— Не приближайся! Бидди еще раз замахнулась и попала в то же самое место. — Господь Всемогущий! — Я могу хоть всю ночь махать топорищем, если понадобится. — Понятно, злющая ты фурия, но сперва я, пожалуй, уберу этого малыша от греха подальше. Только теперь Бидди заметила, что за пазухой у мужчины был спрятан щенок. Незнакомец расстегнул две верхние пуговицы рубахи и извлек на свет клубочек шерсти кремового цвета величиной с дыню — помесь терьера и пуделя. Щенок зевнул, потом жалобно заскулил и сел в пыли, куда хозяин его опустил, а затем, заметив Бидди, заинтересовался ею и принялся нюхать ее туфли. Девушка опять не знала, что сказать. — Ну? Чего ждешь? — спросил хозяин щенка. — Теперь поставь синяк и на второй моей ноге. Бидди разжала пальцы, и топорище упало на землю. Присев, она погладила щенка. Затем посмотрела на мужчину, и он снова ей улыбнулся. — Синяк! — хмыкнула Бидди. — Думаешь, я тебе синяк поставила? Ну и ну! Что ты за мужик, если позволил девчонке себя побить? Кроме щенка, у Улыбчивого нашелся хороший цейлонский чай в коричневом бумажном пакете. У Бидди имелся чайник с проволочной ручкой, в котором можно было заварить приятный напиток из сушеных листьев. В дождевой бочке обнаружилась вода. Правда, у нее был рыжеватый оттенок, но, как бы там ни было, они выпили не одну кружку, дожидаясь, когда над землей забрезжит рассвет. Бидди не пила чай с тех пор, как уехала из Мельбурна. Впрочем, она не собиралась сообщать об этом Улыбчивому. Звали его Льюис Фитцуотер. Он батрачил то тут то там, выполняя черную работу. Среди прочего, он искал заблудившихся бычков, ориентируясь по звону кондаминских колокольчиков[17]. Именно этот звук разбудил Бидди. Оказалось, что Льюис куда моложе, чем ей показалось вначале, когда она услышала его глубокий, весьма приятный баритон: парню был всего-то двадцать один год. У него были песочного цвета волосы, а темно-карие глаза светились теплом. Он был высоким, выше Тома, а еще шире его в плечах. Слушая, как Льюис рассказывает о себе, Бидди решила, что он такой сильный потому, что вынужден долгие часы проводить на свежем воздухе, полагаясь лишь на свои руки и ноги. Солнце сделало его кожу смуглой, как у туземца, но загар пристал только к лицу, шее и рукам. Грудь Льюиса под расстегнутой рубашкой была такой же светлой, как шелковистая шерстка щенка, которого он держал на руках. — Где ты взял этого песика? — спросила у него Бидди. — Что ты делаешь здесь одна? — Кто сказал, что я одна? — А разве нет? Ах да, прежде ты говорила, что у тебя тут муж. — А с чего ты взял, что его нет? — Ну, если у тебя есть муж, то он не только глухой, у него еще и заложен нос. В противном случае аромат чая уж точно поднял бы его с постели. Льюис вытащил из-за пазухи небольшую плоскую коробочку с табаком и пачку папиросной бумаги «Талли-Хо» и свернул себе самокрутку. Бидди, прищурив глаза, смаковала чай, отхлебывая из старой эмалированной кружки, которую вместе с другими полезными вещами нашла в этой хибарке. — Кто сказал, что он не ушел по делам? — Я не вижу здесь ничего, что свидетельствовало бы о присутствии мужчины… Ну, может, он умер, но только очень давно. Бидди пропустила это замечание мимо ушей. — Ты не ответил на мой вопрос. Где ты взял этого песика? Льюис в ответ только улыбнулся. Он, подобно Бидди, предпочитал отвечать лишь на те вопросы, которые ему нравились. — Я так полагаю, ты вообще не из этих мест. Возможно, талант Бидди к сочинительству еще спал, поэтому она сказала Льюису правду, вернее нечто очень близкое к правде, чего за ней вообще-то не водилось. Всему виной было его продолговатое загорелое лицо, на которое ей приятно было смотреть, так же как в свое время на лицо Тома. Вот только Льюис симпатичнее, решила Бидди. — Да, — ответила она, — я нездешняя. — И еще мне кажется, что ты не деревенская. — Ты хочешь сказать, что я не добродушная? — приподняв подбородок, спросила Бидди. Молодой человек понятия не имел, почему она так подумала. — Ни одна сельская девчонка не стала бы жить в этом грязном шалаше, — объяснил он, — а вот городская… могла бы. Если у нее черная полоса в жизни и она плохо разбирается в том, что это за развалина. Бидди хотелось с ним поспорить, но добродушное выражение лица парня ее обезоружило. — Не очень приличное жилье, — признала она. — По крайней мере, тут много полезной рухляди. Как ты вообще оказалась в этом сарае? — Я его унаследовала. Льюис ждал продолжения, попивая чай. — Я набрела на эту хижину, — призналась Бидди. Он кивнул. — Ничего предосудительного в этом нет. Эта лачуга пустует уже многие годы. Почему бы тебе здесь не поселиться, если она не нужна никому другому? Бидди почувствовала прилив благодарности за то, что он ни в чем ее не обвиняет. Льюис был человеком, которому можно довериться. Возможно, он станет ей другом. — У меня тяжелые времена, — тихо сказала Бидди. Льюис кивнул, сочувственно скривив рот. — Ничего непристойного, — торопливо заверила его девушка, — ничего такого. Просто мои начинания ни к чему не привели и я зашла в тупик. — Гм-м, — только и произнес парень. — То, на что я очень надеялась, ничем не закончилось. — Расскажи. — Место… Я думала, что получу эту работу, но мне указали на дверь. Я не знала, что делать, куда идти, поэтому просто побрела куда глаза глядят. Вначале я думала, что иду по дороге, но затем ее сменила колея… грунтовка, так, кажется, вы это называете. Я поняла, что иду совсем не по тому пути, по которому привезла меня сюда почтовая карета. Я заблудилась. Первую ночь мне пришлось провести на открытом воздухе. Это было просто ужасно. Вторую ночь я провела уже здесь. — Тебе хотя бы известно, куда ты забрела? — изумленно спросил Льюис. Бидди хотела бы это выяснить. — Ну, когда я увидела эту лачугу и решила пожить тут некоторое время, я вернулась немного назад по дороге, по которой сюда пришла, и осмотрелась. Я вышла к маленькой деревне неподалеку отсюда и узнала, где нахожусь. Услышанное произвело впечатление на Льюиса. — Я решила немного пожить здесь. Внутри не холодно, есть нары и даже лохань для купания. Кто бы здесь ни обитал, после него осталось много полезных вещей. Бидди надеялась, что парень не станет спрашивать ее о том, чем она питается. — А чем ты вообще занимаешься, Бидди? Ну… По крайней мере, чем ты занималась до тех пор, пока не перебралась в наши края? — Стряпала, — сказала она, но потом спохватилась, осознав, что вновь начинает завираться. — Ну, я немного умею готовить, не все, конечно… Но Льюис уже загорелся какой-то идеей. Его глаза блеснули. — Ты быстро готовишь? — Ну… может… не совсем… Льюис порывисто поднялся со ствола поваленного дерева. — Готов поспорить, что сегодня твой счастливый день! — С чего бы это? — Есть тут местечко, где не хватает кухарки! Бидди тоже встала. — Ты пошутил? — Ты совершенно права! Это местная шутка. — Шутка? — Ну да, местные над ней ухохатываются. Господи, Бидди! Тебя полюбят, как только увидят. Не тревожься, что ты не умеешь стряпать «всего». Если ты сможешь готовить хоть что-нибудь, они с радостью дадут тебе работу и заплатят хорошие деньги. Бидди от восторга захлопала в ладоши. Щенок очнулся от дремы и вновь с интересом уставился на девушку. — Льюис! Я сразу поняла, что ты мне друг!