Нужно очень сильно любить, чтобы на такое решиться. — Что было потом? — Несмотря на жару, мой голос слегка охрип. — Потом? Они вернулись и были счастливы, после ухода деда правили вместе до того дня, когда один из хаальварнов, относящих себя к сторонникам тех, кто считал, что чужестранка обманом села на трон, не вонзил в сердце матери смазанный ядом клинок. Я закусила губу. Взгляд Даармархского сейчас был обманчиво-темным, как угли, только ладонь с силой сжалась на поручне. Он продолжил: — Многие приняли этот брак, но многие считали его недействительным. Во-первых, это было смешение огней. Лед и огонь, такое раньше никому не пришло бы в голову. Хеллирия. Теперь я понимала, откуда у нее странная внешность, магия и цвет волос: она все это взяла от мамы. — Во-вторых, у матери не было титула. На Севере она была дочерью зажиточного торговца и до того, как прошла перерождение… — Витхар ненадолго замолчал, но потом закончил: — Да, многие уважали ее за мощный огонь, который она приняла, и за силу, которая помогла ей через это пройти. Но были и другие. Неосознанно потянулась к его руке и накрыла ее ладонью. Но «сожалею» я снова не успела сказать, потому что дракон пристально посмотрел мне в глаза. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я не хочу видеть тебя своей женой. — Любая претендентка мечтает это услышать, Витхар, — заметила я и отвернулась. Отвернулась, потому что сейчас мне отчаянно захотелось столкнуть его за борт, а сверху сбросить ведро, которое попалось мне на глаза, когда я демонстративно смотрела в другую сторону. Кто-то из команды, проследив за моим взглядом, тоже увидел ведро, мгновенно подхватил его и исчез в трюме. А жаль! Такой снаряд, такой снаряд. — Ты — не любая, Теарин. Когда ты уже это поймешь? Резко повернулась к нему. — Я это знаю с рождения. Но судя по тому, что говоришь ты, я именно любая и даже не претендентка. Потому что ни одной из них ты бы такое не предложил. В груди вспыхнуло, и я прикусила язык. Обещала же себе! Обещала, и вот, пожалуйста, снова! — Расскажи мне про таэрран, — закрыла предыдущий разговор. — Про таэрран? — Раздражение в голосе дракона тоже полыхало огнем, но сильнее пылало у меня в груди. Нет-нет-нет, миленький, пожалуйста. Только не сейчас. Только не сейчас! Мы уже обошли скалу, дворец остался позади, а впереди простирался океан, безбрежный и бесконечный. Ветерок ласково скользил по щекам, соленый воздух так и манил вдохнуть полной грудью, но я сейчас пошевелиться боялась, не то что глубоко дышать. Одна искра из-под моих пальцев — и тайна раскрыта. Что, если Даармархский просто почувствует бьющееся во мне пламя? — Да, хочу знать, что будет, если через таэрран прорвется огонь. — Это невозможно, Теарин. — Взгляд его смягчился, но сейчас за такое я готова была не просто швырнуть в него ведро, а предварительно набрать туда помои. — А если все-таки возможно? — Я вскинула бровь. — Если на миг представить, что такое возможно, и я пройду отбор? Что ты будешь делать тогда? — Мне не нужен отбор, чтобы быть с тобой. — А мне не нужен ты! Глаза дракона полыхнули, но я уже подхватила юбки и направилась в носовую часть, совершенно не заботясь о том, что о нас подумают. Мало ли, может, в раскаленном отчувства собственной важности местара воздухе местари стало нечем дышать, и она решила немного прогуляться. То, что мои туфельки остались рядом с Даармархским, я поняла, когда уже поднималась по лесенке: ударившись пальцем о ступеньку, вспомнила несколько совершенно недостойных дочери правящего слов. Впрочем, именно это помогло отвлечься. Я заметила, что на меня смотрит капитан, и улыбнулась. Хаальварн направился ко мне, а я отпустила юбку, чтобы прикрыла босые ноги. — Местари Ильеррская? — Я давно хотела попробовать управлять кораблем, — заметила негромко. — Вы же меня научите, капитан? Хаальварн, к его чести, не только не побежал выяснять у местара, можно ли, но даже не взглянул мне за плечо. Вместо этого протянул руку. — Пойдемте, местари. Теперь на нас снова смотрели все, с той лишь поправкой, что на нас — это на меня и капитана, и признаться честно, это было куда приятнее. Я слушала его объяснения, запоминая, как ориентироваться в открытом океане, как швартоваться и как не сесть на мель, как происходит разворот, когда нужно поднимать паруса, когда лучше опустить и почему в свое время при создании флотилии отказались от весел и от гребцов. В случае полного штиля их заменяли иртханы из Восточной пустыни, одним из проявлений огня которых была способность управлять потоками воздуха. Слушая все это, я почти забыла о своем пламени. Неудивительно, потому что в груди больше не жгло, и к счастью. Когда капитан отступил, решительно шагнула к штурвалу. — Корабль нужно чувствовать, — произнес он. — На время, пока ты на воде, становиться с ним единым целым. — Совсем как с драконом во время призыва. Хаальварн улыбнулся. — Именно так. Я улыбнулась в ответ, и когда штурвал лег мне в руки, почувствовала себя… свободной от всех условностей, от ненавистного мне отбора, даже от невозможности покинуть Даармарх по своей воле. Впереди, над гребнем дракона, справа и слева от его крыльев расстилался бескрайний простор океана, в моих руках, готовый отозваться по первому движению, был огромный корабль. Сейчас я действительно чувствовала его так, словно мы стали единым целым. Точно он был живым, и движение рук, как приказ, могло развернуть его в любую сторону. — Поворачивайте чуть-чуть влево, местари Ильеррская. «Чуть-чуть» оказалось отнюдь не таким простым, каким могло показаться, но и на слабость в руках я никогда не жаловалась. Когда дракон, то есть корабль чуть изменил курс, задохнулась от восторга. Там, где небо в ослепительном сиянии солнца сливалось с водой, почти стирая тонкую нить горизонта, казалось, начинается новая жизнь. Новая жизнь, забытая до этого дня. Свободная жизнь. — Куда мы сейчас плывем? — спросила я, но тут же взглянула на небо, вспоминая. — На Север?! — Все верно, местари Ильеррская. Капитан улыбнулся, а я вернулась к кораблю. И к океану. Сейчас мне даже начинало казаться, что штурвал едва различимо подрагивает в моих руках, и от этого ощущения были просто запредельные. Казалось, я могу разбежаться и взлететь, а потом парить в выбеленном от жара солнца небе, пока оно не сменится пронзительной синевой Севера. — Непередаваемое чувство, правда? Голос Даармархского, как арбалетный болт, вспорол воздух, в котором, если бы не таэрран, я, возможно, на самом деле могла бы парить. Сильные руки легли на штурвал, накрывая мои и разрушая очарование момента. — Прошу прощения, местар. — Я вывернулась и поняла, что капитана на мостике уже нет. Не скрывая разочарования, направилась к лестнице. — Вернитесь, местари Ильеррская. Это был приказ. Пришлось вернуться, ступая по нагретому солнцем дереву. — Вы что-то хотели, местар? — Если ты не забыла, у нас свидание. — Как я могу забыть, если вы постоянно мне об этом напоминаете. Даармархский взглянул на меня. — Мы не закончили разговор. Действительно не закончили.