— Да, мы говорили про таэрран. Руки дракона на штурвале сжались сильнее, тем не менее он процедил: — Я не знаю ни одного случая, когда пламя прорвалось бы через таэрран. В истории Надорги был случай, когда правитель запечатал таэрран своего первенца, сына — заговорщика. Парня бросили в подземелье, но спустя несколько лет его сила возросла настолько, что печать отца оказалась слабее его пламени. Я затаила дыхание. — Однако преодолеть магию таэрран и вырваться из-под нее огонь все равно не мог. Поэтому сжег заговорщика. Изнутри. Последние слова перебили дыхание окончательно. Сжег изнутри? Нет, это же… — И его отец позволил этому случиться? — хрипло спросила я. — Все произошло очень быстро. Огонь набирал силу постепенно, день за днем, а потом разом полыхнул. Никто не успел ничего сделать. — Но он же должен был что-то чувствовать? Идущий изнутри жар или… — Под таэрран свой огонь не почувствовать. Это печать, магию которой ни одному пламени преодолеть не под силу. — Даармархский пристально на меня посмотрел, и я решила прекратить расспросы. Тем более что слова «свой огонь не почувствовать» выдернули меня из состояния, близкого к животному страху. Я отошла к поручням мостика, обхватила себя руками. Нет, это точно не мой случай, потому что я действительно ничего не чувствовала под таэрран. Точнее, чувствовала, но когда рядом был Даармархский, его огонь я воспринимала так же ярко, как сейчас… Чей?! Эта мысль вытряхнула из меня воздух еще сильнее, чем предыдущая, но оформиться не успела. — Огонь набирает силу только до полного созревания. Тебе не о чем волноваться, Теарин. Я обернулась. Даармархский стоял рядом со мной, к штурвалу вернулся капитан. — Не о чем? — воскликнула я. — Да, пожалуй, мне не о чем волноваться. Кроме того, что я всю жизнь проведу, не чувствуя своего пламени. Я говорила, но мысли метались взбешенными драконами. Пламя. Если оно не мое, тогда чье?! Чье?! Я же не могу быть… Иногда не чувствовать гораздо проще. — Это ТЫ по своему опыту говоришь?! — посмотрела ему в глаза. — Ты хоть раз лишался частицы своего пламени?! Хоть раз становился пустым, без огня, с которым родился?! Ты когда-нибудь такое чувствовал, Витхар?! — Да. — Дракон спокойно встретил мой взгляд. — Отец несколько раз наказывал меня за проделки. Надевал таэрран. — На сколько? — спросила я. — На пару часов? — Самое большее — на полгода. — Ноздри дракона шевельнулись. — За то, что заставил сына прислужницы при всех называть себя дурными словами. Он мне надерзил, и я решил его проучить. Отдал приказ. Отец сказал, что достойный правитель никогда не поступит так со своим подданным, после чего надел на меня таэрран там же, на глазах у всех. После этого в Даармархе было введено наказание за ментальные приказы людям. Глубоко вздохнула, пытаясь успокоить себя. Свои мысли. — Как видишь, я прекрасно понимаю, чего ты лишена. Но рядом со мной ты будешь чувствовать пламя. Столько, сколько пожелаешь. — Какое неслыханное благородство! — выдохнула я. Чуть громче, чем рассчитывала, просто потому, что меня уже начинало трясти. Невысказанное даже про себя откровение сейчас пыталось пробиться сквозь череду сменяющих друг друга чувств, эмоций и мыслей. Руки сами собой сжались в кулаки, грудь обожгло. Снова. Ноздри дракона шевельнулись, словно он что-то почувствовал. — Сбавьте тон, местари Ильеррская. Это и растекающийся по груди огонь относительно привели меня в чувство. Мне надо сосредоточиться на чем-то другом. На чем-то другом, не настолько остром. Таэрран. Даармархский сказал, что отец надел ему таэрран за приказ сыну прислужницы, но… — Сколько же тебе было лет? — прошептала я. — Сколько тебе было лет, когда ты отдал ему приказ?! — Шесть. — Шесть?! — У меня очень рано проснулся огонь, Теарин. Предположительно из-за того, что произошло с матерью. У первых иртханов огни пробуждались в самом раннем детстве благодаря яркому слиянию с драконами. Ты должна это знать. Нет. Конечно же я это знала. И о том, какие аномалии творились с перерожденными, и о том, что сила их была запредельной, гораздо больше, чем сейчас у нас. Знала о том, что они оборачивались в секунды, что у драконят пламя просыпается еще во время созревания в яйце, но… Нет! Нет, нет, нет, пожалуйста, нет! — И когда у тебя проснулся огонь? — Мать почувствовала его еще до моего рождения. Перед глазами потемнело. — Куда мы плывем? — Теперь уже я вцепилась в поручни, чтобы скрыть мелкую дрожь рук. Мысленно глубоко дыша, унимая втекающее в каждую клеточку пламя. Вскинув голову, чтобы не позволить чувствам взять верх над разумом и разрушить все. — На остров, — отозвался дракон, и лишь неимоверным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на этих словах. — Остров? — Да, отец с матерью случайно нашли его, когда вместе летали над океаном. — Взгляд Даармархского снова смягчился. Он становился таким всякий раз, когда дракон говорил о родителях. — Я был зачат на этом острове, и они посчитали это благословением. В самом сердце острова отстроили дом, и родители уединялись там, когда была такая возможность. В редкие часы отдыха они прилетали туда. — А ты всех претенденток на него привозил? — Слова сорвались с языка раньше, чем я успела их осознать. Взгляд Даармархского сначала потемнел, а потом раскалился, отмеченный силой его пламени. — Думай, что говоришь. Ты единственная, кому я рассказываю об этом месте. — О, я, вне всякого сомнения, должна быть польщена, но с чего нам туда плыть?! Вот теперь алое пламя мгновенно вытеснило радужку. Остались только вертикальные зрачки: острые, как лезвия кинжалов. — Ты совсем ничего не ценишь, Теарин? — Ценю. — Я кивнула. — Я ценю историю твоих родителей, которые искренне любили друг друга. Это место, этот остров хранит отпечаток их любви. Он создан для тех, кто умеет любить, Витхар. Не для нас. — Любовь — это слабость, — прорычал дракон. — Мне слабости не нужны. — Благодаря этой слабости ты появился на свет! — выдохнула я. — И Хеллирия тоже! — Довольно! — В рычание ворвались хлесткие пламенные плети. — Ты сегодня достаточно испытывала мое терпение. Я покачала головой. — Я не сойду с этого корабля, Витхар. Не коснусь даже пальцем той земли. Тебе придется тащить меня туда силой, на глазах у всех. Ты этого хочешь? Пламя ударило в меня волной — яростной, мощной — настолько сильной, что когда волна скользнула назад, чуть не увлекла за собой то, что билось внутри. Только благодаря урокам отца я удержала искры на пальцах, свела за спиной подрагивающие, горящие от огня и напряжения ладони. Даармархский развернулся так резко, что его сила зацепила меня шлейфом бушующей мощи. И так же резко скомандовал капитану: