалило... -Ах, вспомнились строки, - не выдержал Гаспаро. - Не так давно читал в одном из журналов об английском поэте. Поверьте, как он пишет, станет однажды великим! Тронули меня вот какие строки... Я не помню их дословно, но восхищался он розой, сравнивал её с любовью... Любовь, как мелодия, состоящая из сладких нот, - восхищённо рассказывал он. - А как клялся любить, пока все моря не высохнут, а горы не растают от солнца, но обещал вернуться вопреки тысячам милей. -Прекрасно, что хоть в стихах кто-то может выразиться, - засмеялся Антон, но смех его казался каждому насмешкой. -Почитать бы вам всем Роберта Бёрнса, - вздохнул Гаспаро. - Может, вдохновение к жизни проснётся да поймёте, что Бог послал вас сюда любить и воспевать ту любовь, которую он преподнёс в дар, дабы мир лучше сделать. -Вот, - подтвердил Иван. - О том и говорю! -Ты говоришь о жар-птицах, - махнул рукой Антон и снова засмеялся. -Прекратите, прошу, - резко сказала Татьяна. - И без подобных бесед горько. Я устала. -Мы на подъезде к Вашему дому, - выглянул за штору окна Фабио, и шепнул что-то сидевшему рядом Гаспаро. Тот шепнул Ивану, но Антон уже догадался, о чём идёт речь, и обратился к Татьяне: -Простите уж, что потревожу Ваш отдых, но боюсь, супруг Ваш забыл сообщить о чём-то. Мы уж и не знаем, как признаться. Ещё на постоялых дворах хотели рассказать, но Вы... -Я устала, - закрыла глаза Татьяна и выдохнула. - Скажите уж... Ударьте словами вновь. -Я возьму долю оружия на себя, - сказал Иван и встретил удивлённый взгляд Татьяны. - По приказу Владимира, как нам известно из письма от государыни, дом Ваш был сожжён... дотла. Татьяна смотрела, широко раскрыв глаза, но не верила в происходящее, пока карета не остановилась у ворот места, где должна была быть её усадьба. Видя чёрные обгорелые обломки зданий за своими воротами, Татьяна пошатнулась. Не верила, что это всё произошло, но реальность убеждала в обратном... -Боже, - ужаснулась она, и по щекам покатились слёзы. - Господи, нет, - закрыв лицо рукою, пыталась удержать рыдание, но не получалось. - Нет... Куда же теперь? Как? Спутники хотели посочувствовать, что-то сказать, но Татьяна сразу замахала руками, достав платочек и стараясь быстрее высушить слёзы: -Не стоит! Молчите! Ничего не желаю слушать боле.... Молчите... И никто ничего не ответил. Лишь Иван сообщил извозчику: -Трогай! Карета вновь продолжила путь... В скором времени остановилась у ступеней дворца, среди множества иных карет, и друзья переглянулись: -Как мы вовремя! Прям на бал! - улыбнулся Фабио, потерев довольно руками. - Наверняка, наши любезные тоже здесь! -Кто? - не понял Антон, и Гаспаро развёл руками: -Друг мой,... супруги наши! -Прекрасно, значит, Екатерина Алексеевна будет занята, - только открылась дверь кареты, Татьяна немедленно вышла. Она не дожидалась больше ничего, скорее отправившись во дворец, чтобы как можно скорее скрыться от своих спутников. Антон смотрел ей вслед и всё понимал. Только рука Ивана, лёгшая в поддержку ему на плечо, вызвала поток какого-то нежного зова внутри. -Что ж, - вздохнул Антон. - Полагаю, поступлю иначе. Потревожу празднество нашей Императрицы да заставлю выслушать. Он шёл вместе с друзьями, поддержавшими его в том решении, напрямую к тронному залу, где, как сообщил офицер у дверей, и находилась государыня с важными гостями. -Да, и просила Екатерина Алексеевна, сразу, как прибудете, отправиться к ней. К счастью, вы как раз вовремя! - добавил офицер и откланялся. По его речи и виду друзья догадались, что происходит ещё что-то, возможно даже более важное, чем раньше. Когда же подходили к залу, друзья замедлили шаг. Они слышали гул голосов, что-то бурно обсуждающих, и понимали, что происходящее, - далеко не бал... -А Вы думаете, для чего все собрались? - сложив веер, засмеялась Императрица, на которую тут же пал взгляд вошедших друзей. Они выпрямились прямо у порога, поклонившись ей, и все вокруг будто смолкли, расступились, чтобы государыня могла уделить внимание прибывшим. -Неужели? - удивилась она, стоящая посреди зала в роскошном наряде, будто была царицей из цариц... Светлая, нежная, на вид казалась помолодевшей, но в глазах так и таилась вечная грусть, что с годами лишь углублялась. Поприветствовав друзей, Императрица встала перед ними и сообщила: -Нет народа, о котором было бы выдумано столько лжи, нелепостей и клеветы, как народ русский! Я же... Я имею честь быть русской, я этим горжусь, я буду защищать мою Родину и языком, и пером, и мечом — пока у меня хватит жизни... Вот, господа, - указала она веером на стоящих перед ними Ивана, Антона, Гаспаро и Фабио. - Это лишь малая часть тех русских, истинно русских, не важно, где суждено им было родиться, но они являются примером той гордости, той силы, которой Россия сможет противостоять злодеям, что сеять пытаются свои зёрна повсюду, и в России в том числе! А посему, моим указом, - повернулась она к остальным. - После нашего с вами здесь обсуждения, поддержки, которая так требуется,... выслать из России всех французов, за исключением тех, кто принесёт присягу на верность монархии, верность России! Переглянувшиеся друг с другом друзья, стояли неподвижно, затаив дыхание, будто не на шутку разгневавшаяся государыня обрушит ярость и на них. Не понимали они, почему происходит всё именно так, пока вставший рядом секретарь не прошептал им: -Французам мы не друзья... Глава 58 Тем же вечером государыня пригласила Ивана и Антона к себе на разговор. У тепла камина, за круглым столиком с вином и сладостями она добродушно улыбалась, приглашая составить ей компанию и рассказать обо всём произошедшем. Рассказ не заставил себя долго ждать вплоть до того, как прибыли во дворец... -Да, - вздохнула Императрица. - Увы, приходится искать способы уберегать родной край. Не дай Бог, чтобы появились революционеры здесь. И без них бунт в народе уже имеется. Запрещу даже ввоз в Россию ведомостей, журналов и других сочинений из Франции. -Буду рад служить Вам, - поклонился Антон, и Иван поправил: -Будем рады. -Я знаю, голубчики, да пора бы заняться вам своей жизнью, что не менее важно. Судьба России в руках потомков, а уж какими они будут — зависит от вас. Любви мало, понимаете? Друг Ваш, вон, чуть бед сколько не натворил по своей доверчивости, глупости, как угодно назвать можно. Слов я не нахожу... О Скуратове Василии говорю.