– Бегу? – Думаешь, я не заметил? От женщины? Только женщины могут так снести мужчине голову. При нашей последней встрече ты был раздражен, но сейчас ты сам не свой. Я и предполагаю, что дело в женщине. Угадал? – Угадал, – сжав зубы, процедил Карл. Он жалел, что его оказалось так легко раскусить, но отчасти и приятно иметь возможность рассказать. – Да, дело в женщине. Все кончено, с меня хватит. – Красивая? – Очень. – Такие хуже всего. Я присмотрю себе какую-нибудь уродину, – сказал болгарин, почесав усы. – Или можешь забрать мою. Болгарин рассмеялся. – От нее, скорее, надо держаться подальше. – Она подальше не держалась. В голосе Карла было больше горечи, чем ему бы хотелось. Он ощутил на себе взгляд болгарина, когда кинул еще один камень в воду. Цапля тоже оглянулась. Эта чертова птица смотрит со злобой. – Ах, она из этих, – с пониманием сказал болгарин. – Вот почему ты злишься. Карл кивнул. Он не хотел вдаваться в детали, что натворила Даника. Наверное, ему вообще не стоило упоминать развратную природу Даники, но болгарин, кажется, вовсе не собирался поднимать его на смех, хотя у него была такая возможность. – Я себе выберу маленькую невзрачную девственницу, – болгарин говорил всерьез. – Где-нибудь по ту сторону границы. – Разумно, – Карл рассмеялся и попробовал представить себе этого великана рядом с маленькой уродливой девушкой. – К выбору женщины надо подходить серьезно, черт побери, – продолжил болгарин. – Не очень-то хочется касаться той, которую до меня уже все… – Он оборвал себя посреди предложения. Карл промолчал. Он не видел смысла защищать честь Даники. Или, если уж на то пошло, свою собственную. Не сейчас. Вместо этого он хлебнул еще настойки. Болгарин к Данике близко не подходил, это он услышал. Хоть какое-то облегчение. – Так детей у вас нет? – спросил болгарин уже другим голосом. – С ними могут возникнуть сложности. – Детей нет, – Карл покачал головой. Потом он поднялся, на мгновение схватившись за дерево, чтобы поймать равновесие. Болгарин встал и смахнул пыль со штанов. Его лысина блестела от пота. – Ты хочешь ехать сразу же? На север? – Ну… – Карл замялся. – Я сначала вернусь и… кое-что доделаю. – Он легонько постукивал пальцами по коре. Болгарин посмотрел на него. – К ней? Карл промолчал. – Далеко? – Нет, крайняя ферма под расщелиной, – сказал Карл и показал направление. – А потом я уеду и уже не вернусь. Он пошел к фургону. – Это получишь с собой, для начала хватит. Только в одиночку не пей, – сказал болгарин, заталкивая ящик крепкого пива на спальное место под высокими козлами. – Ты сам видел, что люди готовы заплатить, чтобы им разрешили, – продолжил он. – Если увидишь, как кто-то со своей выпивкой пытается, вмешивайся. Они могут быть жуткими зверьми. Карл кивнул. – Это я знаю. – И вот это еще бери. Любого зверя удержит на расстоянии. Купил за гроши давным-давно, поразительно эффективная штука. Он положил метровое оружие рядом с ящиком пива. Оружие представляло собой крепкую железную палку с шариком на конце. Шарик во все стороны топорщился острыми иголками. – Выглядит отвратительно, – сказал Карл. – Когда-то эта штука принадлежала ночному сторожу. Это моргенштерн, так называемая «утренняя звезда». Карл горько улыбнулся. – Дьяволу, не иначе. Я думал, утренняя звезда на небе и совершенно безвредна, если не считать красоты. Но в этом есть смысл. Моя жена утверждает, что ее назвали в честь утренней звезды! Потому что она светится, наверное. У нее такие рыжие волосы. Его замечание заставило болгарина громко рассмеяться, так что усы запрыгали как маленькая веселая водяная крыса у него под носом. – Получается, у тебя жена красавица и карга одновременно. Ты это пытаешься сказать? – Да какая разница! – проворчал Карл, забираясь на козлы. Словно целый дом с собой везешь, подумал он, оглядываясь через плечо. Перед ним два крупных мерина приготовились тащить. Сейчас они явно беспокоились. Болгарин протянул кнут. – Удачи тебе с ней, – ухмыльнулся он. Потом хлопнул ближайшую лошадь по крупу, дрожащему сильнее обычного. Фургон вздрогнул и покатился прочь из тени деревьев. Даники на ферме все еще не было, и в полях Карл тоже не смог ее увидеть, как он ни вглядывался. Может, она ушла в горы? Или отправилась в кабак? Туда он возвращаться не хотел. Где ее черти носят! Тут его осенило, что она могла сойтись с Мирко. С того дня, как он тут объявился, благоухая парфюмом, что-то в ней изменилось. Не мог же в самом деле этот молокосос задурить Данике голову? От одной этой мысли ярость взметнулась в Карле, но идти к соседям проверять, там ли Даника, он не хотел. Нет, он хотел, чтобы она была дома, наедине с ним, когда он ей все выскажет. Рано или поздно она придет. Выходя из сарая, он взял с собой кнут. Не стоило, но какая-то часть его хотела так сделать. Алкоголь выпустил гнев на свободу, и он не видел смысла и дальше себя сдерживать. В гостиной он открыл бутылку рома, которую выменял в городе. Потом сел на диван и уставился в окно на картофельное поле. Картошку скоро пора выкапывать. И стал ждать. Небо на горизонте начинало темнеть. Игра в желания Уходить из каменной хижины становилось все труднее. Они встречались там в четвертый раз. Даника позабыла о времени, но тут Мирко стал спрашивать о Карле, тем самым напомнив ей о реальности снаружи. – Я бы хотела быть с тобой, Мирко. Так она сказала чуть позже, перед самым уходом. Не надо было этого говорить, думала она теперь. Разве не это называется подавать ложные надежды? Правда была в том, что она понятия не имела, чего хотела, что чувствовала. И на что была готова. Она знала только, что с Мирко чувствует себя в большей безопасности, чем с тем мужчиной, к которому она сейчас шла. И более любимой. У Мирко было больше опыта, но не потому, что он делал это раньше, а потому, что он все время это чувствовал. Это захватывало. Но не станет ли Мирко, в конце концов, просто временным бегством, отчаянной мечтой, вызванной тем, что она потеряла все, о чем мечтала раньше? Эта мысль мучила ее. У них двоих не могло ничего получиться. Весь мир стоял у них на пути, в том числе и Карл. Тем не менее, Мирко казался единственным якорем, за который она сейчас могла ухватиться. Даника осторожно шла через люцерну, чтобы обогнуть владения и спуститься из-за хлева. Оттуда Карл ее не увидит, разве что он поднимется на пригорок и станет искать ее. В последние дни он совсем перестал делиться с нею своими планами, так что ей приходилось самой следить за ним, чтобы что-то вычислить. К счастью, она уже хорошо изучила его обычные дела. Она примерно знала, как долго его не будет, если он ушел в поле или уехал. Спрашивать, где она была, он тоже перестал. Он вообще почти ничего не говорил. Но все же она бы предпочла вернуться домой раньше его, на всякий случай. Небо над головой менялось. Воздух казался наэлектризованным. Она надеялась, что начнется гроза. И несчастье. Лучшее, что может произойти прямо сейчас? Мирко снова спрашивал о Леоне, она жалела, что пришлось солгать. Она бы так хотела рассказать правду о сыне: что Леон сидит взаперти, что он не пойдет в школу, что у него никогда не было друзей, кроме Мирко. Что никто не сможет играть с Леоном, не рискуя получить травму. Что она боится слухов, боится позора, который ляжет на нее, если Леон что-то сотворит, особенно с другим ребенком. Что она просто защищает своего сына, пока он не дорастет и не научится владеть собой. Что она пытается оградить его от безжалостного внешнего мира, который никогда не примет его таким, каков он сейчас. Именно так и поступила бы любая хорошая мать. Но Даника боялась, что Мирко не поймет. Что вместо этого он потеряет всякие теплые чувства к ней и осудит ее, сочтет ужасной матерью. Наверное, она это заслужила. Она не выдержит, если он повернется к ней спиной.