Мужчина пожал костлявыми плечами. — В детстве они только тем и занимались, что всех дурачили. Так мне говорили. Все зашло настолько далеко, что в конце концов никто не мог сказать, кто из них кто. Впрочем, никому до этого не было дела. Это были две дерзкие, озорные девчонки, которых приходилось держать в ежовых рукавицах. Неудивительно, что все закончилось именно так. Заслуженное наказание, только и всего. Ида выглядела еще более испуганной. — Ну, я никогда… Камердинер внезапно зашевелился, словно часовой механизм, который снова затикал после сильного удара. Девушка провожала его изумленным взглядом, пока он шагал к кухонной двери, обитой сукном. — Мистер Баркер! — крикнула Ида вдогонку. Он остановился в дверном проеме и оглянулся, вытянув шею. — Лучше позаботься о том, чтобы в спальнях было прибрано наилучшим образом. — А что будет с настоящей мисс Матильдой? — Не такой пронырливой вертихвостке, как ты, об этом думать. Пошевеливайся. Ида решила, что одним из минусов работы в Саммерсби было общество, вернее, почти полное его отсутствие. Работа сама по себе была тяжелой, однако ей и дома приходилось трудиться в поте лица. Проблема заключалась в отсутствии приятной компании. Именно это грозило со временем ввергнуть ее в депрессию. За исключением красавчика мистера Хакетта, никто не старался хоть как-то скрасить ее дни. Переехав в Саммерсби, Ида попыталась подружиться с Руби, служанкой, работавшей на кухне, однако их дружба закончилась, не успев начаться. Однажды утром, спустившись вниз, Ида узнала от Баркера, что Руби уволена и сейчас катит в город. Ида выбежала наружу, но смогла лишь проводить Руби взглядом. Та, сидя в высокой двуколке, уезжала прочь, исчезая в облаке пыли. Они даже не попрощались. После увольнения Руби Ида принялась размышлять о том, с кем еще можно свести дружбу, и вскоре поняла, что выбор тут небольшой. Кухарка, которая прежде работала в Саммерсби, уволилась еще до появления Иды, а миссис Джек не проявляла особого интереса к домашнему хозяйству и тем более к тем, кто находится здесь в услужении. Хуже того: Ида опасалась, что миссис Джек подвержена странным иноземным веяниям, а мама Иды советовала дочери опасаться порочных нравов, идущих с Континента[7]. Миссис Джек нечасто появлялась в Саммерсби. В иные дни им приходилось довольствоваться запасами из кухонных кладовых и готовить что-нибудь для мистера Хакетта. «Им» — это Иде и Баркеру. Слуги, следившие за парком — кажется, их было двое, — не имели ничего общего с живущими в большом здании. У них был собственный маленький домишко. Завязать дружбу с кем-то вне стен Саммерсби у Иды не было ни малейшего шанса. Тоскливей всего ей было по ночам, когда она лежала одна в своей постели. — Сколько времени мы будем тащить все на себе? — спросила Ида у камердинера однажды за завтраком, состоявшим из овсянки. — Не твое дело, — отрезал тот. — Мое. Мне приходится работать за десятерых. Баркер в это время разглядывал бугорки ее грудей под неказистым креповым платьем. Ида беспокойно заерзала на стуле, прекрасно понимая, что означает этот взгляд. — Если хочешь уйти, уходи, — резко произнес камердинер. — Вот только до города далековато. — Руби вы отправили домой в двуколке! — возмутилась Ида. Баркер поперхнулся овсянкой, закашлялся и оплевал ею весь стол. — Можешь поехать на пони Шенка, — сказал он. И вновь набил рот кашей. Ида рассердилась, заслышав в его голосе пренебрежение, однако отступать не хотела. — Значит, больше никого из слуг нанимать не станут? — Это вопрос не ко мне, — заявил Баркер. Ида тряпкой вытерла овсянку со стола. — Вы ведь камердинер, — сказала она. — Почему бы вам не спросить? То, что Баркер ничего ей не ответил, только утвердило ее во мнении, что его вполне удовлетворяет существующее положение вещей, хотя, признаться, девушка не могла понять причину этого. — Но дом такой большой… Я просто не могу со всем справиться, мистер Баркер. Овсянка опять грозила оказаться на столе, но на этот раз камердинер справился с собой. — У тебя неплохо получается, — возразил он. Услышанное удивило Иду. Он что, доволен ее работой? Девушка решила, что так и есть, и слегка улыбнулась Баркеру. Он взял чашку с чаем. — Его лордство и я все равно скоро уедем отсюда, — сообщил Баркер Иде. — А после нашего возвращения все так или иначе войдет в колею. Услышанное заставило ее немного приободриться. — Ах! Будет так здорово еще с кем-нибудь пообщаться! — Ни с кем ты общаться не будешь, — отхлебнув чай, заявил Баркер. На Иду снова нахлынуло уныние. Впереди замаячили долгие дни, а затем и недели почти полного одиночества, которое не могли скрасить даже непродолжительные разговоры с Сэмюелем. Иде все трудней было сдерживать слезы. Она подумала о своей сестре Эви. Как ей счастливо и вольготно живется! В маленькой школе Кастлмейна все ее любят. Учитель ею гордится. Мама и незамужние тетушки превозносят до небес. А вот она, Ида, обречена на тяжелую домашнюю работу. Никто ей даже слова доброго не скажет. Девушка почувствовала себя никому не нужной. — Я снова слышала собачьи шаги, — тихо произнесла она. — Она повсюду бродит, пока я убираю. Баркер внимательно посмотрел на нее. — Я слышала стук когтей. Собака бегала по половицам. Камердинер опустил чашку на стол. — Что еще за чертова собака? — Пес, который здесь живет, — ответила Ида. — Он не позволил мне его погладить. Он даже увидеть себя не позволил. А жаль. Мне было бы не так одиноко. — Ида почувствовала, как к горлу подкатывают слезы. — У нас дома есть собака. Ее зовут Дейзи. Баркер несколько секунд внимательно смотрел на нее своими темными глазами. — В Саммерсби нет собаки. Ида осторожно отпила чай из своей чашки. — Есть. Я слышала, как она ходит по дому. Чай уже остыл. — Тогда это мертвая собака, — произнес Баркер. Ида побледнела. — Не нужно ее обижать! — сжимая чашку, воскликнула девушка. — Бедняжка не сделала ничего плохого! Ничего не натворила! Баркер сохранял на лице ледяную невозмутимость. — Эта собака уже мертва, маленькая дурочка. Она умерла в тот же день, что и ее хозяйка. Ида заморгала. — Они умерли вместе? Баркер лишь фыркнул в ответ. — Но… но… я слышала ее шаги, мистер Баркер! — То, что ты слышала, было отголоском твоего идиотизма, — насмешливо произнес камердинер. Ида отшатнулась, словно ее ударили. — Через две минуты я открою дверь спальни, и, надеюсь, там не будет такого же беспорядка, как в собачьем вольере, — сказал Баркер. Ида поперхнулась холодным чаем и выплюнула его. — Какой именно спальни? — Пока что не знаю, — дразня ее, произнес Баркер. — Я решу на ходу. — Повсюду безупречная чистота. Клянусь! — воскликнула девушка, мысленно перебирая в уме комнаты, в которых убрала, и те, по которым только «прошлась». — Судить буду я, — заявил Баркер, — и судить строго. Ида вскочила из-за стола прежде, чем он успел пошевелиться. Когда стало ясно, что в ближайшее время Баркер не собирается исполнять свою угрозу, Ида перестала паниковать и приступила к тому, что называла «доработкой мелочей». Всего ей приходилось убирать шесть или семь спален. Больше всего девушке нравилось бывать в комнате, где стояла ширма с пагодами и драконами (Ида назвала ее «китайской комнатой»). Она сочла, что это спальня для леди, хотя далеко не все здесь отвечало представлениям о женственности, и старалась сделать помещение как можно более уютным. Иде казалось, что прежде эта комната была обставлена в соответствии с вкусами хозяйки. Необычное признание из могилы не давало Иде покоя. Бедная, горемычная женщина, настоящая мисс Матильда Грегори, томится сейчас в сумасшедшем доме, оказавшись там из-за происков сестры-близнеца. Ида испытывала невероятное волнение при мысли о том, что покойная леди, та самая, что приезжала к ним на ферму, такая элегантная и милая, оказалась способна на столь низкий поступок. Как такое возможно? У Иды было больше вопросов, чем ответов. Мысленно она вернулась к тому, о чем думала с первого дня в Саммерсби: ее наняли потому, что она любит задавать вопросы. Покойная мисс Грегори выдала себя за свою сестру, чтобы не попасть в сумасшедший дом, однако, как бы там ни было, ее обман заслуживал порицания. В то же самое время она взяла на работу Иду… Зачем? В общем, вопросов было достаточно… Действительно ли мисс Матильду скоро выпустят на свободу? За последнее время Ида перенесла в китайскую комнату множество вещиц, найденных в других помещениях. Все это, по ее мнению, должно было понравиться женщине, обладающей изысканным вкусом: рубинового цвета ваза со щербинкой внизу, немецкая фигурка пастушки и довольно миленькая небольшая плоская шкатулка с инкрустацией из слоновой кости в мавританском стиле. Она была пуста. С внутренней стороны крышки кто-то вывел чернилами: «Памятная шкатулка». Учитывая, что Ида никогда не встречала особу, наделенную столь разнообразными вкусами, ее предположения зиждились исключительно на прочитанных романах.