Это здорово, потому что я тоже соскучился, как бы странно это ни звучало. Её комната уже знакомая и обстановка кажется привычной, я снова будто просто зашёл к ней в гости, поэтому предлагаю пить чай. Она соглашается и мы устраиваемся перед мониторами с дымящимися чашками, только она с шоколадкой, а я с пачкой «Юбилейного». Сегодня Неля выглядит как никогда привлекательно. На щеках лёгкий румянец, глаза блестят, волосы небрежно подняты, но несколько тонких светло-розовых прядей спадают на гладкую белую шею. Я рассматриваю её так, словно в первый раз увидел. Думаю, она чувствует, что нравится мне, отчего немного смущается и это не только кажется мне милым, но и придает уверенности. — Эй, ты куда смотришь? — секунда и изображение перемещается в потолок. Видимо я отвлёкся или потерял нить разговора, потому что не сразу понимаю о чём это она. — Ты чё тут удумал? Я тебе вебкам что ли? — Никуда я не смотрел, — поспешно заверяю я. — Тебе показалось. — Точно? — Клянусь. — Ладно, — Нели снова поворачивает камеру на себя. — А то знаю я вас. — Кого это нас? — Кого-кого, парней. — Часто пристают? Она с подозрением прищуривается, словно я пытаюсь её подколоть. — Бывает. — И как ты реагируешь на это? Злишься? Или в глубине души тебе приятно? Ведь это означает, что ты красивая. — Это означает, что они озабоченные и больше ничего! У них в глазах только сиськи и задницы. И к красоте это не имеет никакого отношения. — Твой Артём тоже озабоченный? — Причём тут Артём? — Да, так. Любопытно. — Артём нормальный. — То есть у некоторых озабоченных есть привилегия называться нормальными? — Перестань. Ты его не знаешь. — У меня чуйка. — Не говори глупостей. Тебе показалось. — Слушай, я вот сейчас кое-что спрошу, только не нужно сразу психовать, хорошо? — Всё зависит от того, что ты спросишь. — Это только вопрос. — Ну, хорошо. Давай. — Мне, вот, давно интересно. А для чего люди обмениваются фотками своих сисек и членов? Ты извини, я правда не понимаю. Возможно это оттого, что я никогда ни в кого не влюблялся, но даже когда представляю, что влюбился, всё равно не понимаю. — Ты совсем идиот?! С чего ты решил у меня спрашивать? — Просто подумал, может, знаешь. — Считаешь, я подобным занимаюсь? — она неожиданно растеряна. — Я произвожу такое впечатление? — Да, нет же, — тороплюсь пояснить я. — Мы же просто болтаем. Чего сразу переводить на себя? — То есть это не намёк и не провокация? — она наклоняется к камере и вглядывается в неё, будто пытаясь заглянуть мне в глаза. — Потому что если намёк, то до свидания. — Какой ещё намёк? — я подозревал, что она плохо отреагирует, но не удержался. Давно хотел у кого-нибудь спросить, но у кого спросишь про такое? — Я же Святоша, забыла? Я же всё это осуждаю. — Точно? — она с недоверием мнётся. — А то! Я бы тебе сказал тоже «до свидания», если бы ты это предложила. — Я? — её глаза забавно округляются. — Зачем мне такое предлагать? Ты сам об этом заговорил. — Это я тебя проверял. Твою моральную устойчивость. — Всё ясно, — иронично усмехнувшись, она расслабляется. — То, о чём ты спросил, это не про любовь. — А про что? — нарочно подыгрываю, изображая простодушное удивление. Если ей так легче, пусть думает, что я воинствующий моралист. Но на самом деле, у меня нет никакого мнения по этому поводу. Я никого не осуждаю. Просто к себе применить не могу, а потому не понимаю. Мне всего лишь интересно и даже любопытно, как это работает. Но Нелли тоже, похоже, не знает. А значит и нервировать её попусту не стоит. — Короче, Глеб, — она принимает многозначительный вид. — Люди живут так, как им нравится. Ясно? И ты не в праве никого осуждать. Секс — это неотъемлемая часть человеческой жизни. — Ладно. Понял. — Ты специально так говоришь, да? А сам небось думаешь, что если я надела короткую юбку, значит развратная? — Если честно, я об этом не думал. — А разве вы все не так думаете? — Кто мы? — Ну вы… Святоши. — За всех святош не скажу, но лично я так не подумал. Неля снова смотрит с подозрением: — Какой-то ты мутный. — Есть немного, — признаю я. — Но это врождённое. Знаешь, как с этим тяжело жить? Я ведь не только снаружи мутный, у меня и внутри такая же ерунда. — Что ты имеешь в виду? — Чувства, мысли, желания — та ещё муть. Вот есть люди, которые понимают себя и знают чего хотят, а я не понимаю. Иногда даже не могу определить хорошо мне или плохо. Вот сижу я, к примеру, дома, за окном: дождь, сырость, холодрыга и мне хорошо. А потом вдруг представляю, что пока я вот так сижу, люди где-то живут интересной, насыщенной жизнью: путешествуют или изобретают что-нибудь, веселятся или становятся звёздами, и сразу плохеет. — Ой, тебе ли жаловаться? — фыркает Неля. — У вас в Москве столько всего классного. Ходи куда хочешь, делай, что хочешь. Вы просто зажравшиеся и ленивые. — Угу, — в её словах есть доля правды, но совсем крохотная. — Интересно, как ты себе это представляешь? Сижу, я такой, сижу, а потом раз и пошёл в Третьяковку? Или в зоопарк? Или рванул на велике в трип по Золотому кольцу? — Это сарказм? — Само собой. Когда мне будет сорок, я, может, так и сделаю. Но сейчас ходить по этим местам в одиночку ещё тоскливее, чем сидеть дома. — Ты сейчас ноешь что ли? — А похоже? — Ты вроде бы говорил, что тебе никто не нужен. Ей удаётся меня зацепить. Казалось бы ничего такого, но я неожиданно злюсь, чувствуя нелепую беспомощность. — Это потому что я мутный. Что и требовалось доказать. — Эй, ты чё? — она тут же улавливает смену моего настроения. — Я же не в обиду сказала. Мне вот тоже не с кем ходить. И я знаю, что это грустно. Несколько секунд мы оба молчим. Непринуждённость застревает у меня в горле. Ругаю себя за то, что повёл себя, как слабак и нытик. Ведь жалоба жалобе рознь. Когда жалуешься осознанно и рассчитываешь на сочувствие — это одно, но когда тебя жалеют за откровенность, становится не по себе. Когда я заговорил про фотки сисек, то очень боялся, что она закончит разговор, а теперь даже хотел этого. Ну, что ещё я её сейчас скажу? Она и так всё понимает. — Глеб, — наконец произносит она, не отводя взгляд. — Ты не один. — Я не это хотел сказать! — Ты не один такой. Просто знай это!