— Мэм, вы не знаете, что это? — развернув одну из них на столе, поинтересовалась я у Сонг. — Первый раз вижу, — искренне ответила она, после чего слегка неприязненно сощурилась. — Выглядит просто ужасно. — В таком случае, вы не будете возражать, если я позаимствую их, в качестве улик, для экспертизы? — Бога ради! Забирайте, конечно… — махнула рукой Эбигейл. — Я уверена, это просто какой-то сувенир из Тибета… Эндрю поймёт. «Вместо того чтобы получить Знание, он украл его. Украв, он унес его в мир, не готовый к неподготовленному Знающему», — раздался у меня в голове старческий голос… нет, другой — звонкий, мальчишечий, ещё не успевший сломаться до конца. Моргнув несколько раз, я уставилась на ленты с новым подозрением. — Мисс Вудворт? Мисс Вудворт! — до меня не сразу дошло, что Сонг осторожно трясёт меня за плечо. — Простите, задумалась… Что? — Я спросила — не возражаете ли вы, если я удалюсь к себе? Кажется, у меня снова начинается мигрень, — виновато улыбнувшись, произнесла она. — Может, стоит вызвать врача? — на всякий случай уточнила я, вытаскивая блокнот. — В этом нет нужды. Доктор Фитцджеральд давно знает об этой проблеме и выписал мне список лекарств, которые нужно принимать. — Тогда не смею вас задерживать, — я мягко кивнула. — После того, как закончу — зайду к вам, идёт? — Буду признательна, детектив, — слабо улыбнулась Эбигейл, после чего, развернувшись, степенно вышла из кабинета, оставляя меня наедине с этими странными полосками. Почему я вспомнила слова, которых не было? Сонг сказала про сувенир из Тибета — и это вполне могло быть тем спусковым крючком, что заставил меня обратить к несуществующему диалогу… Но это же совершенно явно иероглифика! Какое оно имеет отношение к Индии или даже буддизму… Или что там исповедовали эти Знающие? С другой стороны, Чекванапутри сказал, что Эндрю Сонг что-то отдал неким «врагам», которые ценят это лишь как диковинку… Боль прошила оба виска так неожиданно и остро, что перед глазами на миг потемнело, а я выронила блокнот и карандаш из рук, и схватилась за голову. Первый острый приступ сменился пульсирующим и давящим ощущением в макушке, и я рухнула в кресло, вцепившись пальцами в волосы и бездумно пытаясь массировать больные места. — Что за… — прошептала я себе под нос, растирая за ушами, в надежде разогнать кровь. Постепенно, боль слегка утихла, но не исчезла полностью, отступив на второй план, и я, вновь поднявшись на ноги, склонилась над столом. Нужно закончить переписывать эти дурацкие символы, пока голова окончательно не разболелась, а потом вернуться в офис, где, помимо славной аптечки, у меня была чудесная коллекция справочников… Но стоило мне коснуться грифелем страницы, как новый приступ стиснул череп наподобие очень тугого железного обруча. — Да какого же!.. — я часто задышала, подавляя накатывающую дурноту. Неужели давление наконец-то решило вспомнить о своём существовании? При такой погоде, конечно, немудрено — удивительно даже, что мигрень так давно не напоминала о себе, но чтобы так резко и внезапно? Ладно, пожалуй, это действительно знак, что мне пора вернуться к себе — или хотя бы проветриться. В этом доме топили крайне рьяно, по случаю непогоды, очевидно, решив, что нынче не середина весны, а слякотный ноябрь. Свернув ткань в трубочку, как она и была сложена до того, я убрала её в футляр, к остальным, а тот, в свою очередь, убрала в карман брюк. Целиком он туда, конечно, не поместился, но вот во внутренний карман плаща — вполне влезет. Заперев сейф, я вышла из кабинета, и, заглянув в спальню к Эбигейл, предупредила её о том, что ухожу. Женщина, полулежащая в просторном кресле, с видимым усилием поднялась на ноги и вяло, двигаясь как сомнамбула, пошла следом за мной — очевидно, чтобы запереть дверь. Попрощались мы крайне формально, по молчаливому и обоюдному согласию опустив полагающиеся расшаркивания, и я наконец-то оказалась на улице, где стихия никак не хотела утихать. Справедливости ради, когда я чуток постояла на свежем — даже слишком, пожалуй, — воздухе, в голове у меня прояснилось, и о прошлой боли напоминала лишь лёгкая дурнота, которую без труда можно было списать в том числе и на то, что ужином я нынче снова пренебрегала. С другой стороны — в «Утке» сейчас был разгар рабочего вечера, так что вполне можно было разжиться на кухне чем-то съестным и даже свежим, а не останками вчерашнего ужина. Повеселев от этих мыслей, я нырнула в «Додж», даже не поморщившись от холодных капель, щедро нападавших за шиворот за время моего вальяжного дефиле от крыльца до машины, и заурчав моторов, неспешно вырулила на поздне-вечерние улицы Хиллса. Глава 9 Мне без труда удалось припарковаться на привычном месте в переулке за «Пьяной уткой», хотя все места перед пабом — все три — были уже заняты. Впрочем, местные завсегдатаи как правило приходили сюда пешком, с расчётом на то, что убираться будут ползком… Через мутноватое стекло входной двери на тротуар лился тёплый жёлтый свет, а изнутри доносился гомон голосов, звон стекла и негромкая музыка. Поразмыслив чутка, я всё-таки решила обойти здание и зайти со стороны служебного входа — как, вообще говоря, обычно и делала. Мне сейчас совершенно не улыбалось окунаться в душную и шумную атмосферу наполненного паба. Там наверняка уже пришло какое-то количество постоянных клиентов, с кем я была лично знакома, и это неизбежно тянуло за собой вовлечение в светскую беседу, обмен любезностями, расспросы о работе — с этакой смесью поддельного интереса, сочувствия и осуждения… Нет, всё это — пустая трата времени, особенно сейчас, когда у меня дел по горло. С первого этажа на третий шум доносился ослабшим настолько, что это не причинило бы мне неудобств даже если б я не умела отрешаться от внешнего мира. В детстве из-за этого я частенько получала нагоняи от матери, поскольку, углубившись в чтение какой-нибудь книги, легко могла проигнорировать её зов. А вот на учёбе мне это здорово помогало, особенно когда «сокамерники» по общежитию решали, что самое время устроить вечеринку и хвастались приобретением новых модных пластинок и записей. Сейчас же, развесив намокшую одежду на «рожках» вешалки, я с удовольствием оглядела пустующий кабинет — Линда, очевидно, успела уйти домой. Хотя, если учесть утренний инцидент, скорее всего пошла к Рэйчел, близкой подруге, которая однозначно сумеет — и, главное, захочет выслушать и утешить её. Малодушно порадовавшись тому, что этим не придётся заниматься мне, я включила свет, выложила на стол футляр с «вещдоками» и закопалась в шкаф с книгами. Там, среди вполне профессиональной литературы типа «Пособия для следователей» или «Судебно-медицинского исследования трупа», хранились и упомянутые справочники по языкам, религиям мира, культурологическим исследованиям, философии, истории и археологии. Вооружившись парой основательных трудов, в которых так или иначе упоминалась иероглифика — довольно новые издания, содержащие даже неплохие фотографии, а не только зарисовки, — я засела за работу, решив, что в этот раз попробую работать параллельно: перерисовывать знаки в блокнот и одновременно искать их значение и упоминание в книгах. Однако почти сразу это намерение потерпело крушение, поскольку стоило мне взяться за карандаш и продолжить зарисовки, как в затылке предостерегающе и неприятно заломило обещанием боли. — Да твою же… — прошипела я, отбросив раздражённо карандаш в сторону, и запрокинула голову назад, покрутив шеей из стороны в сторону под аккомпанемент тихого похрустывания. Стало легче, и, глубоко вздохнув, я решила, что после завершения задания с Сонгом, часть гонорара я употреблю на визит к доктору Пирсу, старому знакомому нашей семьи. Он не раз пугал меня, что привычная и удобная рабочая поза приведёт к сколиозу, остеохондрозу и в конечном итоге — к смерти. К ней, по мнению доктора Пирса, приводило абсолютно всё в этом мире, и спорить с этим утверждением было очень сложно. Судя по всему, это относилось к разновидности «врачебного юмора», а по степени мрачности тот легко мог соперничать с кладбищенским. Отвлёкшись на мысли о Пирсе и разминая себе загривок, я ощутила, как отпускает то самое болезненное напряжение, и даже, кажется, становится легче дышать. С одной стороны — это было здорово приятно, а с другой — мне ещё чёрт знает сколько часов нужно будет проторчать над этими проклятыми лентами, и, если каждый раз меня будет скручивать из-за этого дурацкого защемления, я просто с ума сойду. Значит, нужно действовать на опережение. Плеснув в стакан воды, я вытащила из аптечки в ящике стола двойную дозу «Анацина». Поначалу, правда, немного сомневалась из-за дозировки, но потом вспомнила, как меня шарахнуло недавно у Сонгов, и решила, что перестраховаться не помешает. Прожевав и проглотив обезболивающее, я чуть ли не залпом выпила всю воду, чтобы смыть омерзительную хинную горечь — и всё равно ощущала этот привкус на языке. — Уэ-эк, гадость, — выдохнула я с отвращением, потрясши головой и кривясь от противного послевкусия, после чего откинулась на спинку кресла, ожидая, пока начнёт действовать препарат. Словно почувствовав вот эту краткую передышку, у меня на столе задребезжал телефон. Вздрогнув от неожиданности, я подозрительно уставилась на аппарат, но через секунду вновь раздался звонок. Значит, не ошиблись номером. Интересно. — Детективное агентство «Вудворт», слушаю вас, — заученно проговорила я, снимая трубку и прижимая её к уху. — Мадам детектив, рад вас слышать! — послышался из динамика знакомый насмешливый баритон, в котором я без труда признала Гилмура — помощника Сонга. «И „шестёрка“ Ванделли», — добавила мысленно я, поморщившись, но вслух сказала, конечно, другое: — Взаимно, Фил. Чем могу помочь? Шорох, тихий треск на фоне — или, быть может, просто помехи? Негромкий смешок: — Вы ужинали, детектив? Я сжала зубы, ощутив, как настороженность сменяется глухим раздражением: — Да, — соврала, конечно, но может короткий и резкий ответ даст ему понять, что сейчас не лучшее время для подобных танцев? — Тогда как на счёт чашечки кофе на сон грядущий? Тихо вздохнув от такой упёртости, я взяла недолгую паузу, помассировав переносицу двумя пальцами: — Фил, вы же в курсе, что звоните мне на работу, да? — аккуратно поинтересовалась я у него. — Разумеется, — с лёгким недоумением ответил он. — Вам домой я уже звонил — безуспешно, так что решил попытаться счастья здесь. «Чудно, у него есть мой домашний номер!» — чуть не поперхнулась я от негодования, но вовремя взяла себя в руки. — Если я в такое время нахожусь на рабочем месте — это значит, что я работаю. Между прочим, над важным, в том числе и для вас, делом. Смекаете? — безукоризненно вежливый тон в конце дал сбой — я не смогла удержаться от лёгкой язвительности в вопросе. — Крайне похвальное рвение, мадам детектив, я искренне вами восхищён, — в его же отвратительно бодром голосе не было и намёка на раскаяние. — Но это всё ещё не отвечает на поставленный вопрос — выпьете со мной кофе? Или, быть может, чаю, если опасаетесь, что от кофе вас настигнет бессонница? Тяжёлого вздоха я удержать не смогла — да и, если честно, не пыталась. В конце концов, я живой человек! — Мистер Гилмур, вам правда больше нечем заняться? Вы мешаете рабочему процессу, понимаете? Часики тикают, дни проходят. Вы знаете, что по статистике вероятность найти пропавшего человека живым и невредимым выше всего в первые пять дней? Дальше она неуклонно снижается, поскольку, в свою очередь, повышается вероятность скончаться от травм, голода, жажды, шока… — я вдохновенно несла какую-то чушь, имеющую к настоящей статистике примерно такое же отношение, как к погодной сводке, но вряд ли об этом знал Филипп. Судя по негромкому сопению на том конце провода, моя тирада всё-таки возымела какой-то эффект. — Что ж, мадам детектив, понимаю, — наконец нехотя отозвался мужчина. — Мне подумалось, что лёгкое отвлечение могло бы пойти лишь на пользу вашему расследованию — вы могли бы поделиться со мной наблюдениями и находками, а там, глядишь, и озарение случилось… Ну, как это у вас, детективов, бывает. Я нахмурилась — одновременно и от его предположения, что я стану делиться с ним полученной информацией, и от упоминания того самого «озарения». Ох, знал бы он… — Благодарю за заботу, но я предпочитаю сосредоточиться на задаче, пока она не будет решена. — Самоотверженно, — показалось, или в голосе Гилмура скользнуло уважение? — Что ж, в таком случае, пожалуй, все сторонние дела отложим на потом. Надеюсь, вы сообщите мне, если выясните что-то важное. Или, конечно же, если столкнётесь с чем-то, в чём вам может потребоваться помощь. «Помощь? Твоя?» — фыркнула я про себя.