— Я был дома… Мы завтракали с ма и дедом, — протянул, запинаясь, мальчик. — А потом… Потом началась гроза, вроде бы. Ма велела выключить свет. Я выключил везде — даже в прихожей дотянулся! А когда стало темно… когда стало… темно… Его неуверенный голосок сломался окончательно и затих, а сам Рэй замер, беззвучно шевеля губами и глядя куда-то в потолок. Это зрелище вновь заставило болезненно сжаться сердце, и я, протянув руку, осторожно погладила слипшиеся от пота и крови светлые пряди: — Что произошло, когда ты выключил везде свет? — мягко спросила я. — Не бойся, что бы там не произошло — теперь это позади. Я никому не позволю тебе навредить, хорошо? Вновь моргнув, Рэй наконец перевёл взгляд на меня, но теперь в его широко распахнутых глазах стояли слёзы: — Там был тот, квадратный! Он пришёл, и… Он что-то сказал — я не помню, что, — хлюпнув носом, мальчишка задрожал, перекатившись на бок и съёживаясь в комочек. — Тише, тише, малыш, — я разрывалась между желанием обнять плачущего ребёнка и страхом сделать ему больно, но Рэй сам потянулся ко мне, вцепившись руками в мою измятую рубашку и зарываясь лицом мне в плечо. — Я не помню, что! — проныл он, перемежая слова всхлипами, а я, плюнув на осторожность, обвила его руками и принялась укачивать. — Но мне стало очень-очень страшно. И ещё стало совсем темно, я даже этого квадратного перестал видеть! И ма! И деда! Ничего не видел! И от этого становилось ещё страшнее… — Всё хорошо, всё позади… Больше не темно. Даю слово, больше не будет темно… — бормотала я, проклиная Сонга и его прихвостня на чём свет стоит. Мальчик какое-то время хныкал, но вскоре затих и отстранился от меня, насупившись: — Извините, мэм… — явно стараясь звучать взрослее и серьёзнее, проговорил он, утирая ладошками слёзы с лица, но ойкнул и скривился, когда солёная влага попала на порез. — Ой… что это? Вытянув перед собой руки, Рэй со смесью страха и изумления принялся разглядывать порезы. — Это… — я сглотнула, пытаясь побороть новый приступ тошноты, настигший меня при необходимости всё объяснять. — Тебе хотели навредить. Один сумасшедший нехороший человек. Но, к счастью, всё обошлось, и он теперь никогда и никому не сможет сделать плохо. — Вы застрелили его? — понимающе протянул мальчик, посмотрев на револьвер в кобуре, а затем, нахмурившись, посмотрел на фигуры в саванах, обёрнутых лентами. — А почему мои царапины похожи на эти закорюки? «Боже, дай мне сил…» — я беспомощно оглянулась на балкон, в надежде услышать шаги Фила, но там никого не было. — Их нужно обработать, Рэй… Скоро мой знакомый вернётся и принесёт аптечку, мы обработаем твои раны и вернёмся домой, хорошо? — я ободряюще улыбалась, говоря это спокойно и уверенно, но в глубине души содрогалась от мысли, что Гилмур мог меня обмануть. Ведь, если вдуматься, это был бы самый разумный шаг с его стороны… Оставить здесь умирать оставшихся свидетелей. Я сама его отпустила, но другого выбора у меня всё равно не было, кроме как довериться бандиту. Отвратительно. «Ещё и не пристрелила, когда была возможность…» — в который раз укусила я саму себя за малодушие. Держала же на прицеле… А он дёрнулся. У меня рефлексы вполне заточены под то, чтобы при малейшем намёке на угрозу открывать огонь, а тут что? Дала слабину? Повелась на его болтовню? Тяжело вздохнув, я мотнула головой, заводя за ухо мешающую прядь волос, и, растянув губы в улыбке, переспросила у Рэя, который, кажется, обращался ко мне чуть раньше: — Ты что-то говорил, милый? Но когда я подняла взгляд, поняла, что смотрит мальчик не на меня, а куда-то мне за спину с крайне озадаченным и изумлённым видом: — Ого-о-о… А так бывает? Я обернулась, машинально положив ладонь на рукоять револьвера, ощущая, как ёкнуло сердце, но в первый момент не увидела никакой угрозы… Во второй тоже. И лишь присмотревшись — там, в черноте, разлитой в дальнем конце пещеры, я увидела изменения: еле заметную рябь, какую можно увидеть над раскалёнными предметами, и мерцающие там и сям крошечные белые искры. — Всё нормально, Рэй. Оставайся на месте, — немного ломким голосом скомандовала я. Краем глаза я увидела движение — опасно близко к нам, буквально под ногами, — и быстро спрыгнула с края алтаря, сфокусировав взгляд на «раздражителе». Сначала я не поверила своим глазам, тоже списав всё на эффект переутомления и нервного напряжения, но, когда за плечом у меня ахнул Рэй — поняла, что это вижу не я одна. Капли тёмной «мазутной» жижи, вытекшей из тела Сонга, медленно, словно нехотя, но всё равно презрев гравитацию и законы физики, отрывались от каменной поверхности алтаря и гладкого стекла пола. Поднявшись где-то на высоту моих глаз, они зависали этакими неаккуратными комочками, после чего устремлялись к той самой рябящей черноте. «Рэй, уходи отсюда», — хотела сказать я, но почему-то не смогла и рта раскрыть. — Ошибка… ошибка, ошибка… — раздался у меня в ушах знакомый шелестящий голос Сонга. Едва не подпрыгнув на месте, я всё-таки рывком вытащила из кобуры револьвер и навела тот на тело, неподвижно лежащее в шаге от меня. — Я не знал, я не знал… — эхом отражаясь от далёких стеклянных стен, взмыл к потолочному куполу его скорбный вздох. — Я не знал… Странное вибрирующее гудение, заполнившее всю пещеру, отзывалось тянущей дрожью в моей диафрагме, но, вопреки опасению, стены не задрожали и нам на головы не посыпалась стеклянная крошка. Гудение же, какое-то время оставаясь на одной ноте, разделилось на несколько, складываясь в жуткую, противоестественную мелодию, в которой я не без труда узнала музыку, которую проигрывала музыкальная шкатулка. «Что происходит?..» — я несколько раз с усилием моргнула, ощутив накатывающую усталость и сонливость — и вместе с тем на меня снизошло какое-то неестественное спокойствие. Рэй стоял чуть в стороне, с крайне осоловелым видом таращась вдаль, куда одна за другой уплывали капли. И уже там, над небольшим каменным уступом соединяясь с тьмой, они вспыхивали яркими звёздами и оставались висеть так — словно здесь, в богом забытом Першинге, под водой в странной пещере появился крошечный клочок огромного Космоса. Кажется, я даже могла узнать пару созвездий… Воспоминание о странном сне настигло меня в тот момент, когда вся поверхность очистилась от крови Сонга, а полотно бархатистой черноты оказалось унизано сияющими точками так часто, что стало больно глазам. И в эту же секунду «звёзды» слиплись, притягиваясь друг к другу и складываясь в узкую линию — но лишь для того, чтобы в следующую распахнуться идеально ровным белым диском. Мелодия, занявшая моё сознание почти целиком, вновь изменила тональность, становясь тревожней, и тут же мой разум будто расщепился на три части. * * * Я делала шаг вперёд, стоя почти на самом краю каменного уступа, вытягивая руку в сторону светящегося диска, и в момент, когда мои пальцы почти коснулись его — мой бок пронзила жгуче-острая боль. Опустив глаза, я увидела, как по светло-серой ткани моей рубашки расплывается кровавое пятно, а, оглянувшись, наткнулась взглядом на ощеренную шакалью пасть, возвышающейся над воротником долгополого пальто… * * * Я сделала шаг вперёд, стоя почти на самом краю каменного уступа, и мои пальцы, а, следом за ними и предплечье, окунулись в молочную белизну… Вот только ощутила не тепло, а невозможный обжигающий холод, тысячей лезвий пронзивших мою руку. И когда я с криком отшатнулась назад, выдёргивая из ледяного плена конечность, то увидела, что та, будто грубой чешуёй, покрыта коростой инея… Как эта изморозь, точно живое существо, потянулась вверх, поглощая мою руку целиком, перекидываясь на плечо, растекаясь вверх и вниз, стягивая горло и сковывая грудь… Чтобы спустя бесконечно долгие мгновения — осыпаться на чёрное стекло кровавыми хлопьями. Вместе с моей кожей… * * * Я застыла перед каменным алтарём, на котором брошенной в пустоту безмолвной мольбой лежали два тела, укутанные в саваны. Молящийся, совершивший бесчисленное количество ошибок, в конце своего жизненного хоть что-то сделал правильно: умер. И та самая великая Сила, скрывающаяся за Звёздной Дверью, которой он мечтал овладеть, отозвалась на его предсмертную мольбу… Сзади раздался странный шорох — словно в деревянной коробочке перекатывались сухие горошины. Шелест, скрипт, тихий скрежет. Медленно, словно во сне, я обернулась, подсознательно догадываясь о том, что увижу, и всё равно — подрагивающие и вяло шевелящиеся «свёртки» на алтаре заставили меня содрогнуться. Как ни странно — оцепенение спало и с Рэя, но в его поле зрения также попал алтарь, и мальчик, издав истошный вопль, сделал то, чего я так хотела раньше — зайцем метнулся к лестнице, взлетев по ней вверх с невероятной ловкостью, и скрылся за дверью. Я же осталась стоять на месте, тупо глядя на ожившие трупы, которые сейчас, ведомые какими-то запредельными силами, пытались прорваться сквозь старую и иссохшую ткань. Я смотрела на прорехи, проделанные фалангами пальцев, лишёнными плоти. Я смотрела, как ленты соскальзывают вниз, на пол, и как расходятся полотнища, обнажая старые кости… «Бо-о-ольно-о-о…» — я не услышала, но осознала жалобный хриплый стон. «Убей…» — вторил ему второй голос — чуть грубее и старше. Крупная дрожь, сотрясающая всё моё тело, пощадила лишь ноги, которые будто пристали к полу — так, что я не могла сделать и шагу. Часть моего разума — та, к которой я обращалась в минуты самых сильных потрясений, сейчас отказывалась приходить мне на помощь. Никаким «дымом и зеркалами», в данный момент, я объяснить происходящего не могла, но принять это — означало выделить в своём мировосприятии нишу для психопатов-некромантов и оживших мертвецов. «Пощади-и-и!.. Убе-ей…» — голоса дуэтом стенали в моей голове, и в какой-то момент вытеснили оттуда любые страхи и сомнения, оставив только чистое осознание: то, что они получили — было не даром возвращённой жизни, а форменной пыткой. Концентрированным страданием живого разума, запертого в давным-давно мёртвом теле. И всё, что я могла сделать — унять эту боль, восстановив столь грубо нарушенное равновесие. Несмотря на стучащие зубы, револьвер в поднятой руке не дрожал — но я всё равно придержала его второй. Мне пришлось несколько раз моргнуть, поскольку изображение извивающихся на камне скелетов, укрытых остатками высохшей кожи и истлевшего мяса, расплывалось. — Простите меня… — зачем-то попросила я, очень отстранённо удивившись тому, как хрипло звучит мой голос, после чего дважды, с небольшим интервалом, спустила курок. Доведённая до исступлённого невыносимого визга мелодия смолкла. Лопнула невидимая струна, возвращая моему зрению и разуму целостность, и в сопровождающей это ослепительной вспышке, под аккомпанемент взрывов не выдержавших конкуренции прожекторов, мигнул и погас белый диск. Затихло и мечущееся под сводами пещеры эхо моих выстрелов, а я всё стояла и стояла, не в силах пошевелиться — в кромешной темноте и тишине, нарушаемой лишь моими собственными рваными всхлипами… Ноги не выдержали первыми, подломившись и заставив меня упасть на колени, по которым больно ударил стеклянный пол, но даже это меня не отрезвило — слёзы непонимания, ужаса и безысходности, прорвавшиеся без моего ведома ранее, теперь душили меня, не принося облегчения, но причиняя ещё большие муки. Съёжившись на полу, замкнувшись в глухой раковине отрицания, больше всего на свете я хотела, чтобы кто-нибудь пришёл и… включил свет. Хотя бы просто включил свет! Мир, окружающий меня, был соткан из тысячи детских кошмаров, вот только в отличие от далёких сновидений — сейчас всё было реальным. Меня окружали тьма и смерть. Где-то там, в темноте, скрывалась жадная бездна — угроза относительно далёкая, но пугающая. Рядом, на расстоянии пары шагов, лежал обескровленный труп Сонга. Чуть дальше — тело старика. И уж совсем близко, на проклятом алтаре, замерли две иссохших мумии с простреленными головами… «Рэй…» — кажется, это была первая полноценно оформившаяся мысль в хороводе безумной мешанины всего, что я видела, слышала — или думала, что слышала. Мысль эта взорвалась тревожным колоколом, заставив меня даже задержать дыхание от вновь проснувшегося страха, от которого обмирало всё внутри — но теперь не за себя, а за другого человека. Слабого, беспомощного и зависимого… Заныла поясница, что, вкупе с бешено колотящимся сердцем и прояснившейся головой, было верным свидетельством лошадиной дозы адреналина, выброшенной в кровь, и я приподнялась на руках, принявшись вслепую лихорадочно шлёпать ладонями вокруг в поисках револьвера.