На этой мысли я поняла, что мне надо чем-то срочно занять мозги, поэтому вернулась к планшету. И к архивам Ильеррской. ГЛАВА 4 Даармарх, Огненные земли Огонь подчинялся мне через раз, поэтому сейчас опасалась практиковаться. Тем более что суть случившегося понять не могла: таэрран по-прежнему пламенела на шее запирающей вязью. Я пока не собиралась никому говорить об этом, доверять в таких обстоятельствах даже нэри слишком опасно. Что касается библиотеки, туда мне до особого распоряжения доступ был закрыт. Но даже если бы я могла туда попасть, нужно понимать, что искать и в какой области, — любой иртхан знает, что снять таэрран может только тот, кто ее надел. Огонь сквозь нее вырваться не может, исключений нет. Но у меня вырвался. По поводу платья я сказала, что опрокинула на него лампу, и, разумеется, вопросов никаких не возникло. Его выбросили, мне заменили ковер, а я… Ночами, когда оставалась одна и весь дворец засыпал, осторожно выпускала огонь на свободу и смотрела на вьющееся над ладонями пламя. Чувствовать его спустя столько лет было странно, но проблема заключалась в том, что и чувствовала его я тоже через раз. Не так, как раньше: до таэрран мое пламя разгоралось постепенно, рождаясь тлеющим угольком в груди и раскрываясь на ладонях огненными цветами. Сейчас оно творило все, что хотело. Точнее, творило бы, не обучай меня отец контролю и не тренируй в свое время на уровне хаальварнов. Я училась управлять стихией, запирать ее и погружать глубоко в себя, если она представляла опасность. Так вот сейчас, когда мое пламя представляло больше опасность, чем дар, мне эти знания очень пригодились. В частности, когда посреди ночи я чуть не подпалила балдахин над своим ложем: языки пламени ни с того ни с сего просто рванулись ввысь, рассыпая искры. С тех пор я позволяла пламени оживать только в купальнях. Словно отзываясь на мои мысли, в груди вспыхнуло, раскаляя воздух (в последнее время это происходило спонтанно, все чаще и чаще), но я тут же приглушила стихию, накинула халат и вошла в спальню. Вовремя. — Местари! Платье готово. — Ко мне в покои впорхнула Фархи. — Лирхэн распорядилась по поводу завтрака, его сейчас подадут, и можем одеваться. Учитывая, что над Аринтой только-только занимался рассвет, есть мне не хотелось совсем. Более того, при мыслях о еде желудок сжимался до состояния сухофрукта, и к горлу подкатывал ком. — Я не буду завтракать, Фархи, — покачала головой, — пусть мне подадут травяной настой. Этого достаточно. — Но как же? — Нэри растерянно на меня посмотрела. — На свидании вы будете только обедать, а до обеда еще… — Ничего страшного, — перебила я. — Лучше помоги мне привести в порядок волосы. С некоторых пор мне стали неприятны прикосновения служанок. Не нравились посторонние запахи, которые раздражали, если не сказать больше. Никогда не отличавшаяся вздорным характером, я нарычала на девушек, когда мне пару раз дернули волосы, и с тех пор предпочитала расчесываться сама либо доверять это дело Лирхэн и Фархи. Подозреваю, что все дело было именно в свидании: чем ближе становился «мой» день, тем сильнее меня все раздражало. От совершенно невинных слов, брошенных кем-то за обедом, до взглядов за спиной. Мысль о том, что снова придется терпеть снисходительное отношение Витхара, выводила из себя как никогда раньше. Я вспоминала нашу последнюю встречу и злилась на себя за то, что позволила себе эту слабость. За то, что раскрылась, впустила в себя непростительное чувство, у которого нет будущего. Впрочем, с внезапно вернувшимся огнем будущее появилось у меня. И это единственное, что заставляло меня примириться с предстоящим свиданием: если кто-то и знает о прорывах пламени под таэрран, то это Даармархский. Осталось всего лишь осторожно расспросить его об этом, а после попытаться вернуть возможность посещать библиотеку — вероятно, все же есть что-то, чего я не знаю. До того, как Горрхат надел на меня таэрран, я ею особо не интересовалась, а когда надел, интересоваться стало некогда, нам с Сарром пришлось бежать. Дири пока что не подчинялся моим приказам, но, видимо, дело было в нестабильном пламени. Сумею понять его возможности, его суть — сумею подчинить себе ментальную магию. Подчинится виар — значит… Значит, подчинится и дракон. Все дело в силе и в концентрации, а время для практики до последнего испытания у меня будет. Останется только сохранить это в тайне и продержаться до конца отбора. Такие мысли вселяли уверенность, поэтому я даже улыбнулась, когда вошли девушки с платьем. Оно было с прозрачными дымчатыми рукавами, плотным лифом и тяжелой юбкой, было цвета травы в «Сердце Аринты» и подчеркивало цвет моих глаз. Волосы мне отвели назад, закрепив на затылке и оформив мягкими волнами. Несколько вьющихся прядок выпустили на висках и на лбу, чтобы подчеркнуть овал лица. Глядя на себя в зеркало, я понимала, что давно не чувствовала себя такой красивой и сильной, как в эти дни. Словно вместе с пламенем ко мне вернулась не просто уверенность, но и часть жизни, которая казалась мне безвозвратно утраченной. — Спасибо, — поблагодарила я, когда служанки отступили и поклонились. Как раз в ту же минуту, когда в комнату впорхнула раскрасневшаяся Фархи. — Местари… Местар… Подавив снова раздражение, напомнила себе о том, что мне нужно. Зачем мне нужно это свидание. Зачем мне нужен этот отбор. Никаких больше глупых мыслей и непростительных слабостей. Улыбнувшись своему отражению, я расправила плечи и вместе с нэри вышла в комнату отдыха, где к нам присоединилась Лирхэн. Девушки застыли рядом со мной, и когда в покои вошел Даармархский, склонили головы и присели в реверансах, как того требовал этикет. — Местари. Местари Ильеррская. — В глазах дракона полыхнули алые искры. — Буду рад провести этот день с вами. Я не стала склоняться, вместо этого протянула Даармархскому руку: так, как могла бы встретить его в Ильерре. И произнесла негромко: — Взаимно, местар. Нэри остались в моих покоях, хаальварны у дверей, а мы направились по коридорам в сторону балкона-перехода. Стража почтительно расступалась, и на первый взгляд это действительно выглядело так, словно Даармархский сопровождает будущую супругу на свидание. С каждым шагом становилось все более тошно от этого фарса: мне казалось, я уже смирилась со случившимся, с мыслью, что меня осознанно обрекли на провал. Но стоило оказаться рядом с ним, как вернулись ярость, отчаяние и боль, которых быть не должно. Не должно! А значит, не будет. Стараясь справиться с эмоциями, я шла гордо, как и положено будущей правительнице, вскинув голову. Чувствовала на себе взгляд дракона, но не поворачивалась, пусть даже это невесомое прикосновение отзывалось внутри огнем. Возвращала хаальварнам взгляды, стараясь не думать, что уже совсем скоро мы с Витхаром останемся наедине. Напоминая себе о том, что должна спросить. И о том, чего не должна, — снова и снова. Вопреки моим представлениям, направлялись мы не в сторону центральных дворцовых дверей, через которые я (кажется, целую вечность назад) прошла, чтобы стать пленницей. Не в сторону бесконечно долгого подъема или, что в нашем случае сейчас было бы более верно, спуска. Широкая лестница вывела нас на небольшую, залитую солнцем площадку, огороженную коваными перилами, врастающими в камень. Это место я узнала сразу — по соседству с ней располагалась еще одна похожая площадка, только без перил: потайной выход из дворца. Внизу, чуть поодаль, находились казармы. Судя по суете, сейчас там должны были начаться учения, но Сарра пока не было видно. За все это время он ни разу ко мне не пришел, несколько раз я сама порывалась спуститься к нему и поговорить, но останавливала себя. Если брат не приходит, значит, еще не готов. К чему тогда эта встреча? Чтобы наговорить друг другу еще большей гадостей? Сопровождающие нас хаальварны застыли у выхода на площадку, а поскольку мы приблизились к перилам, то почти остались наедине. Если можно так выразиться, потому что от внутреннего чувства «я не с ним» — избавиться не могла и на Даармархского по-прежнему не смотрела. Зато смотрела на океан: здесь не было рифов и волны облизывали скалы, словно желая стать с ними единым целым. — Вы сегодня на удивление молчаливы, местари Ильеррская, — напомнил о себе дракон. — Вашими стараниями, местар, — холодно отозвалась я. — Я понимаю, — неожиданно отозвался он. Да неужели? Даармархский шагнул вперед, загораживая обзор и вынуждая все-таки встретить его взгляд. Глубокий, темный, как ночь, даже в такой бесконечно светлый день. Алые всполохи выдавали силу бьющегося в нем огня, и в груди полыхнула искра. — Мы проведем здесь весь день? — поинтересовалась поспешно, усмиряя рвущееся на волю пламя. К счастью (и это была еще одна странность), оно не отражалось в моих глазах. Совсем. — Нет. Я приготовил для тебя сюрприз. — Еще один? — Я вскинула брови. В глазах дракона полыхнула стихия, ноздри дрогнули, раскрываясь. — Тебе так сложно не провоцировать меня, Теарин? — Мы снова на «ты»? — уточнила я. — Я вас не провоцирую, местар. Просто предпочитаю, чтобы между нами не было недопонимания. Вы предельно ясно дали понять, что не желаете видеть меня своей женой, я со всей откровенностью говорю вам, что никогда особо не стремилась стать ею. Судя по тому, как стянулись в линии зрачки, слышать это ему было не очень приятно. Обойти себя мне не позволили, каменея лицом и приказывая: — Руку, местари Ильеррская. — Такое общение хотя бы можно назвать искренним, — отозвалась я, тем не менее руку беспрекословно положила на сгиб его локтя. Хаальварнам вовсе ни к чему видеть то, что между нами происходит.