— Ну, знаешь!!! — возмутился старлей. — Знаю, знаю… Радиостанцию надо было пуще ока беречь!!! Как теперь, спрашивается, подмогу вызвать, а? Ладно, давай по делу. Командиров мне в роты и взводы не надо. Без вас воевать навострились. А вот комиссаров — вынь да положь. А то мои вояки того и гляди грабежами да насилием займутся. Глаз не хватает за ними смотреть. Дашь людей? — Дам, конечно. Только кто у меня останется? Японцы да дюжина спецов, две трети из которых ранены? — Японцев, конечно, при себе пока оставлю. Светиться им нельзя. Потом уж придут на все готовое. А тебе больше дюжины спецов и не надо. Переодевайтесь в солдатское, берите свои двуколки, нашу рацию и марш к фронту! Как добивать станет, доложишь, дождешься ответа, и мигом назад! — уже без обиняков стал я отдавать приказы явочным порядком. — Мигом не получится, товарищ бригинженер, — Слава выпрямил спину и перешел на официальный тон. — Лошади устали, да и люди тоже. Сами же видели. Может, на машине? — А не погоришь? Ладно, мы тебе сейчас от генерала Млот-Фиалковского правильный приказ в письменном виде сочиним. Чтоб дотошным проверяльщикам в морду совать, если что, — смилостивился я, понимая, что Слава прав, пешком они просто физически могут не сдюжить, а связь нужна. — Есть! — обрадовавшись, козырнул старлей, — Разрешите выполнять. — Выполняй, выполняй, только ты там все правильно доложи. Все равно ведь всплывет вскоре, если чудить будешь. — Да за кого ты меня принимаешь, Семен Петрович? — развел чекист руками. — Ну, все, ступай, — положил я ему руку на плечо, отсекая уже лишние слова. — Удачи тебе. Эпизод 21 — И… раз!!! — скомандовал советский старшина-сапер и отделение «штрафной» третьей роты навалилось на рычаг из целого шестиметрового ствола, потянуло его за веревки вниз, под обрыв, добавляя к силе свой собственный вес. «Тур», задравший к ночному небу радиатор, продвинулся вверх. — Держи! Вяжи!! — отделение понтонеров, пока украинцы силой удерживали машину на откосе, закрепило достигнутый успех вторым канатом за растущую наверху могучую сосну. — Осади! Вяжи!! И…раз!!! — рычаг, опирающийся на корневище, вернули в первоначальное положение, укоротили «рабочий» канат и цикл повторился, подняв машину еще на метр вверх. Я вовсе было хотел отказаться от переправы техники после допроса Млот-Фиалковского, ведь все наши цели были в пешей доступности, но ночной разговор с Судоплатовым заставил-таки собрать наш понтонный паром. Павел Анатольевич сам попросил найти меня и принялся расспрашивать о состоянии дел. То, что командир из него сейчас вовсе никакой, он понимал отлично, а отсутствие претензий на верховенство, в свою очередь, позитивно сказалось на наших отношениях. Обида, отчуждение — все это, конечно, осталось, но хоть поговорили конструктивно, без наскоков друг на друга. И хорошо еще, что я таки решился в конце спросить, за каким лядом все-таки нужна была чекистам моя машина. — Товарищ бриинженер, и я, и вы, конечно, в немалом звании, — слабо усмехнулся Судоплатов, — но принимать капитуляцию Польши нам все же не по рангу. Захватить, обеспечить подписание капитуляции — такова была задача. Не принимать! Принимать другой будет, кто — не знаю, не спрашивай. А с этим другим целый десант фотографов, кинооператоров и журналистов. Чтоб хроника была, чтоб картинки были наглядные, чтоб было, что нашим дипломатам Антанте и прочим предъявить, да и народам мира показать. Чтоб доказательства были, что вся процедура проведена чин-чином, по правилам. И Рыдз-Смиглы сдался не потому, что его персонально за вымя взяли, а исходя из общего краха Польши. Понятно теперь тебе зачем «Тур» нужен? Чтоб советский полномочный представитель в соответствии со своим рангом прибыл к маршалу как подобает, а не с парашютом свалился. Лимузин же с воздуха не сбросишь, потому и было крайне желательно такую машину сразу в рейд взять. Я аж крякнул от того, что до такой простой вещи сам не допер. Хорошо хоть, что генеральский транспорт мне попался, раз чекисты мою машину потеряли. Но теперь ее пришлось корячить через откос. Потому, что на левобережье удобных спусков к воде нет. Или сильно выше по течению, куда рекой на пароме идти замучаешься, или сильно ниже, уже за Августовским каналом. Далеко, да и светиться не след заранее. Мы уж по крутой тропе, по которой из недалекой Ятвези коней на водопой гоняют. Опять же, на карте она как дорога обозначена, что и ввело меня в заблуждение. Хорошо хоть, что не грузовики тягать. Перед рассветом вернулись разведчики, ходившие к Святску. Похоже, что Млот-Фиалковский не соврал. У дворца в парке замаскированы два десятка разных легковых машин, тридцать два автобуса, пара ФИАТов с тентами и двенадцать броневиков. Охраняют все это дело полицейские, армейцев не видно. Наличие бронетехники меня напрягло, но попросив описать ее поподробнее, я понял, что это обычные ФИАТЫ, но с бронированным кузовом и кабиной. Без башен, пулеметов и пушек. На таких обычно инкассаторы ценности возят. Ну да, я тоже на месте Рыдз-Смиглы, задумав дернуть за бугор, не стал бы держать при себе армейские части. Солдаты сражаются, а генералы бегут, первым это не может понравиться. Вот как раз с одним из банковских броневиков при свете фонариков возились шоферы, меняя лопнувшую рессору и поминая нехоршими словами маршала. Приказал машину на ход поставить до утра, а вскрывать и разгружать запретил! Рессоры же просто так не лопаются! Только услышав «до утра», я тут же погнал через реку первую роту, а противотанкистов и минометчиков — в помощь саперам, вязавшим боновые заграждения из приткнувшихся к берегу реки сплавных плотов. Впрочем, паника моя оказалась преждевременной. С рассветом над нами, в безоблачном небе, пролетел только советский высотный разведчик, англичане так и не появились. Это могло означать только одно — оперативной связи между ними и маршалом Рыдз-Смиглы нет. Он просто ждет визита в любой момент после того, как увидел «Сандерленд». И это было очень хорошо! Связавшись с БОКом через оставшуюся у меня рацию я, к своему удивлению, не получил никаких приказов. У летчиков была лишь задача принять информацию от нас. Продублировав те сведения, что отправил с Панкратовым, я добавил к ним лишь то, что местоположение польского правительства подтверждено моей наземной разведкой. Сам чекист вернулся через час, тоже не привезя никакого ответа от советского командования. Старшему лейтенанту пришлось идти по разведанной нами накануне узкоколейке почти до самого Поречья, так как дивизион бронепоездов Михеева польская дивизия оттеснила на восток и наше отступление остановилось лишь во второй половине вчерашнего дня, когда в дело вступил 3-й Кубанский кавкорпус. Пришел пустой, но с обещанием кубанцев нашу проблему со связью разрешить. Действительно, в семь часов утра в наше расположение в Лукавице прилетел У-2 и приземлился прямо на выпасе за деревней. Доставил коротковолновку, бьющую на четыреста километров, и радиста. Прямая связь со штабом Белфронта — это вам не по всем ступеням, от полка и выше в испорченный телефон играть! Радиостанция тут же была пущена в дело, но ответ был один — ждите приказа. Ждать… Комфронта Апанасенко, говорят, мужик резкий, но, как я думаю, без Сталина дилемму с англичанами, брать или не брать, решать не будет. Вопрос политический, а Апанасенко — всего лишь вояка. Да и другие наши начальники в Москве тоже побегут наперебой докладывать лишь тогда, когда Иосиф Виссарионович проснется. Это будет уже часов 11 дня. Ну, в принципе, тогда еще могут успеть нам десант сбросить под вечер. Хотя мне бы этого не хотелось. Наоборот, было острое желание поймать англичан в ловушку и выпотрошить дочиста. Так что, пусть товарищ Сталин поспит. А пока время идет, польские войска, выполняя приказ своего генерала, уходят от нас все дальше и дальше. Нам форы все больше и больше, если проколемся. В восемь часов утра от Немново, смягченные лесом, донеслись звуки короткого боя. Батальон охраны штаба армейской группы «Нарев» я додумался услать к фронту, а вот о батальоне связи не подумал. Поляков, шедших, в основном, верхом и на повозках, оказалось больше, чем я рассчитывал. Тем не менее, вторая рота справилась, заблокировав их на лесной дороге на берегу топкого ручья, протекавшего параллельно Августовскому каналу. На предложение сдаться враги ответили выстрелами и тут же под ноги коням полетели гранаты и в упор, с пятидесяти метров с трех сторон, ударили пулеметы. Бой был коротким и кровавым. Для противника. Пленных, как и уцелевших коней, взяли немного, зато самые важные птицы, НШ, начальники оперативного и разведывательного отделов, уцелели. К сожалению, среди трофеев не оказалось действующих радиостанций, все наличные были уничтожены в бою, но шифры нам достались в целости. Вообще, радиосвязь в польской армии была на пещерном уровне. Но отдавать ложные приказы хотя бы дивизиям и бригадам — все-таки уже немало! Еще не зная результатов засады, я отправил к Святску первую и третью роты, оставив им лишь по ручнику на отделение, которых издали должны были страховать японцы Михаиру Исибасу с радистом и одной из двух наших батальонных раций. Со второй и с коротковолновкой, прихватив Млот-Фиалковского с его семейством и Панкратова со спецами я сам отправился к Немново, получив доклад о бое. Надо было, во-первых, взять бензиновый склад, а во вторых организовать вместе со штабом Белфронта, радиоигру. Судоплатов, узнав об этом, настоял, чтобы его взяли с собой и чекистам пришлось переть капитана на носилках метров пятьсот через лес. Хорошо еще, что большую часть пути проделали по реке на лодках. Впрочем, Павлу Анатольевичу в полной мере показать себя в радиоигре не удалось. Аккумуляторы коротковолновки сели еще до того, как мы успели передать в штаб Белфронта все содержание трофейных карт. Пришлось воспользоваться польским генератором для подзарядки, который, к счастью, в бою уцелел. Но после этого я приказал беречь заряд, чтобы не допускать нашей глухоты и принять приказ из центра в любую минуту. Не наше это дело, пусть уж Апанасенко сам устраивает полякам игру в поддавки. К одиннадцати часам утра и склад бензина, и дворец в Святске перешли под мой контроль под предлогом охраны от немецких парашютистов, напавших на штаб армейской группы «Нарев». Впрочем, склад полностью, там мы караул из трех десятков полицейских, вооруженных карабинами, арестовали сразу, а вот Святск — только частично. Две моих роты заняли подступы, но в само здание их не пустили. Штурмовать же я не хотел. Время позволяло осмотреться, благо патрули, обходящие окрестности, регулярно навещали японцев и таким образом передавали нам самые свежие сведения и получали новые приказы. Рассеялись у меня и последние сомнения насчет Рыдз-Смиглы. И его лично, и его приспешников опознали комиссары-чекисты, игравшие для поляков роли командиров взводов и рот, в то время как настоящие взводные и ротные изображали из себя заместителей. Вот с таким багажом я подошел к тринадцати часам дня, когда на связь вышел центр. Радиообмен был коротким: «Вы уверены, что выполнение допзадачи не помешает достижению основной цели?» «Да». «Решайте на месте». «Прошу высадку десанта завтра». «Принято». Ну, вот и все, теперь мне остается только провести заключительную часть марлезонского балета и продержаться одну ночь, нахватав таких трофеев, за которые поляки мне не только голову готовы будут снять, а вообще разорвать на мелкие кусочки. Впрочем, если у них здесь не завалялось какого-нибудь оркестра, воевать с нами у них должно быть некому. Ну, максимум, полиция из Гродно, на которую у нас нет выходов. И то, если нашумим. Так что за остаток дня я лишь выдвинул к Святску в помощь Исибасу взвод второй роты, поголовно вооруженный «Браунингами», развернул минометную батарею между Переломом и Лукавицей, да подготовил позиции для противотанкистов и оставшихся незадействованными взводов в начале и в конце предполагаемой ВПП на Немане. Связисты объединили мне все это телефонной сетью из трофеев, а саперы были готовы перекрыть русло, как только сядет последний самолет. Главные события развернулись перед самой темнотой и я похвалил себя за терпение. За час до захода солнца прилетели англичане и стали кружить над Святском. Мои бойцы насчитали восемнадцать машин, две девятки. Тут же на земле поднялась суета. Полицейские разложили на лужайке перед дворцом условный знак из заранее заготовленных белых полотнищ, скатертей и простыней— косой крест вписанный в квадрат. Один из «Сандерлендов» выпустил в ответ комбинацию красных и белых ракет, после чего гидросамолеты направились к Неману. Из дворца же стали выходить персоны, элита Польши, подгоняя слуг, тащивших чемоданы, направляясь к машинам. И тут я отдал приказ на захват. Исибасу со своими людьми, благо автоматического оружия у них было завались, подняли со всех сторон стрельбу, изображая нападение. Первая и третья роты, паля в ответ поверх голов, стали отходить к дворцу. Спектакль, да и только, отражение превосходящих сил противника. Шуму, треску много, а вот пострадавших нет. Ну, кроме тех полицейских, которые вздумали отстреливаться от машин да с верхних этажей и крыши. Первых под шумок пристрелили «отходящие», а вторых активно, без шуток, давили атакующие. Десять-пятнадцать минут суеты и в результате внутри дворца оказались наши «цели», сразу же спустившиеся в подвал, человек семьдесят полицейских и две моих роты в полном составе. Понятно на чьей стороне было подавляющее превосходство. Когда сквозь трескотню боя в парке заревел кавалерийский горн и бывшие «соратники» направили на стражей закона и порядка оружие, те сопротивляться не стали. Осталось только пригласить польских министров и главнокомандующего выйти наверх, пригрозив в противном случае просто спалить их к чертовой матери. Подожженное возле подвальных окон сырое сено, облитое соляром, способствовало быстрому принятию решения, сделав пребывание в подвале невозможным из-за дыма. Поляки полезли наверх, сдавая оружие. Впрочем, не все, Людомил Райский, командующий ВВС Польши, предпочел застрелиться. Но главные персоны, главнокомандующий Рыдз-Смиглы и министр иностранных дел Бек, пожелали сохранить свои жизни. У Немново же, в десяти с лишним километрах от Святска, разыгралась другая драма. Когда последний из восемнадцати «Сандерлендов» приводнился, мы перекрыли реку и выше, и ниже по течению. На гидросамолетах поняли, что дело не чисто и стали ворочать стрелковые башни, в каждой из которых было по четыре пулеметных ствола, из стороны в сторону, готовясь к обороне. Численно взвод второй роты, оставшийся после выделения охраны для захваченного польского штаба, усиленный чекистами и явно уступал противнику, ведь на каждом из «Сандерлендов» экипаж состоял, минимум из семи человек, зато мы были вооружены пулеметами и занимали крепкие позиции над речными обрывами. Вставшие по обеим сторонам колонны гидросамолетов водяные столбы от 82-миллиметровых осколочных мин сразу дали понять, на чьей стороне сила. После этого из прибрежных зарослей вышел Виткевич в советской чекистской форме и, обратившись на английском, объявил самолеты интернированными, приказав принять досмотровые группы и предупредив, что в случае любого сопротивления, а также попыток порчи самолетов и груза, мы откроем огонь на поражение. Не успела лодка со спецами Панкратова отойти от берега, как внутри некоторых гидросамолетов раздались выстрелы, экипажи и пассажиры явно сцепились между собой. Рисковать ни одним из своих людей, а в «Сандерлендах» могло оказаться что угодно, а также кто угодно, я не собирался и подал команду «огонь»! Шесть станковых и полсотни ручных пулеметов минуты две стучали, вспарывая дюраль. В это время из самолетов стали выпрыгивать люди, пытаясь добраться до берега вплавь, благо пробковые спасжилеты не давали утонуть. И тут головная машина взорвалась! Сверху, с обрыва, мне показалось сквозь поглотившую самолет вспышку, что обнажилось находящееся на трехметровой глубине дно реки. Ударной волной второй «Сандерленд» перевернуло через хвост и бросило на крышу третьего, который сам не взлетел лишь благодаря этому. Все вместе, на гребне цунами, они обрушились на следующие машины, топя их, ломая, раскидывая по берегам. К счастью, наши позиции были над обрывом, отразившись от которого взрывная волна ушла вверх и вдоль русла, мои бойцы, за исключением спецов Панкратова, практически не пострадали, если не считать контузий. Украинцы, да и чекисты, без команды прекратили стрелять и высунувшись из окопов принялись глазеть на завал из дюралевого лома, перекрывший русло реки. Более-менее целыми оставались лишь машины в хвосте колонны, но и их помяло, потопило и раскидало по берегам. Даже последний «Сандерленд», самый дальний от места взрыва, отбросило на бон из бревен и он сейчас быстро тонул. Что уж тут говорить об остальных? Хорошо хоть то, что мы успели поджечь, потушило ударом воздуха пополам с водой, успел подумать я, как над поверхностью воды послышался сначала надсадный кашель, а потом леденящие душу вопли. Из разломанных самолетов стало вытекать белесое облако, быстро заполняя все русло и поднимаясь вверх к кромке откоса. — Твою мать! Газы!!! — заорал я, мысленно обещая себе поить коньяком всю оставшуюся жизнь Панкратова, который настоял при отправлении в рейд на полной комплектности амуниции, из-за чего мне пришлось искать и собирать штатное содержимое противогазных сумок, выброшенное за ненадобностью. Натянув на себя резиновую маску, оглянулся по сторонам и увидел обращенное ко мне бледное, растерянно хлопающее глазами лицо ближайшего пулеметчика. — Назад! Все назад!!! — заорал я, от возбуждения прибавив к команде пару непечатных выражений, выражающих мое отношение к раздолбаям, пролюбившим средства индивидуальной химзащиты. И то верно. Кто знает, что это за отрава? Я в ней не разбираюсь! Вдруг, люизит какой-нибудь кожно-нарывного действия? Хрен с ними, с англичанами, даже если разбегутся, потом выловим! Самим бы сейчас ноги унести! Вернуться к обрыву, а потом и спуститься к реке, я решился, взяв «настоящих», дисциплинированных, берегущих амуницию бойцов РККА из минометной батареи, лишь спустя час, когда стало совсем темно. Над водою стояла мертвая тишина. Не прожужжит комар, лягушка не квакнет. Мы подобрали тела бойцов досмотровой группы, которые хоть и имели противогазы, но отброшенные на обрыв вместе с лодкой и тяжело покалеченные, просто не сумели ими воспользоваться. У англичан же средств защиты от собственной отравы не оказалось. Множество тел, мы нашли по берегам, но больше всего их было отнесено течением к нижним бонам. Всего вытащили из воды больше сотни трупов. И это кроме тех, кто так и остался в самолетах! Оставив по берегам реки секреты из минометчиков, я отложил осмотр захваченного до утра. Эпизод 22 — Вы неправильно воюете, товарищ бригинженер, — заявил мне Михаиру Исибасу, стоя рядом со мной на поле под Святском, слушая за наплывавшей на нас гул воздушной армады. — Я даже никого не убил. — Зато в Глушнево вы с капитаном Судоплатовым настрелялись на славу, — возразил я, опуская бинокль и кивая на присевшего недалеко на охапку сена Павла Анатольевича. — Знаешь, я тоже думал, что палить-рубить придется и тоже слегка разочарован. Но зато мы выполнили задачу при минимальных потерях, как и следует на войне. А то что полного морального удовлетворения не получили — так это трофеями компенсируется. — Трофеи вам достались, — заметил японец. — Весь польский золотой запас, не считая ценных бумаг, долговых обязательств и, собственно, денег в купюрах. — Банковские броневики забиты под завязку. Мы один вскрыли, чтоб убедиться, что внутри никого не осталось, но там даже кошке места нет. И в некоторых автобусах тоже золото в ящиках. Не говоря уж о том, что вы взяли в самолетах. — Еще не взяли, — заметил я. — И вообще. Ведь ты воин. А рассуждаешь как торговец. Кроме того, на самые ценные трофеи мы претендовать не стали. Наказать оскорбивших императора тем, что забрать у них реликвии, сравнимые с Кусанаги-но цуруги, тебе мало? Я уж не говорю о том, что того, кто лично нанес оскорбление, ты получишь, как только будут подписаны все бумаги. Ведь ты, согласно нашему договору именно за Беком пошел и ни за чем более? — Сомневаюсь, что поляки ценят свой коронационный меч, сабли Сигизмунда и Стефана Батория так же высоко, как мы свои реликвии, — покачал головой Михаиру. — Я бы насмерть сражался, но никогда бы не отдал регалии императора, окажись они под моей охраной. А эти… — Михаиру презрительно скривился, — пытались ими откупиться, чтобы сбежать хотя бы к ближайшей границе. Я придерживался относительно поляков похожего мнения, но соглашаться не стал. Увезет Михаиру меч Щербец с саблями в Токио — и ладно. Хоть себя избавим от этой пакости. Глубокой ночью, когда я приехал в Святск готовиться к встрече, древнее оружие меня сперва очень заинтересовало, но взяв его в руки, я испытал сложные чувства, которые очень трудно было передать словами. Это была какая-то смесь отторжения и… брезгливости. Захотелось побыстрее найти умывальник и кусок мыла. Да, древние вещи несут на себе отпечаток своих прежних владельцев, мне ли этого не знать. Что уж тут говорить о мече, которым шестьсот лет короновали на трон! Да еще в Польше, которая сама себя сожрала внутренними раздорами. Материалистом с моим жизненным опытом быть трудно, а параллели с тем, что эти клинки к концу девятнадцатого века оказались в России, напрашивались у меня в голове сами собой. Ну их к лешему! Только после двадцатого года от них избавились, жить начали, и вот опять! Нет уж, пусть японцы с ними мучаются! И плевать мне на разбазаривание культурных ценностей, даже если из моих украинцев кто и понял, что за сабельки я Михаиру отдал. Между тем самолеты приблизились, пять «стрекоз» далеко опередивших тяжелые ТБ-3 стали заходить на посадку на подготовленную нами и размеченную белыми полотнищами, которыми накануне сигналили поляки, площадку. Для опознавания, а заодно для указания направления ветра, мы установили на шесте красный флаг, но он сейчас безвольно обвис в утренней тишине. Первый корректировщик плавно коснулся земли и покатился по ней, сбивая с травы искрящуюся в солнечных лучах росу. Ну, кто это к нам пожаловал? Никто не пожаловал. В смысле из тех, кого я ждал. К нашей куцей встречающей делегации из меня, двух чекистов и трех японцев из самолета выскочили четверо военных с ППШ, старший из которых представил с я капитаном Величкиным. — Товарищ бригинженер, маршалу Ворошилову с представителем НКИДа и киношниками приспичило лететь первым рейсом, — сердито сказал он, — Поэтому мою роту охраны и даже адьютанта комкора Хмельницкого пришлось оставить на аэродроме подскока. До их прибытия, часа на четыре-пять, может чуть больше, безопасность маршала Ворошилова возлагается на ваш батальон. Я займусь ближним сопровождением. — Беспокоиться нечего, капитан, мои люди уже взяли всех, кто мог представлять опасность, — похвалился я в ответ. — Над нами целый десантный корпус, а ближайшие польские части не меньше, чем в сорока километрах. Величкин кивнул, оценил взглядом то, как вольготно чувствует себя наша немногочисленная встречающая делегация, и молча дал условный сигнал серией цветных ракет. Первая «стрекоза» поднялась в воздух, сразу направившись на восток, а на смену ей стали заходить на посадку следующие. — Товарищ маршал, особый диверсионный батальон выполнил задачу по захвату польского правительства! В настоящее время двумя ротами занимает Святский дворец, одной ротой — Немново, где захвачен штаб Августовской группировки с командующим! Минометная батарея и противотанковый взвод охраняют интернированные английские самолеты на реке Неман! Захвачены золотой запас, архивы правительства противника! Потери батальона за время рейда — трое убитых, двое тяжелораненых, легкораненые остались в строю — отрапортовал я молодцевато выпрыгнувшему из второй «стрекозы» Ворошилову, оставив за скобками чекистов и «пограничников», которые формально относились к другому ведомству. — Молодец, товарищ бригинженер! Герой! Заслужил! — громко похвалил меня Климент Ефремович напоказ японцам, хлопнув по-свойски по плечу. — Ну, веди! — Прошу к машинам, — пригласил я прибывших, сделав широкий жест рукой в сторону генеральского лимузина и двух польских автобусов. С транспортом я, конечно, перебрал, хватило б на хроникеров, фотографов и журналистов, прилетевших за маршалом на трех легких самолетах, и одного ФИАТа. Да кто ж знал сколько их будет? Вот и пригнал в дополнение к легковушке две красных двухэтажных машины, которые органично смотрелись бы где-нибудь в Лондоне, если б не левый руль. Все-таки поляки, хоть и сотрудничали гораздо теснее с Францией, но вот в таких вещах отчетливо проглядывало культурное влияние Великобритании. Так и разошлись, я за руль лимузина, с маршалом и его охраной, чекисты с киношниками в автобусе и, отдельно, во втором — японцы. В это время тяжелые бомбардировщики были уже у нас над головами, началась высадка десанта и нам пришлось задержаться, чтобы не подавить сыплющихся на голову парашютистов. Бросали с километра и бойцов, и плавающие транспортеры, и машины с пушками на платформах. Новомодных планеров-автожиров видно нигде не было. Один из ВДВ-шников приземлился так близко, что «Тур» накрыло куполом и мне, Величкину и его бойцам пришлось выскочить, чтобы помочь побыстрее собрать полотнище. — Родимцев! — узнал я командира, с которым как-то встречался на учениях морпехов на Ладоге. — Чуть маршала Ворошилова не задавил своими сапожищами! В это время и сам Климент Ефремович вылез на подножку и десантник отшутился: — Специально целился, чтоб доложить! — тихо улыбнулся он мне и бросился к наркому обороны. — Товарищ Маршал пятая воздушно-десантная бригада высадилась на точке, согласно приказа! Через двадцать минут готова выполнять поставленную задачу по захвату города Гродно и находящихся в нем мостов! Докладывал командир бригады полковник Родимцев! — Еще не высадилась, спешишь, полковник, — окинув взглядом заполненное куполами небо и землю, где парашютисты только начали снимать плавающие сталинградские транспортеры, пикапы-газики, «Туры-тонна с четвертью» и пушки с платформ. — Но молодцы! Действуете уверенно и слаженно, как на учениях! Объявляю благодарность. Пока мы суетились, подошел Судоплатов, который не лез раньше с докладом к армейцу, да и сказать ему было нечего, не рапортовать же, в самом деле, что остатки его диверсионной роты у меня комиссарами работают. Но на всякий случай он решил, видно, быть поближе к начальству. — Глянь, — кивнул я в поле, обращаясь к чекисту, — «Тур»-лимузин, да не один, точно так же можно было сюда сбросить. — Рад был бы с тобой не связываться! — отмахнулся капитан госбезопасности вяло. — Но о ткуда ж нам знать? На подготовку операции всего шесть часов у нас было! Тут людей бы п одходящих найти успеть! — Могли бы, по крайней мере, Особый отдел ВДК запросить… — заметил я. — Многие ответы можно получить, если правильные вопросы задавать кому надо! — пожал плечами Судоплатов. Наконец, спустя полчаса, первая волна десантников из трех ВДБр оказалась полностью на земле и мы смогли тронуться в путь.