Внезапно Леон засвистел. Невероятно красивые звуки. Как сама природа. Мирко должен был признать, что мальчик умел выразить мелодией то, что не мог сказать словами. – Ничего себе, Леон. Ты потрясающе свистишь. Леон кивнул. Вдруг он остановился и серьезно посмотрел перед собой. – Я не свищу, когда боюсь, что придет зверь. Он не должен меня услышать. – Зверь? – У Мирко перехватило дыхание. – Зверь – это твой папа? – Нет, нет, зверь кричит! Тогда я делаю вот так. Он зажал руками уши и зажмурился. – Когда я заглянул сегодня в окошко, ты не подумал, что я и есть зверь? – Нет, у тебя не было светящихся глаз и больших крыльев. И ты не кричал, по крайней мере, не так. Мирко ласково сжал его ногу. – Тебе нечего бояться, Леон. Это просто животные. Сова вот ухает, хищные птицы кричат. Наверное, в горах воют волки. Они не причинят тебе вреда. Это просто животные, они дикие, но тебе они ничего не сделают. Обещаю. Леон спокойно покачал головой, глядя Мирко прямо в глаза. Мальчик явно ему не верил. – Послушай, дружище, – Мирко улыбнулся и постарался, чтобы его слова прозвучали успокаивающе. – Я уверен, что ты слышишь просто хищную птицу. Надо радоваться, что есть хищные птицы, они ловят мышей… – Но ведь… – Не твоих мышей, – торопливо добавил Мирко. – Твоих мышей они не трогают. Ему невыносима была мысль, что мальчик лежал здесь в темноте в полном одиночестве, испуганный до безумия ночными звуками. Но мысль, чтó Карл, возможно, делал со своим маленьким сыном, была еще хуже. – Кошка хотела поймать мышей, – сказал Леон, глядя в пол. – Что за кошка? Леон опустился на колени у одной из ножек кровати и наполовину вытащил из-под нее полосатую кошку. Он посмотрел на Мирко с великой грустью. – Эта кошка. Кошка тоже посмотрела, без малейшего выражения. – Я сделал это не специально. Но она хотела поймать мышей. – И что ты сделал? – Я ее держал, но она так орала! И тогда я немного сжал… вот так, – он положил руки кошке на шею. – И она прекратила орать. – Вот оно что, Леон. – вздохнул Мирко. – Ничего, Леон, бывает. А откуда взялась кошка? – Она зашла, пока мама выносила ведро. Она ее не заметила. Мирко покосился на ведро, стоявшее в углу у двери. На нем была тяжелая крышка. – Хочешь, подарю? – Спасибо, не стоит. Леон запихнул кошку обратно под кровать и залез к Мирко. – Она уже холодная, – прошептал он. В этот момент из-за досок послышалась возня, и Леон молниеносно обернулся. – Сейчас! Потрогай! – радостно крикнул он. Он снова схватил Мирко за руку и поднес ее к одной из щелей между досками. Он быстро засунул туда пару пальцев, и Мирко почувствовал что-то мягкое кончиками пальцев. Мгновение спустя что-то тяжело улеглось у стены и вздохнуло. – Теплый мех. Это так приятно, – улыбнулся Леон. Мирко кивнул и притянул руку к себе. Леон подполз ближе к нему в кровати и с любопытством погладил пальцами его усы. – Мягкие. И красивые, – прошептал он. – Спасибо. Мне они тоже нравятся. – Похожи на худеньких мышек. – Спасибо. Потом Леон переключил внимание на волосы Мирко и погладил их. – Мягкие. Мягче моих. – Ну-у… Отпусти, Леон, не так сильно… Вот так. Так лучше… Нет, отпусти! Давай ты лучше мои брюки будешь гладить? Они же тоже мягкие, да? Леон переключил внимание на вельветовые брюки, внимательно рассматривая материю, нежно поглаживая ее обеими руками. – Да, они мягкие, – улыбнулся он. – И немного щекочутся. Сейчас в движениях Леона не осталось жестокости. Он казался уставшим. Мирко не удержался и положил руку ему на голову и погладил по голове. Его бы стоило расчесать, заметил он. Ласка заставила Леона удивленно взглянуть на Мирко, потом он положил голову Мирко на колени и показал на свой затылок. – Еще, еще, еще, – прошептал он, уткнувшись лицом в вельвет. Мирко гладил Леона до тех пор, пока тот не уснул. Тогда он осторожно переложил мальчика на кровать. Только удостоверившись, что он крепко спит под одеялом, он попятился к двери. Фонарь он забрал с собой, хотя ему и не нравилась мысль оставлять мальчика в темноте. Ему вообще не хотелось оставлять мальчика. – Я еще вернусь, дружище. Обещаю, – его шепот смешался с ритмичным дыханием Леона и беспокойным фырканьем из хлева. Выйдя и закрыв за собой дверь, Мирко сразу же прислонился спиной к тяжелой двери и опустился на землю. Слезы вырвались наружу. Он должен спасти Леона, но как? Он же мог просто вбежать в спальню и обругать их. Мирко не смел даже предположить, как на это отреагирует Карл. Но неужели остается просто уйти? Он раздумывал вернуться на следующий день с врачом. Но врач может забрать Леона с собой, и что тогда? Мальчика запрут в другом месте, еще и вдалеке от матери? Даника этого не простит. Ему придется с ней поговорить. Они должны об этом поговорить, думал теперь Мирко. Они должны найти хорошее решение. Вопрос в том, не была ли проблема в первую очередь в Карле. Наверняка это он настоял, чтобы держать Леона за замком, как какого-нибудь зверя. Даника говорила, что он бывает груб. Но это уже зло. Видимо, ничего хорошего в этом человеке не осталось, особенно если он посягнул на собственного сына. Мирко сжал кулаки и уставился в темноту. Но. Кое-что он не мог понять. Четыре раза у Даники была возможность рассказать ему все в каменной избушке, и она промолчала. Даже когда он напрямую спрашивал о Леоне. Она знала, что мальчик ему не безразличен. Она могла бы рассказать, попросить о помощи. Она должна была знать, что он поможет. Или Даника тоже стала злой? Эта мысль не укладывалась у Мирко в голове. Что за циничная мать позволит сыну жить в таких условиях, а сама в это время будет предаваться наслаждениям? Он чуть не сходил с ума от путаницы и отчаяния. И еще от злости, которая бушевала в нем, не находя выхода. Неужели никто не думает о Леоне? Мирко осторожно встал перед дверью, чтобы не разбудить мальчика. Оставалось надеяться, что Леон внутри крепко спит и проспит еще долго. Фонарь он взял с собой. Впрочем, он его потушил, как только обогнул угол хлева, чтобы его нельзя было увидеть из дома. Проходя мимо уборной, он услышал глухой звук. Гром? Ну конечно, гром. Этот колючий ночной воздух мог означать только одно. Но что-то не так. Мирко прислушался и зашел за уборную. Звук доносился откуда-то поблизости, а не с далекого неба. Казалось, с другой стороны амбара. Или изнутри? Он прошел вдоль грубой деревянной стены здания и встал вплотную к широкой двери. Она была приоткрыта, как обычно, но что-то изменилось. Изнутри доносились и другие звуки. Он понял, что что-то или кто-то движется. Внутрь пробралось животное? Или это Даника? Еще это мог быть Карл. Кто бы то ни был, Мирко не мог не обнаружить себя, войдя внутрь. Он решил не обращать внимания на бешеные удары сердца и глубоко вдохнул. Зашел и зажег фонарь. Он хотел видеть, что его ждет. Его ждал медведь. Теперь медведь смотрел на него. Мирко коротко охнул от удивления, увидев зверя. Он не в силах был пошевелиться, и все равно рука дрожала так, что в металлической клетке фонаря что-то дребезжало. Медведь чихнул, у него отвисла челюсть. Глаза его светились в свете фонаря, слюнявая нижняя губа подергивалась, будто зверь жевал. Мирко знал: когда сталкиваешься с медведем, убегать нельзя. Убегать – худшее, что можно придумать, так что в каком-то смысле хорошо, что его сковал ужас.